Станиславский, размышляя о соотношении значения музыки и текста в романсе, отметил: слова в нем отвечают на вопрос «что?», а музыка – на вопрос «как?».
Эсхил был не смешон, Аристофан не трагичен; Шекспир цветист и риторичен, Корнель рассудочен и многословен; Шиллер слишком выспрен, Брехт чрезмерно прозаичен; у Скриба чересчур много действия, у Метерлинка его нет совсем.
Меня пугает иногда богатство идей у Лопе де Веги, – писал австрийский драматург-романтик Грильпарцер.