Исчерпывающее определение фикха дал в XIV веке известный исламский ученый Ибн-Хальдун: «Фикх представляет собой знание правил ниспосланных Аллахом Великим, которые оценивают поступки тех, кто должен подчиняться этим заповедям, как обязательные, осуждаемые, поощряемые, запрещаемые или дозволенные. Указанные правила узнаются из Корана, Сунны или иных источников, которые для распознавания этих норм установил Законодатель [Аллах]».
Шейбани-хан настолько сильно любил свою жену Могол-ханум, что допускал ее к участию в собраниях, на которых решались дела правления, и позволял ей высказываться. Когда хан и его приближенные обсуждали целесообразность преследования «отступающих» кызылбашей, большинство склонялось к тому, чтобы дождаться подхода основных сил и уже потом начинать действовать. Это было более чем разумно, но Могол-ханум сочла такое поведение проявлением трусости. «Вы не мужчины, вы не узбеки, если боитесь каких-то кызылбашей! – заявила она. – Раз так, то я сама поведу воинов, чтобы не упустить удобный момент!». Мужчины устыдились этих глупых обвинений и встали на путь гибели. Дело не в том, что они послушали женского совета, а в том, что Могол-ханум было очень далеко до Гурдафарид[46]
Короче говоря, непосредственное участие в руководстве военной кампанией увеличило число врагов Махди Улья среди кызылбашской знати, которая чувствовала себя обманутой в лучших надеждах – выбирали безвольного и покладистого шаха, а получили на свои головы его напористую и вредную жену
Ей бы вспомнить две мудрости, первая из которых предостерегает от взимания прощенных долгов, а вторая – от уплаты собственных долгов чужими руками, но она этого не сделала
Будучи женщиной властной и решительной, Махди Улья быстро подчинила себе слабовольного мужа, и, если уж говорить начистоту, то ей следовало носить меч, а ему – сидеть с прялкой. «Ее высочество, Махди Улья, вершила и устраивала все государственные дела, и ничего из важного не решалось без ее ведома и указания», – пишет Искендер Мунши
24 ноября 1577 года, в середине рамазана, опьяненный то ли вином, то ли опиумом шах Исмаил покинул дворец в поисках развлечений. Шаха сопровождали его обычный спутник в таких делах, сын придворного халвачи[104] Хасан-бек, и отряд телохранителей, без которых Исмаил никогда не выходил из дворца. В полночь шах расположился на отдых в доме Хасан-бека, а утром следующего дня его нашли в постели без признаков жизни. Никаких ран или подозрительных следов на теле шаха не было, но это еще не говорило о том, что его смерть носила естественный характер, ведь удушение подушкой или яд не оставляют следов. Предполагали разное, но наиболее распространенной версией, которую, в частности, приводит в «Аббасовой мироукрашающей истории» Искендер Мунши, Исмаил был отравлен по приказу Перихан-ханум
Во-вторых, было объявлено, что мусульманам, которые ни разу в жизни не проклинали сподвижников пророка Мухаммеда, будет выплачено вознаграждение. Иначе говоря, людям предлагали деньги в обмен на публичный отказ от шиизма. В Казвине, который еще недавно был оплотом суннитов, на выплату вознаграждения было истрачено около двухсот туманов
Исмаила-мирзу обвиняли в гомосексуальных наклонностях, пристрастии к гашишу и благосклонности к суннитам, которые, несмотря на заключенный с османами мир, в глазах сефевидского общества продолжали считаться еретиками.
Склонность завоевателей к суфизму была обусловлена политикой суфийских наставников, к которым могли обращаться за помощью и советом как мусульмане, так и немусульмане. Сефи ад-дин говорил: «Сыновья мои, когда вы раздаете хлеб, не делайте различия между другом и врагом и между праведным мусульманином и неверным». В процессе общения с наставниками немусульмане-язычники узнавали преимущества ислама и постепенно приобщались к истинной вере
