Когда-то и кто-то – родители, учителя, одноклассники или любимые – научили нас становиться меньше. Научили неспособности защищать себя. Каждый раз, когда мы по привычке сжимаемся и под давлением чужого авторитета становимся маленькими детьми, мы можем напомнить себе: «Я вырос, я имею голос и право говорить. Бережно, вежливо, аккуратно, но говорить. Даже о том, что другому будет неприятно услышать».
Чтобы защитить нас от повторяющейся травматизации[2], боли, физической и эмоциональной, давления, подавления, унижений, оскорблений и наказаний, психика снижает уровень эмоциональной чувствительности. Мы привыкаем к боли как к норме существования и перестаем ее замечать.
Как только вам покажется, что вы точно знаете, кто сидит перед вами: человек с невротическим или нарциссическим опытом, жертва или абьюзер, вы перестанете узнавать о нем новое. Прекратите разговор с живым человеком и начнете диалог с собственным представлением о нем.
если отношения однажды изменились до неузнаваемости, это необязательно должно быть конечной точкой вашего совместного пути. Если, конечно, вы оба хотите идти по жизни вместе и готовы работать
чень рада слышать этот вопрос. Мне кажется, что его появление говорит о вашей решительности и готовности всерьез задуматься над сложными для вас темами. Вам хочется, чтобы я дала вам какой-то конкретный совет? Почему?
Потому что такой кризис всегда делит жизнь на «до» и «после». И не отгоревав то, что должно было быть «до», крайне сложно думать о том, что будет «после».
Чем дольше мы избегаем выбора, тем прочнее мы застреваем в точке невротического равновесия[22]. Наша жизнь как будто замирает. Мы оказываемся во внутреннем конфликте, потому что хотим одного, боясь потерять другое.
