Никого нельзя ни осчастливить принудительно, ни спасти.
Даже у заклятого котоненавистника дрогнуло бы сердце, если бы тот услышал его жалобный призыв.
Повисло молчание. Макар сидел нахохлившись, только взъерошенная голова торчала из пледа. Бабкин боролся с желанием закурить.
– Мне так жаль его, – неожиданно сказала Маша. – Прямо вот до слез.
– И мне, – признался Сергей. – Макар, о чем задумался? Тоже жалеешь Сафонова?
– Жалеет-жалеет, – сказала Маша.
– Неужели раз в жизни сподобился проявить человеческие чувства?
Илюшин окинул их высокомерным взглядом.
– Вы удручающе сентиментальны, друзья мои. Я размышляю, не выставить ли Козловой счет за чудесное спасение и за химчистку.
– Теперь мы знаем, что случилось с Никитой Сафоновым, – сказал Макар, – но мы по-прежнему не знаем, где его искать. А ты чего сидишь как пыльным мешком ушибленный?
Очень точное выражение, подумал Бабкин. Пыльным мешком, гнилой колодой, дохлой совой. Начали с совы, ею и закончили.
– Пытаюсь все это осмыслить, – выдавил он.
– Ты не осмысливай, а выдавай решения, – потребовал Макар, – у тебя времени было предостаточно!
– Восемь минут?!
– Согласен: ты тугодум.
От злости у Сергея прояснилось в голове.
Почему Елена Матусевич открыла дверь Балаклаве? По той же причине, почему он не пошел к сестре Сафонова. По той же, почему его фигура казалась Сергею знакомой.
История начинается с совы и приходит к сове.
– Но это другая сова, – пробормотал Макар. – Послушай, это другая сова!
– Я тебе водички принесу, – с жалостью сказал Бабкин.
– Вот куда он пропал… Вот почему не звонит сестре… это бы все объясняло…
– Нет, не принесу, – сказал Бабкин. – Теперь объясняй мне.
– Рано! – сказал Макар, подняв на него безумный взгляд. – Сначала вопрос.
Макар потер виски, зевнул и сказал, что ему требуется еще кофе.
– Сиди! – Бабкин тяжело поднялся. – Опять будешь пить свою быстрорастворимую дрянь. Где человеческий кофе?
Выглядел Клименко так себе. Неважно он выглядел, и Макар не преминул сообщить об этом вслух.
– Вы себя сами в могилу сведете, Василий. А если ориентироваться на ваш внешний вид, так вы вообще оттуда только недавно выбрались.
– Он имеет в виду, что краше в гроб кладут, – перевел Бабкин.
Увидев Бабкина, Клименко тонко вскрикнул и навалился на дверь. Бабкин поставил ногу, не давая ей захлопнуться.
– Василий, это мой напарник, Сергей, – светски сказал Илюшин. – Сережа, это Василий Клименко.
– Рад познакомиться, – пробасил Сергей.
– Вы позволите нам войти?
– Помогите!
– Мы хотели бы побеседовать.
– Кто-нибудь!
– У меня нога затекла.
– У него нога затекла, – сказал Илюшин, кивая на Бабкина.
– Убивают!
Сергей потерял терпение. Он нажал на дверь и оказался внутри.
– Вызовите полицию!
– …так что принесите мне, пожалуйста, еще один яблочный пирог, – обратился Макар к пробегавшей мимо официантке. – И этому троглодиту четыре.
– Ты пока постой тут, поразмышляй о жизни, – перебил его Бабкин. – А я на минутку отойду.
Он спустился к дороге и поднял руку. Почти сразу возле него притормозил автомобиль. Сергей о чем-то поговорил с водителем, сел на переднее сиденье и уехал.
– А вот это красиво, – одобрил Илюшин. – Сафонов сбежал, Козлова сбежала, Клименко сбежал – почему бы Сереге не быть следующим. Я проклят, – заключил он и направился в ближайшую кофейню.
Там его и нашел Бабкин полчаса спустя.
– Кто бы сомневался, что ты жрёшь. – Он забрал с тарелки Илюшина кусок пирога и целиком отправил его в рот.
– Я заедал психологическую травму.
