Оглавление

От автора

Идея этой книги о путешествиях души в прошлые жизни во время сновидений зародилась у меня давно под воздействием рассказов дочери, часто переживавшей подобный опыт. Но мне понадобились время и доказательства, чтобы воспринимать их не как взрослые фантазии, а как существующую реальность.

Благодаря сновидениям главной героини вы поймете, что ваше нынешнее сознание ограничено старыми представлениями и захотите освободиться от них, что возврат к далеким событиям поможет справиться с сегодняшними трудностями. Пересматривая решения, принятые в прошлой жизни, вы станете совершенно другими сейчас.

Описанные мною возвраты в прошлые жизни через сновидения, надеюсь, станут для вас поводом избавиться от страха смерти, что сделает вашу жизнь более полноценной и осмысленной. Осознав собственное бессмертие и почувствовав, что вы не умираете, когда умирает ваше тело, вы начнете переживать глубокий внутренний покой.

Любые совпадения с реальными фактами, биографией, именами, личными данными или обстоятельствами других людей, ныне здравствующих или умерших, — случайны, и автор не несет за них ответственности.

Желаю каждому из вас, дорогие читатели, извлечь для себя что-то полезное, прочитав этот роман.

С уважением Лариса Печенежская.

Пролог

Она открыла глаза, не совсем понимая, по какую сторону черты, разделяющую сон от пробуждения, сейчас находится. В ушах продолжал звучать мужской голос, чистый и возвышенный. Слова, которые он произнес, удерживались памятью, как нечто сокровенное, о чем забывать нельзя, больше того, благодаря им она должна вспомнить что-то важное… обязательно должна.

Вырвавшись из темноты, взгляд остановился на окне, слабо отражающем уличное освещение. Сердце словно ошалело, отбивая ритм в 100 ударов в минуту и пытаясь вырваться из грудной клетки. Холодный пот выступил на лбу и затылке. Легкая дрожь сотрясла тело, хотя в комнате было довольно тепло.

Пытаясь убедиться, что находится в собственной спальне, она отвела левую руку в сторону и ощутила плечо мужа. Приподнявшись на локте, склонилась над ним, слегка поглаживая пальцами ему подбородок и шепча:

— Егор, проснись, мне страшно…

Он непроизвольно схватил ее за руку, но, увидев над собой лицо Рины, расслабленно выдохнул и прижал жену к себе. Электронный будильник на прикроватной тумбочке показывал 3 часа утра.

— Что случилось, родная?

— Мне приснился такой яркий сон… нет, не знаю. Может это был и не сон. Наверное, мое подсознание каким-то образом соприкоснулось с моей прошлой жизнью. Вряд ли ты поймешь, но поверь: я не сошла с ума и у меня не было ночных галлюцинаций. Ничего подобного. Я просто во сне была там, в этом городе, где мы с тобой жили раньше. Я и ты.

Правда, все там было мне незнакомым: и золотой шар на высоком стальном пьедестале, и городская архитектура, и магазин на первом этаже кондитерской фабрики, в котором продают много шоколадных конфет, и театр… Однако моя душа чувствовала себя дома, как будто я вернулась в родные края после долгой разлуки.

И река с зеленоватой водой и берегами, поросшими буйной зеленой растительностью, и долина в окружении лесистых горных хребтов, и горы вдалеке, вершины которых будто окутаны дымом, — всё было до слез родным.

Я почувствовала какое-то раздвоение в душе или сознании… мне трудно объяснить это состояние. Но четко помню, как во мне нарастала растерянность и непонимание происходящего со мной. Я зашла в ближайшее кафе, чтобы сесть за стол, поскольку чувствовала усиливающееся головокружение, — и вдруг откуда-то сверху мужской голос мне приказал:

— Выйди на улицу и запомни название этого места. Все, что ты увидишь, поможет тебе его найти. Расскажи о нем Егору. Вы должны вернуться сюда: здесь ваш дом.

— Ну, и? Ты вышла и запомнила?

— К сожалению, нет: я проснулась.

— Тогда выбрось этот сон из головы и не заморачивайся тем, что увидела в нём. Ты была там, не зная где. Что толку думать об этом, а тем более переживать.

— Ты не понимаешь: это место во сне мне было до боли знакомым, и одновременно я понимала, что не знаю, где нахожусь. Какое-то раздвоение сознания и обострение чувств.

Голос Рины дрогнул, затем прервался и, тихонько всхлипнув, она прижалась к мужу в поисках защиты от самой себя и своих столь острых ощущений реальности произошедшего с ней во сне.

— Ну-ну, Солнышко, успокойся: это было всего лишь яркое сновидение, и не стоит так себя накручивать. Подумай о чем-нибудь приятном и расслабься. Я буду тебя согревать своими объятиями и спою колыбельную, хочешь?

— Сабрина улыбнулась в темноте, вспомнив его вокальные «способности», и отрицательно покачала головой.

— Спокойной ночи, любимый. Не беспокойся, я уже в порядке. И, спустя несколько минут, ее дыхание выровнялось.

Егор продолжал гладить ее волосы, испытывая непонятную тревогу. Ее причина была какой-то размытой, больше того — необъяснимой, но что-то в глубине подсознания не позволяло от нее отмахнуться, избавиться, как от ненужного раздражителя. И это что-то начинало жить в нем самостоятельной жизнью, побуждая желание начать поиски ответов на вопросы, пока еще четко не сформировавшиеся в его сознании.

Сабрине же продолжал сниться сон, и в нём она опять была участником событий, но уже не современных, а произошедших более двухсот пятидесяти лет тому назад. Она, находясь в теле девушки из индейского клана чероки, словно бы наяву проживала её жизнь

Глава I

Июнь 1756 год

Юго-восточные склоны Аппалачей просыпались во всем разнообразии дикой растительности, которая завораживала взор своей необузданной и девственной красотой. Желтые березы и серебристые липы, каштаны и клены, дубы, тополя и буки расправляли свои зеленые листья, тихо шелестя под дуновением просыпающегося ветерка. Рассвет обволакивал их верхушки легким золотым туманом, а край неба, обращенный к востоку, нежился в розовых облаках. От краешка солнышка, робко показавшегося в синеве небес, все вокруг вдруг заискрилось в каплях прозрачной росы, засверкало тысячами разноцветных переливающихся огоньков. Немного помедлив, солнце выкатилось золотым диском в поднебесье и нежно прикоснулось к земле своими ласковыми лучами. И тотчас природа ожила, облегченно вздохнув… Чистый воздух наполнился птичьим голосами, утренняя прохлада отступила, растворившись в теплых солнечных объятьях. Начался новый день.

В глубине леса, прислонившись плечом к дереву, стояла девушка с длинными, как смоль, волосами, заплетенными в две косы. Ее конь стоял неподалеку, настороженно наблюдая за хозяйкой. Жаисэ приложила палец к губам, и конь, словно поняв ее, кивнул головой. Улыбка светлой легкой тенью промелькнула по лицу девушки, и она с любовью потрепала загривок своего любимца.

Внешность Жаисэ, высокой и гибкой, как тростинка, была одновременно и утонченной, и броской. Брови, густые и в то же время тонкие, немного поднимались к вискам, подчеркивая красоту и выразительность слегка миндалевидных с поволокой глаз. Большие, темные, как омут, и выразительные, они затенялись длинными, густыми и такими же темными ресницами, что придавало ее взгляду особую неповторимость и таинственность. Высокий гладкий лоб и прямой аккуратный нос вносили в черты ее лица особый шарм. Нежно-алые и слегка пухлые губы выдавали в ней чувствительную натуру. Несколько удлиненный овал лица с высокими скулами, смуглая нежная кожа и горделивая посадка головы — все в ней выдавало девушку с индейской кровью.

На ней были плотно облегающие рейтузы для верховой езды из тонкой оленьей кожи, мягкая рубашка с вплетенными в нее волокнами из коры шелковицы, опоясанная бисерной лентой вокруг талии, и мокасины.

Девушка с интересом наблюдала за строительством форта на южной стороне малой Теннесси около ее слияния с рекой Teллико. Верх возвышенности уже был обнесен деревянным частоколом. Небольшая британская группа солдат рыла вокруг него защитный ров, другая высаживала между ним и частоколом высокий кустарник с огромными шипами. Внутри частокола офицер руководил строительством деревянных казарм, четыре из которых были уже, по всей видимости, готовы. Жаисэ определила это по каменным трубам, из которых тонкими белыми змейками вился дымок, незаметно растворяясь в прохладном утреннем воздухе.

Она уже не в первый раз приезжала сюда из своего селения, находящегося ниже по реке. Индейцы чероки облюбовали там красивую плодородную долину и построили свои дома. Будучи дочерью вождя, Жаисэ имела больше свободы, нежели любая другая девушка индейского клана. К тому же, британцы лояльно относились к ее народу, так как видели в нем своего союзника в объявленной в мае войне с Францией, ущемлявшей интересы английских поселений на территории Северной Америки, поэтому отец разрешал ей без сопровождения совершать конные прогулки по склонам гор, каждую тропку на которых она знала наизусть и могла проехать по ним с закрытыми глазами.

Однако на сегодняшнюю конную прогулку по знакомым с детства предгорьям Аппалачей Жаисэ отправилась не по своей воле. Виною тому стали непредвиденные обстоятельства, имя которым — её дядя Дадагa, старший брат ее матери, вождь одного из кланов западных чероки. Он приехал под утро с Мохэ, племянником своей второй жены, накануне восхода зари. Не выйдя еще из сна, девушка увидела над собой склоненную мать, требующую, чтобы дочь немедленно встала, оделась в нарядную одежду и пришла в хижину отца принять от Мохэ в дар мясо убитого им оленя, чтобы успеть приготовить оленину и подать её к завтраку молодому индейцу, признав тем самым его, в соответствии с обычаями народа чероки, своим женихом.

Жаисэ вскочила с постели, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от злости. Она схватила мать за руку и потребовала объяснить, что происходит за ее спиной и почему о предполагаемой свадьбе она узнает последней. Мать, не рассмотрев в предрассветных сумерках гнева на лице дочери и не особенно обращая внимания на ее срывающийся от возмущения голос, спокойно сказала, направляясь к выходу:

— Дочка, не волнуйся: мой брат, твой дядя, выбрал тебе в женихи отличного охотника, который сможет прокормить семью, смелого и мужественного воина, достойного индейца с хорошими корнями предков. К тому же, обладая всеми качествами, необходимыми вождю, Мохэ имеет в будущем большие шансы занять его место в их клане, так как у твоего дяди, как ты знаешь, нет наследников мужского пола и здоровье его с каждым днем ухудшается от раны, полученной в последней битве с французами.

— Мама, но Мохэ мне даже не нравится. Он грубый, жестокий, да и…

— Всё, Жаисэ, затевать разговор на эту тему уже поздно. Мой брат и твой отец сошлись в одобрении его как твоего будущего мужа, от Бабушки согласие получено, так что приводи себя в порядок и приходи в главную хижину. Моя сестра уже там, поэтому ее разрешение на свадебную церемонию ты получишь сразу, как только переступишь порог.

Мать вышла, а Жаисэ в бессилье упала на подушку, уткнувшись в нее лицом. Затем, приняв решение, резко вскочила, быстро оделась для верховой езды, оседлала своего коня и, легко вскочив на него, умчалась в еще сонный лес. Больше часа она бесцельно кружила между деревьями, пока не оказалась перед возвышенностью, на которой британцы строили форт.

Придя окончательно в себя, девушка со всей очевидностью осознала последствия своего поступка. Она не только обидела отца непослушанием, но и своей выходкой оскорбила дядю, столь непочтительно проигнорировав его выбор. И, что намного серьезнее, унизила мужское эго Мохэ и попрала его чувство собственного достоинства, заимев теперь в его лице беспощадного врага, который до удобного случая отмщения будет надежно прятаться под личиной внешней доброжелательности. Не говоря уже о Бабушке, к женскому старшинству которой в клане все без исключения относились с должным уважением и почтением.

Излишняя эмоциональность и несдержанность в очередной раз подвели её. И хотя импульсивность характера девушки была известна всем, подобный протест все же перешел границу дозволенного. Это она отчетливо понимала. Будучи любимой дочерью вождя, которую он постоянно баловал, Жаисэ никогда никем не была наказана, чтобы не совершила. До сегодняшнего дня. Больше того, на все ее проказы отец смотрел сквозь пальцы, зачастую посмеиваясь над жалобами жены на неуправляемость дочери. Отец понимал, что так она утверждает себя, пытается добиться того, чтобы другие считались с ней и ее интересами.

— А вот мама никогда не понимала меня, — с сожалением произнесла Жаисэ, обращаясь к коню.

— Я ведь сильная от рождения: роды у мамы были затяжными, и повитуха индианка думала, что я не выживу, так как появилась на свет вся синяя, обмотанная пуповиной и практически бездыханная. Меня уже выносили из хижины, объявив, что девочка родилась мертвой, когда я во весь голос закричала, тем самым выразив свое первое неосознанное несогласие с тем, какие

необоснованные выводы делают относительно меня. Потому меня и назвали Жаисэ — сильная.

А потом первые три года постоянно болела, но каждый раз вопреки всем предсказаниям шамана выживала. Будучи физически слабее других детей, я постоянно пыталась доказать, что не хуже их могу бегать, плавать, ездить на лошади и управлять ею, ловить рыбу, выполнять ритуальные танцы… И со временем я действительно стала лучшей: ставя перед собой цель, достигала ее; как бы не было трудно, не позволяла никому обойти меня в чем-либо. Я своими силами, сноровкой и упорством добилась того, что со мной стали считаться даже взрослые мужчины нашего клана. А вот женщины видели во мне избалованную дочь вождя, которой все позволено. И сегодня мой протест против нежеланной свадьбы и выбора жениха в обход моего мнения и чувств все посчитают очередной выходкой испорченной девчонки. И в первую очередь мама…

Обняв коня за шею, Жаисэ, находясь в плену собственных рассуждений, застонала от душевной боли, не видя пока выхода из создавшегося положения. Эта боль, усиленная растерянностью и обидой, была вызвана непониманием причин ситуации, заставившей ее сломя голову бежать из дома. Девушка мучила себя вопросами, которые не давали ей покоя:

— Как мог так поступить со мной отец? Почему ни словом не обмолвился о том, что дядя собирается привезти для меня жениха да к тому же Мохэ? Что могло заставить его не посчитаться со мной, зная,

что я обязательно воспротивлюсь подобному насилию над собой?

Измучив себя вконец, но так и не найдя ответов, девушка оседлала своего скакуна и направила его к своему любимому уголку уединения, спрятавшемуся в глубине широколистого леса. Когда солнце уже довольно высоко поднялось над землей, она спешилась на берегу небольшого лесного озера, окруженного березами и серебристыми липами. Солнечные лучи скользили по их верхушкам и весело проникали сквозь листву, создавая волшебное, невероятное золотистое свечение.

Жаисэ подвела коня к озеру и подождала, пока он не напился. Затем протерла его вспотевшие бока и спину пучком травы и, расседлав, отпустила пастись. Сама же вернулась к озеру.

Оно было весьма живописным и не только пленяло ее своей спокойной красотой, но и завораживало темной глубиной, хранившей историю веков. Неизвестность, порождаемая ею, усиливала загадочного озера.

Девушка считала его зачарованным и, усевшись на большой гладкий камень, стала с восторгом наблюдать, как в озерной прозрачной воде отражаются плывущие по небу белые облака. В такие минуты ей казалось, что небо опрокинулось на землю и стоит только протянуть руку, чтобы коснуться его.

Недалеко от нее звери протоптали тропу к водопою, безжалостно смяв молодую изумрудную траву. По берегам красными и желтыми искорками радовали взгляд мелкие лесные цветы.

Вода в озере была достаточно теплой, хотя со стороны казалась холодной, практически ледяной, а наступающий на водоем густой темный лес — несколько пугающим. Однако Жаисэ только здесь соприкасалась сердцем с непреходящей прелестью естественной, нетронутой природы, успокаивалась душой, испытывая полную гармонию с этим заповедным уголком.

Движимая каким-то безотчетным порывом, девушка сбросила с себя всю одежду и, закрыв глаза, словно тростинка, потянулась к солнцу, ловя вытянутыми вверх кончиками пальцев его тепло. Её красивая фигура с округлыми бедрами, аккуратной упругой грудью и тонкой талией, словно в зеркале, отразилась в водной поверхности озера. Небольшие, изящные кисти рук и ступни создавали впечатление хрупкости, хотя на самом деле Жаисэ имела натренированное и выносливое тело.

Сейчас она с блаженным удовольствием, отразившемся на лице, окунала его в приятно освежающую воду. Затем, гибко подпрыгнув, плавно, как рыба, ушла в глубину, вынырнув уже далеко от берега.

Птичье пение услаждало слух, мягкий запах трав щекотал ноздри, вокруг царили мир и покой… Несмотря на это, тревога, затаившаяся внутри, не позволяла ей расслабиться, полноценно насладиться окружающей красотой и отдыхом.

— Что же мне нужно сделать, чтобы избежать гнева отца, но еще более — ненавистной свадьбы? — вновь и вновь мысленно задавала она сама себе мучившие ее вопросы. Мысли роились в голове, перескакивая с одной на другую:

— Выход пока еще не найден, но возвращаться сегодня домой нельзя, — в этом Жаисэ была абсолютно уверена. — Значит, нужно повременить несколько дней и дождаться, чтобы дядя с несостоявшимся женихом уехали. С одним отцом справиться будет легче, а бабушку и тётю я постараюсь убедить, что Мохэ мне не пара. А мама… ей придется согласиться с решением большинства.

Облегченно вздохнув, что наметился хоть какой-то выход из тупика, Жаисэ вышла из озера на берег. Расплетя косы, она легла на шелковистую траву, прогретую солнцем, и незаметно уснула, обвеваемая нежным ветерком: слишком раннее пробуждение все-таки дало о себе знать. Проснулась уже на закате.

Окружающий её пейзаж сменил свои краски. Перед взором девушки открылась дивная картина: ярко-красное солнце устало повисло над горизонтом; край неба в белых облаках, пронизанных розовыми оттенками, постепенно заполнялся темно-серыми, пытающимися закрыть его огненную корону. Ветер утих так, что не было слышно даже шелеста листвы. Замолк птичий говор. Солнечный шар настолько низко склонился над водой, что на ней до середины озера появились мерцающие блики золотистой дорожки, медленно превращающейся в сплошную светящуюся полоску. Под вуалью розового заката озеро погружалось в тишину…

Изумленная увиденным, Жаисэ даже дыхание затаила, но немного погодя вздрогнула от ощутимо усилившейся прохлады. Быстро вскочив на ноги, она оделась и, почувствовав голод, вдруг вспомнила, что сегодня непроизвольно лишила себя не только завтрака, но и обеда. Выбор еды в настоящий момент у нее был, увы, весьма ограничен: кусок вяленого медвежьего мяса, четыре маисовых лепешки и немного сушеных ягод. Открыв седельную сумку, она достала одеяло, суконную жилетку и небольшой мешок с провиантом. Вынула из чехла на поясе нож, нарезала тонкими ломтиками мясо и, разломив одну лепешку на две части, принялась с аппетитом ужинать. Лепешка незаметно закончилась, и Жаисэ потянулась было за другой, но вовремя вспомнила, что ей предстоит прожить на берегу озера еще не менее двух суток, а, значит, съестные запасы надо приберечь на оставшиеся дни.

— А если добавить к ним еще и рыбу, которую я смогу поймать и пожарить на костре, будущее пребывание в этой лесной глуши обернется для меня чем-то вроде приятного отдыха, — мысленно успокоила себя девушка и тщательно упаковала оставшиеся продукты в холщовый мешочек.

Рожденная в племени чероки, Жаисэ была научена выживать не только благодаря привитым ей с детства умениям и навыкам, но и природе, поэтому она всегда жила с ней в гармонии и никогда не уничтожала животных ради развлечения, исключительно ради пищи.

Все чероки впитали уважение к природе с молоком матери, так как природа давала им одежду, тепло и кров. И домашняя утварь, посуда изготовлялись ими из дерева, коры или глины. Для передвижения по рекам и озёрам они использовали лодки из коры. Даже древний томагавк, основное оружие их воинов, первоначально представлял из себя деревянную дубинку, разукрашенную резьбой, не говоря уже о луках и стрелах, которые им подарила природа-мать.

Пока позволял дневной свет, Жаисэ подготовилась к ночи. Учтя небольшой дискомфорт от усилившегося ветра, нарвала тонких веточек и обустроила себе за большим валуном относительно мягкую постель, расстелила на ней одеяло, а седельную сумку приспособила под голову. Напоив еще раз коня, привязала его к дереву поближе к себе. Костер разжигать не стала, так как ночь не предвещала быть слишком холодной, да и привлекать к себе внимание не посчитала разумным.

Съела горсть сушеных ягод и запила их родниковой водой, струившейся неподалеку.

Незаметно сумерки перешли в ночь. Воздух довольно-таки остудился — и Жаисэ надела на себя теплую суконную безрукавку, которую всегда возила с собой. Обдумав еще раз сложившуюся ситуацию, заставившую ее искать кров вдали от ее поселения, она легла на спину в свое импровизированное ложе и плотно закуталась в одеяло.

Вокруг нее царила тьма, только на бархатном куполе неба искрились мириады звезд. Через некоторое время небо в одном месте посветлело — и постепенно разгорелось бледное зарево, а через пару минут появилась полная луна, на которой даже с земли Жаисэ сумела разглядеть

странные рисунки: то лицо человека, то силуэт какого-то диковинного животного, то таинственные знаки и символы.

С восходом луны стало так светло, что уже легко можно было различить силуэты деревьев и даже отдельные листочки на них. От крайних деревьев на землю падали четкие тени. Весь ночной мир вдруг предстал перед взором Жаисэ, как будто покрытый серебристой краской.

Она приподнялась на локте и посмотрела на озеро. Особым украшением для него стала лунная дорожка, которая протянулась от горизонта, с того места, над которым склонилась луна, до самого берега. Кажется, что игривые волны сами приносят свет туда. А вокруг дорожки — спокойные и темные воды.

Умиротворённо вздохнув, девушка легла лицом к звездам, и взгляд ее замер на Млечном пути. Она вспомнила то время, когда ей было лет семь. Отец всегда приходил к ней перед сном и рассказывал легенды народа чероки. И сейчас его голос зазвучал из темноты, возвращая ее в детство:

— Давным — давно, когда звезд на небе было совсем мало, в Стране Дымящихся Гор жил мельник. Всю свою жизнь он молол зерно, а полученную муку продавал, зарабатывая таким образом себе на жизнь.

В одно осеннее утро мельник обнаружил, что кто-то похитил из хранилища часть муки. Он удивился и встревожился, так как знал наверняка, что в их селе не было воров. Тщательно осмотрел он хранилище, дом и тропинки, ведущие к нему. На одной из них обнаружил след очень большого пса. Мужчина сильно испугался: никогда еще не встречал он таких огромных собак. Весь остаток дня мельник провел в тревожных мыслях, но, так ничего и не придумав, лег спать.

Утром следующего дня он с ужасом увидел, что мука опять украдена. А рядом — следы того же чудовища. И он решился попросить помощи у старейшин. Те созвали совет, но, кроме предложений напасть на пса и убить, мельник от них ничего другого не услышал. Так как мельник считал, что собака явилась из потустороннего мира, он воспротивился этому, назвав подобные действия верхом безумия.

Тогда поднялся последний из старейшин и сказал:

— Предположим, что убить пса нельзя. Однако его можно попытаться напугать, чтобы он навсегда забыл дорогу к нашей деревне. Пусть сегодня ночью все жители села спрячутся вблизи дома, где живет мельник, и каждый прихватит с собой барабан, погремушку или что-нибудь другое, что может громко звучать. Когда явится пес, мы зажжем факелы и устроим такой шум, что он испугается и убежит. На том и порешили.

Ночью, когда звезды стали яркими, а Луна проделала половину своего пути через небесный свод, люди увидели огромного пса. Он шел с запада. Лунный свет играл его вздыбленной шерстью. Зверь подошел к хранилищу и стал пожирать муку. В этот момент вспыхнули факелы. Выскочившие отовсюду люди забили в барабаны, загремели трещотками, закричали, затопали. Словом, устроили такой шум, что казалось невиданной силы гроза бушует в Стране Дымящихся Гор.

Пес заметался в освещенном круге, ища выход. Но люди наступали, сжимая кольцо. Тогда он присел, сжался, как пружина, и бросился прямо в небо. Все выше и выше поднимался пес, рассыпая украденную муку, пока не скрылся из глаз. А рассыпанная им мука видна до сих пор. Белые называют ее Млечный путь, а индейцы чероки — Гил Лютсун Стануньи, что означает «Куда Сбежал Пес».

Жаисэ улыбнулась: ее сердце наполнилось любовью к отцу, справедливому вождю их клана, который пользовался большим уважением у всех чероки. Своими поступками и мудрыми речами он соответствовал своему имени Оуконунака — Белая Сова.

Он на одной из встреч с белыми как-то сказал:

— Посмотрите на меня. Я не богат. Но я вождь своего народа. Нам не нужны богатства. Мы всего лишь

хотим научить наших детей быть правыми. Мы хотим мира и любви. Доброе сердце и добрый ум — вот что нужно, чтобы быть вождем.

Это было последнее, о чем подумала девушка, когда сон исподволь невидимой паутиной опутывал её сознание, и она, повернувшись на бок, незаметно для себя уснула.

Глава II

Весь день это яркое пребывание во время сна в ином мире не давало покоя Сабрине и мешало сосредоточиться. Интуиция подсказывала искать какой-то смысл в увиденном ночью… но какой? Как разобраться: это было просто образное сновидение, сложенное как мозаика из кусочков увиденного ею в настоящей жизни и отложенного в подсознание, которое сейчас, в период бодрствования, выдало его в виде цельной картинки под названием «дежавю», или сновидение несёт ей некое зашифрованное сообщение из прошлой жизни её души? Может, она ночью совершала путешествие туда, где раньше жила?

— Причем, я не наблюдала во сне за собой, как бы из Зазеркалья, и не осознавала во сне, что вижу сон, — пришла к выводу Рина и тряхнула головой, как бы освобождая себя от психологического наваждения.

Она, в принципе, верила в то, что душа много раз перевоплощается в новое физическое тело и возвращается на Землю, несмотря на то, что подобная гипотеза научно не доказана. Да и сны воспринимала всегда как своеобразную Машину времени, которая позволяет душе возвращаться в прошлое своих прожитых жизней для того, чтобы помнить о том, что было когда-то плохого или хорошего. К тому же, не исключала, что одно из свойств Души — записывать где-то информацию из своих предыдущих воплощений.

— Да, — пришла к выводу Сабрина. — Я чувствую, что права, и моя душа что-то хочет донести до моего сознания. Просто не могу расшифровать её послание.

И тут она услышала, как повернулся в двери ключ, и она открылась. Пришел Егор. В комнате сгустились сумерки, окутав Рину серой шалью. Она сидела в кресле, подобрав под себя ноги, и её силуэт явственно вырисовывался на фоне незашторенного окна, из которого в комнату попадал слабый отсвет уже зажженных на улице фонарей.

Егор включил свет и без слов понял, в каком состоянии находится жена. Сняв обувь, он подошел и присел перед ней на корточки.

— Обдумываешь последний сон? — спросил он, взяв ее за руки и поцеловав кончики пальцев.

— Да. Я чувствую, что он приснился мне не случайно. Жаль, что я не понимаю его и у меня нет никаких предположений насчет него, кроме наличия памяти у самой души, которая вселилась в мое бренное тело.

— Не забивай свою голову ничем недоказанными предположениями. Я могу логически объяснить твое сновидение.

— Что ж, попробуй. Мне даже интересно послушать. Ты никогда не высказывался по поводу моих снов.

— Не хотел вступать в дискуссию, так как у нас с тобой противоположные взгляды на подобные вещи, которые не состыковываются между собой.

Рина напряглась и оттолкнула Егора. В голосе проявилось недовольство, когда она сказала:

— Конечно же, ты у нас материалист до мозга костей. В то, что ты не можешь пощупать или увидеть собственными глазами, ты не веришь, тем не менее, электричеством и интернетом пользуешься и не задумываешься о том, как они выглядят и каким образом предоставляют тебе все блага, от них зависящие. А сон — он есть и в то же время его нет, пришел и ушел: иногда без следа в памяти, а иногда оставив яркий след и множество вопросов, на которые потом невозможно найти однозначные ответы. Как и последнее мое сновидение.

Егор встал, пересел в кресло напротив и тяжело вздохнул.

— Ты просто не хочешь согласиться с моей точкой зрения из-за элементарного упрямства и бредовой идеи, которую вбила себе в голову. А ларчик — то просто открывается. В твоих снах нет ничего загадочного и всё объяснимо. К нам, в том числе и тебе, поступает невероятное количество разнообразной информации: из книг, телепередач, интернета, из случайных разговоров и других источников. Мельчайшая деталь фиксируется в нашем сознании, однако девяносто девять процентов всех знаний заблокировано от него. Когда человек вдруг вспоминает такую информацию из подсознания, ему кажется, что она пришла «ниоткуда». Даже сцены из увиденного в детстве фильма, а потом забытые и во сне несколько искаженные человек воспринимает как личные переживания, как события, связанные с ним в прошлой жизни.

Сабрина вскочила на ноги и, рассердившись, выкрикнула:

— Я похожа на дуру или наивную девочку, не понимающую столь элементарных вещей? Я никогда не видела того места, в котором пребывала во сне. Ни-ког-да! Но оно всё же мне приснилось, так выразительно, словно в реальной жизни. Как ты не понимаешь этого? Не пытайся навязать мне свое видение проблемы. Я могу согласиться с тем, что, с одной стороны, наш разум не умолкает ни на минуту, постоянно рисует воображаемые картины, всё это перемешивается с личными переживаниями, а потом в состоянии сна выливается на нас необъятным потоком «случайных» знаний из глубин подсознания. Но это другие сновидения.

Наряду с ними я так же не исключаю того, что есть сны, в которых душа человека вспоминает о прошлых жизнях. Просто наш разум не в состоянии правильно трактовать эти воспоминания, а порой сильно искажает информацию, которую они пытаются донести. Нередко при считывании информации «извне» подключается фантазия и воображение, из-за чего зерно истины теряется в нагромождении вымыслов и предположений.

Однако мой последний сон — это не совсем сон. Скорее, это путешествие в прошлую жизнь. Может, это и не совсем точное определение, но я чувствую, что права. Я даже верю в то, что душа может стремиться к тому, что она любила в прошлых жизнях, но потеряла, поэтому использует сон как своеобразный портал, через который может попасть в одну из тех, которую покинула, отягощенная кармой.

Егор сочувственно посмотрел на жену, встал и пошел переодеваться. Из спальни донесся голос, в котором, как натянутая тетива, ощущалось сдерживаемое раздражение.

— Для твоей души я предоставляю сегодня много возможностей хотя бы частично отработать карму: во-первых, пойти в конце концов на кухню и приготовить мужу ужин. Во-вторых, погладить ему рубашку и брюки на завтра. В-третьих, вспомнить, что у тебя есть еще и супружеские обязанности, которые давно уже провалились в трясину твоих сосредоточенных размышлений о душе и прошлых жизнях.

Сабрина, фыркнув, отправилась на кухню и оттуда донеслось:

— Не строй из себя циника и не глумись над тем, чего не понимаешь. Ёрничество тебе не к лицу.

Ужин прошел натянуто: каждый изо всех сил сдерживал свои эмоции, рвавшиеся наружу. Чай и вообще пили в абсолютном молчании. Рина старалась не попасть в капкан обиды из-за того, что Егор не понимал ее и не пытался проникнуться её душевными метаниями между настоящим и прошлым. Да и вообще у него никогда не было потребности сердцем прикоснуться к её сердцу и принять её внутренний мир, поселившись в нем и разделив все её помыслы, мечты, и верования. Не религиозные.

К Богу она относилась по-своему: воспринимала его как Вселенский разум и не поклонялась фанатично иконам в церкви, которую посещала изредка, ставя свечи и мысленно читая «Отче наш», веря в то, что так она соединяется с ангелами –хранителями и Высшим сознанием.

Родившись под огненным знаком, Сабрина безоговорочно верила, что Огонь — это первое и самое главное из творений последующего материального мира, что в ней тоже горит его маленькая частица. Для неё Огонь являлся живым воплощением чистого духа, поэтому всегда использовала свечи при лечении людей, отливая на воск чужеродные влияния на их энергетику: порчу, сглаз и приворот.

Рина знала, что зачастую они не осознаются человеком до определенного времени, но продолжают мучить и уводить его от пути духовного развития. Когда человек доходит до пика своего внутреннего отчаяния из-за нерешенных проблем и приходит к ней как ведающему человеку за помощью — это говорит ей о том, что в нем созрело намерение измениться. Именно таким людям она приходит на помощь, заранее предупреждая, что их жизнь может измениться в одночасье.

Поэтому во время очищения Рина зажигала много свечей, ибо свято верила, что в Огне — вера в жизнь, вера в будущее, вера в то, что Зло будет повержено, а Добро одержит окончательную победу.

Однако Егор относился к лечению подобным образом скептически, хотя от случая к случаю сам пользовался им. Наверное, просто на всякий случай, для перестраховки. Однако Рина не только не отказывала ему, но и сама выступала инициатором.

Ей нелегко было жить с человеком, который молча отторгал всё, что она делала, чем интересовалась, во что верила. Как и сегодня. Ведь Егор даже не попытался вникнуть в суть ее душевных волнений и метаний. Просто откинул их, как хлам, который нарушает привычный для него порядок вещей. А ей так хотелось обсудить с ним многое из своей прошлой жизни.

Словно услышав мысли жены, Егор подошёл к ней и обнял за плечи.

— Давай-ка ляжем на диван и поговорим о том, что тебя мучает. Не обещаю, что пойму или приму как данность, но ты сможешь выговориться. Возможно, в процессе воспоминаний ты что-то для себя поймёшь или придёшь к какому-то определенному выводу. Не сомневайся: я не буду подвергать критике услышанное или пытаться опровергать его. Мы к подобным вещам относимся по-разному, но это не мешает нам найти компромисс.

Сабрина внезапно почувствовала, как слёзы наполнили глаза, грозя пролиться на лицо. Усилием воли она победила желание расплакаться и посмотрела на мужа.

— Что вдруг случилось? Откуда такие душевная щедрость и понимание? Ты никогда не баловал меня ими. Сегодня какой-то особенный день?

— Рина, я, конечно, человек спокойный и не переполнен ненужными эмоциями, но всему есть предел. Понимаю, что ты по какой-то причине раздражена, тебя накручивает желание излить душу, в которой скопилось слишком много всего: и нужного, и не нужного. Вот и изливай. Я предложил поделиться всем этим со мной, а ты подкусываешь, пытаешься вывести меня из себя. Словом, утихомирь свою бурю в стакане, а я пока поработаю в кабинете. Будешь готова к разговору — позови.

— Хорошо. Я правильно поняла, что ты считаешь все мои внутренние метания, тревоги и поиски ответов на волнующие меня вопросы чем-то мелким и несущественным?

— Не нагнетай обстановку. Я ничего такого не имел ввиду.

— Да, абсолютно не имел, поэтому назвал их «бурей в стакане». У меня достаточный уровень образованности, чтобы понять, что ты хотел сказать этим выражением.

— Не раздувай слона из мухи. Этим ты не решишь возникшие между нами проблемы. Будь спокойной и относись к жизни и нашим отношениям философски. Я действительно считаю, что ты устраиваешь шум из ничего и провоцируешь большое волнение по слишком незначительному поводу. Словом, делаем паузу. Когда успокоишься, поговорим, — и Егор ушел в кабинет.

Рина легла на диван, физически ощущая завязанные узлом нервы. Через несколько минут достала из тумбочки успокоительные таблетки. Взяла одну и глотнула, поленившись встать и пойти на кухню, чтобы запить её водой. Удобно устроившись на мягкой подушке, незаметно для себя уснула и вновь оказалась в том же месте, что и в предыдущем сне.

Стояло раннее утро. Вот она вышла из-за камня и потянулась навстречу первым лучам солнца. Влажный воздух окутал её волосы, оставляя на них мелкие хрустальные капельки. Вокруг множество деревьев, создавая над головой зелёный купол, тоже тянут свои ветви высоко к огненному диску, медленно всплывающему по небу.

Под ногами мягким шелковистым ковром стелется трава. Её так много, что кажется, будто девушка идет по зеленому морю, и вот она останавливается на берегу лесного озера. Глядя под ноги, она медленно бредёт по песчаному берегу, подобрав мимоходом тонкий прутик, и через какое-то время, присев, стала что-то рисовать им на песке. Затем решительно встала, вернулась к месту своего ночлега.

И вот она уже скачет на коне под густыми кронами, пропускающими редкие солнечные лучи. Вокруг сказочный лес. На узкой тропе попадаются замысловато изогнутые корневища деревьев, стволы которых не обхватишь руками. Солнце просвечивает сквозь листья мягким зеленоватым светом.

В отдельных местах туман скрыл её, а потом выпустил из своего плена. Чем дальше она углублялась в лес, тем более пересеченной становилась местность. Приходилось много ехать вверх, а потом совершать спуски вниз.

Местность холмистая, ни одного ровного отрезка. Много корней, камней и упавших стволов, но её конь их успешно преодолевает. Воздух источает запах трав и разогретой солнцем древесины. Тишина иногда нарушается птичьими голосами.

Проехав достаточно большое расстояние, остановилась, легко спрыгнула с коня и повернулась в сторону, откуда доносился едва уловимым журчащий звук. Пройдя с конем через кусты, она вышла к узенькой горной речушке и пустила его на водопой, а сама уселась под каштаном, достав из седельной сумки лепёшку. Пока она ела, озорная белка случайно уронила ей на голову гриб, который разбился на мелкие кусочки. Она звонко засмеялась и погрозила пальцем мелкому грызуну в красноватой шубке…

Сабрина внезапно проснулась от сильного грибного запаха, приятно щекотавшего ноздри. Какое-то мгновение наслаждалась им, а потом вдруг поняла, что лежит на диване и никакого гриба рядом нет. Вместо него лежал Егор и что-то читал в айфоне. Увидев, что жена проснулась, но продолжает лежать в оцепенении, с иронией в голосе спросил:

— Опять приснился вещий сон?

— Приснился, — слегка охрипшим от сна голосом ответила Рина и повернулась к мужу. — Знаешь, я была во сне на какой-то гористой местности. Самих гор я не видела, но абсолютно точно знаю, что, если спуститься в долину, их можно увидеть во всей красе. Они средне холмистые, а их вершины громоздятся одна за другой, и нет им конца.

— Откуда ты знаешь такие подробности, если во сне их не видела?

— Не знаю. Но видела стволы деревьев, покрытые мягкими изумрудными мхами. Хотелось их потрогать, как после долгой разлуки, погладить, обнять. Все краски были летними, броскими и очень глубокими.

В тумане, который иногда в небольших низинах окутывал девушку, все казалось значительным, весомым и таинственным. Такое впечатление, что я была в ней и смотрела на всё это её глазами. И видела окружающее в новых красках, чувствовала запахи, ощущала движение воздуха, пропитанного запахом трав…

Егор хмыкнул и приподнялся на локте:

— Ты очень впечатлительная натура, поэтому нет ничего удивительного и необъяснимого в том, что ты чувствовала столь яркие эмоции во сне.

— Ты не понимаешь, что взбудоражило и заставило сердце биться быстрее. Меня поразило ощущение реалистичности картин в моем сне, чего-то знакомого, сродни «возвращению в свое прошлое». Помимо этого, все сцены во сне развивались как бы сами по себе, не поддаваясь влиянию моего сознания. К тому же, я не только видела какие-то сцены из своей прошлой жизни, но и ощущала наяву запахи, слышала голоса птиц, испытывала чувства «той себя».

— Опять ты за своё. Ладно, буду помалкивать, а то мои разговоры мне дорого обойдутся. Веришь ты в переселение душ — верь. Я буду просто молчаливым слушателем. Советы мои и комментарии тебе не нужны, поэтому ограничим обсуждение и дадим простор монологу.

— Ты опять иронизируешь, Егор, и пытаешься вывести меня из себя. Ты ведь прекрасно знаешь, что это легко у меня получается, и тогда буря в стакане перейдет в ураган в океане. Тебе это надо?

— Упаси боже! С бурей в стакане я как-то справлюсь. Ну, давай продолжай, а то мы отклонились от темы.

— Ты не можешь этого себе представить, но я узнала в ней себя. Нет, внешне мы не похожи, разве что цвет волос. И не только это. И озеро, по берегу которого гуляла девушка, и лес, по которому она ехала, и речушка, возле которой остановилась, — всё было мне знакомо. Но главное — конь. Я тоже узнала этого красавца и, глядя на него, испытала непреодолимое желание прижаться к нему и погладить. Я не знаю, куда ехала эта девушка, но чувствовала, что у неё в душе сильное беспокойство, тревога, жуткое внутреннее напряжение и отторжение чего-то.

— Ну ладно. Ты побывала во сне в каком-то знакомом месте…

Егор не успел договорить, так как его перебила взбешенная Сабрина.

— Да не видела я ничего подобного в реальной жизни! И такой телепередачи, и фильма не смотрела! И ничего из моего сознания не спрятано в тайнике памяти, который открывается во сне! Сколько можно тебе объяснять, что в снах я совершаю путешествие в свои прошлые жизни! Я в этом абсолютно уверена, потому что во сне я испытала эмоции и чувства этой девушки, точно зная, что вижу себя, но только в другом образе, другом месте, в другой эпохе, наконец. И это ведь не первый сон. Были и другие, которые подтверждают мою гипотезу. Не знаю откуда, но я убеждена, что этот сон имеет отношение к тому, что я видела ночью: и девушка та же самая, и природа, и конь.

— Началась новая линия домыслов? Рина, ради всего святого, остановись. Нельзя каждый сон рассматривать в лупу и делать выводы, не подтвержденные доказательствами. Тебе просто хочется, чтобы так было, чтобы твоя душа путешествовала во времена своих предыдущих воплощений — вот и всё. Правда, не понимаю, зачем?

— А тебе и не дано понять. Ты до мозга костей рациональный человек, у тебя мир делится на чёрное и белое и других оттенков ты просто не приемлешь. То, что выходит за рамки твоего понимания и не может быть доказано научно, просто не существует и недостойно твоего внимания. А ведь у науки до многих явлений еще не дошли руки. Извини за рифму. Как-то само по себе получилось.

Критиковать и иронизировать у тебя получается хорошо, но за время нашей совместной жизни ты ни разу не поинтересовался, почему я верю своим снам и считаю, что в них моя душа возвращается в свои прошлые воплощения. Может, ты думаешь, что у меня отступление от психики, поскольку я увлекаюсь эзотерикой, читаю книги Майкла Ньютона и Раймонда Моуди, лечу людей молитвами и воском, верю своим снам?

— Рина, ты уже завелась и говоришь не то, что нужно. Ты умная, здравомыслящая женщина во всем, кроме своих снов. Они стали для тебя каким-то наваждением. Это неправильно. Ты уже стала искать связь между снами, в которых нет ничего общего. А твой упрёк справедлив, и я сделаю выводы. Ты в выходные дни расскажешь мне о своих снах из прошлого. Я постараюсь не подвергать услышанное критике и высказывать свое мнение. Ты этого хотела бы?

— Да. Я не против аргументированной дискуссии. Мне претит лишь то, что ты в этом вопросе стараешься навязать мне свое мнение. А рассказав тебе о некоторых своих снах, получивших частичное подтверждение, я, надеюсь, сумею пробить брешь в твоем щите скептицизма и недоверия. Мне очень хотелось бы видеть в твоем лице если не единомышленника, то хотя бы союзника.

— Извини, но мне завтра идти на работу, а уже далеко за полночь. Да и тебе пора отдохнуть от столь массированного умственного прессинга. Сон — лучший лекарь от всех болезней, в том числе и твоих.

Улыбку на лице Егора размазала диванная подушка, брошенная Риной. Неожиданный бросок был довольно точен и застал Егора врасплох, но он быстро сориентировался и, как бумеранг, вернул ее обратно. Несколько минут покидавшись подушками, они, не сговариваясь, повалились на диван и искренне рассмеялись. Напряжения между ними, как и не было. Уже продолжая улыбаться, они встали и обнявшись пошли в спальню,

Рина и Егор приняли душ и легли на кровать. Спальня, любимая комната обоих, была не очень большой, но уютной и ласкала взгляд.

Стены оклеены красивыми белыми обоями с сиреневыми мелкими розочками. В центре комнаты — большая кровать, покрытая сиреневым атласным покрывалом с белоснежным орнаментом. На окне — воздушные белые занавески. На ночь оно всегда зашторивалось тяжёлыми голубыми гардинами, не пропускающими света.

На подоконнике — цветы в белых керамических горшках с сиреневым ободком по краю. Возле кровати с обеих сторон — небольшие тумбочки, на которых дополняли дизайн ночные светильники с абажурами в бело-сиреневых тонах.

В одном углу спальни — удобное мягкое кресло, в другом — комод, на котором стояли большая статуэтка Будды, сувенирные Дерево Счастья и Денежное Дерево. В середине цветочков Дерева Счастья круглосуточно бодрствовали синие глазки. По поверьям, дерево защищает от сглаза, беря на себя негатив, поэтому оно и было выставлено на видное место.

С другой стороны Будды расположилось Денежное дерево, на веточках которого «росли» декоративные золотые монетки, привлекая в дом благоприятную энергию, процветание, богатство и денежное благополучие. На противоположной стороне — шкаф-купе, дверцы которого имели зеркальное покрытие.

Вся мебель в комнате была белая. Пол полностью закрыт белым пушистым ковром.

Спальня имела две двери — в гостиную и гардеробную, где хранилась одежда и был оборудован Риной своеобразный будуар с зеркалом.

Из гардеробной выходила ещё одна дверь, за которой располагались красивая ванная и туалет.

Глава III

Егор включил один светильник и повернулся к жене.

— Пока не хочется спать, расскажи о своих экскурсах в прошлое на машине времени, именуемой вещими снами. Сабрина улыбнулась и, поудобнее пристроившись на подушке, пристально посмотрела в глаза мужу:

— А тебе это действительно интересно? Или ты начнешь прикалываться в процессе?

— Может, я и не верю во все это, но кому ж не хочется послушать интересную сказку на ночь. И я не исключение. Не сомневайся: буду нем, как рыба.

— Тогда хорошо. Первый вещий сон мне приснился лет в шестнадцать. Правда, до этого я предугадывала события, которые еще не произошли. Например, лежали мы как-то с мамой на кровати и разговаривали о мальчиках, которым я нравилась, словом, о том, о сём. Вдруг перед самым засыпанием я поднимаюсь, сажусь и говорю:

— Я вижу, как разбился небольшой самолет недалеко от нас и погибла женщина. Мама, естественно, подумала, что мне что-то приснилось и уложила спать. После обеда в газетах сообщили, что в 70 километрах от города, в котором мы жили, разбился двухместный самолет, которым пилотировала женщина. Некоторое время спустя мое видение повторилось, только разбился уже четырехместный самолет. И таких случаев было немало.

Один раз дошло до анекдота: я собиралась в академию на лекции в последний день года. Мама на кухне готовила разные новогодние блюда, и, пока я еще не ушла, попросила прочитать, какие передачи будут транслироваться по телевизору в канун Нового года. Я взяла программу и стала читать вслух, начиная с семи часов вечера. Когда дошла до полуночи, прочитала: новогоднее отречение президента.

Мама оторвалась от дел и переспросила, правильно ли я прочитала. Посмотрев в программу, я подтвердила сказанное ранее. Мама вымыла руки, но сама прочитала совсем другое: новогоднее поздравление президента.

Мы обе посмеялись над тем, что из-за подготовки к грядущим экзаменам зимней сессии я уже разучилась читать. С тем я и ушла. А вечером, сидя за новогодним столом, президент не только поздравил всех с праздником, но и заявил, что досрочно уходит со своего поста в связи с ухудшением здоровья, и назвал своего преемника.

Это случилось в канун наступления миллениума. Вот так-то. А потом… впрочем, неважно. Я сделала глупость, так как панически испугалась своих способностей, — и закрыла их.

— И хорошо. Зачем они нужны нормальному человеку? Сомневаюсь, что тебе было бы с ними психологически комфортно. А другие, узнав о том, что ты не такая, как они, шушукались бы за твоей спиной, что у тебя проявления шизофрении, а это пагубно отразилось бы и на твоей учебе, и на карьере в дальнейшем.

— Вот и я так подумала. Но всё оказалось не так просто. Эти способности я закрыла, не сама, а с помощью другого человека, но стали развиваться другие: сначала меня неодолимо потянуло к картам таро.

Когда первый раз взяла их в руки, мне показалось, что я ими когда-то уже пользовалась. Представляешь, я их чувствовала. Несмотря на то, что карт 78, мне не стоило абсолютно никакого труда запомнить их значения. Было такое впечатление, что я их знала, а теперь просто повторяю. Да и расклады мне учить особо не пришлось. Но, главное, я верю в то, что они предсказывают и прошлое, и настоящее, и будущее. Другое дело, что не всегда удается их правильно истолковать, но для этого нужна практика, а я гадаю время от времени, поэтому допускаю ошибки. В целом, они пустяковые, но все же…

— Ну, в карты хотя бы верит большинство людей. Их маслом не корми, а только погадай им — и счастья полон короб. Да и вреда от этого почти нет. Разве только разочарование поселится в душе, если карточные предсказания не исполнятся. Однако многие садятся на желание узнать свою судьбу, как наркоман на иглу. У тебя здорово получается, и я не раз задавался вопросом, почему ты не откроешь «избу-гадальню». И деньги бы в дом потекли ручейком, а ты все ограничиваешься подругами, причем, бесплатно.

Сабрина внимательно посмотрела на Егора, но насмешки на его лице не увидела.

— Ты серьезно так думаешь?

— А почему бы и нет? Чем эта работа хуже других? Хотят люди платить за свои желания, пусть платят. Не к тебе, так другим все равно пойдут. И туда отнесут деньги.

— Ты такого раньше мне не предлагал. Да и никогда не выражал своего отношения к моим гаданиям. Я

же думала, что ты относишься к ним отрицательно. Жаль, что мы избегали разговоров на эту тему и много возможностей упущено. Но ничего — еще не вечер: если решусь — наверстаю.

— Ты не зацикливайся на том, что я материалист и скептически отношусь ко всем гаданиям, в том числе и карточным. Это дело веры и выбора. Нравится тебе — занимайся. Люди еще и спасибо скажут. Не исключено, что станешь знаменитой и деньги к нам уже рекой потекут: самолет купим, а потом остров с виллой где-то на Карибах…

Рина фыркнула и закрыла Егору рот рукой, не дав договорить.

— Ты опять за свое. Не буду дальше рассказывать. Ты все выворачиваешь так, что я чувствую себя полной дурой, занимающейся глупостями.

— Ну что-ты, родная! У меня такого и в мыслях не было. Зачем обижаться на пустом месте? Без шуток тоже нельзя, особенно разговаривая на такие необычные темы. Ладно тебе дуться — иди сюда целоваться и обнимашкаться.

И Егор прижал к себе жену, повернул лицом и осыпал его легкими поцелуями.

— Поцелуи не углубляю, иначе этот весьма интересный разговор закончится и перейдет в другую фазу наших отношений, а мне хочется дослушать его до конца.

— Ой, до конца очень далеко. Мне есть что тебе рассказать, но не за один вечер. Ограничусь короткой историей. Уже довольно-таки поздно, а завтра тебе на работу.

Итак, речь пойдет о сне, в котором моя душа путешествовала в одну из моих прошлых жизней. Заранее предупреждаю, что исторических доказательств тому, что я видела, нет, но есть некоторые факты, моя интуиция и твердое убеждение в том, что так и было. Но вот второй сон… Впрочем, не буду забегать вперёд и начну с первого.

Представь себя давние времена. Очень давние. Я живу на острове, берега которого преимущественно скалистые. Почти весь он холмистый, но есть и неприступные горы, правда не очень высокие, но красивые. Много рек, озёр и болот. Растительность скудная: в долинах крупных рек и по берегам хорошо защищенных заливов растут черная и белая ели, бальзамическая пихта и берёзы, а остальная часть занята лугами и болотами. Часто остров окутывают густые туманы, особенно на побережье.

Лето. День стоит солнечный, и я с удовольствием нежусь в теплых лучах, испытывая удовольствие и зная, что солнце — редкий гость здесь, поскольку летние дни короткие, дождливые и прохладные. Откуда-то знаю, что зимы на острове морозные и в течение всего времени дуют резкие ветры, часто переходящие в бури, поэтому солнечный летний день воспринимаю, как подарок небес.

Я нахожусь в нижней части острова, в зеленой долине. Вокруг меня цветет овечий лавр. Я рву свежие листья, чтобы приготовить из них сок, который помогает от болей груди, головы, спины и суставов. Причем, абсолютно точно знаю, что я обязана это делать, ибо жители этого острова, занимающиеся в основном охотой, рыбалкой и сельским хозяйством, ждут моей помощи. По-видимому, в той жизни я занималась целительством.

Когда на горизонте появился длинный и узкий корабль под стягом с изображением чёрного ворона, я не испугалась: просто с любопытством смотрела вдаль. С таким же любопытством наблюдала, когда он пристал к острову. Корабль был деревянным, с высоко поднятыми кормой и носом, на котором красовалась голова дракона. По бортам располагались щиты.

Никаких видимых предпосылок к беспокойству не было. Тем не менее, меня насторожило то, что голова дракона смотрела прямо на наш остров. Согласно поверью моего народа, любое изображение дракона могло напугать или разозлить добрых духов. К тому же, не было подано никакого знака, что чужеземцы приплыли с миром.

Я находилась очень близко к месту, где, высадившись, викинги стали выволакивать своего «дракона» на сушу, поэтому хорошо рассмотрела мужчину, который, уверенно сойдя на берег, начал командовать остальными. Его красоту составлял высокий рост, широкие плечи, хорошо сложенное тренированное тело, белокурые волосы, свободно распущенные по плечам, светлые живые глаза и белый цвет кожи. На руках, от кончиков пальцев до самой шеи, были нанесены татуировки с изображением деревьев, людей и разных других вещей, которые я не рассмотрела.

Он, бесспорно, принадлежал к знатному роду, был вооружен секирой, мечом и ножом, который держал в левой руке. На нем была шелковая рубашка, по нижнему краю отделанная вышивкой, которая спускалась на длинные суконные штаны. Сверху — короткая туника, подпоясанная кожаным ремнем. На ногах — башмаки из мягкой кожи, завязанные ремнями на икрах. На груди висели крест в виде молота длинным плечом вверх и волчья морда.

Я была молодой. Волосы мои, заплетенные в толстую косу, были цвета «воронова крыла». Сейчас бы меня назвали жгучей брюнеткой. Обычно я разделяла их пробором, свертывала в виде баранок над ушами и украшала перьями и лентами, но летом предпочитала косы и венки, сплетенные из цветов или трав. В этот день у меня не было времени сплести венок, поэтому в волосах у меня красовался всего лишь большой красный цветок, который оттенял, и я знала это, моё лицо, подчеркивая его оригинальность и придавая ему яркость.

На мне были обычная длинная рубаха-платье из льна серого цвета, пояс от которого забыла дома, гамаши и мокасины из оленьей кожи, украшенные сложным узором красного цвета. Я была без украшений, носить которые очень любила, но вождь запрещал носить их в будние дни.

Боги дали мне прекрасные темно — карие, слегка раскосые глаза, смуглую кожу, стройную фигуру, лёгкую походку и высокий для женщин моего племени рост, хотя, по сравнению с представшим передо мной викингом, он таким уже не казался. Наоборот, я почувствовала себя хрупкой и беззащитной.

Я почему-то не сделала попытки бежать. Просто стояла и смотрела, как чужаки подплывают, а потом высаживаются на берег. Наверное, страх заморозил меня, несмотря на летний день.

На близком расстоянии цвет глаз викинга оказался бледно-голубым. Изначально они смотрели на меня просто пристально, без каких-либо эмоций, затем во взгляде появился мужской интерес, а закончилось всё тем, что он стал уже осматривать меня с каким-то вожделением во взоре.

Недолго думая, мужчина схватил меня за руку и притянул к себе. Мои темные блестящие глаза в окружении таких же длинных и густых ресниц сами по себе излучали пылкость и волшебный свет, который, казалось, освещал все лицо, каждая черта которого излучала живость. Оно было красивым, хотя и необычным. Я была хорошо сложена. И даже свободное платье не могло скрыть моей грации и невинности. По-видимому, именно всё вместе и привлекло ко мне внимание мужчины.

Я пыталась вырваться, но силы были неравными. И даже не поняла, как и когда его губы накрыли мои. Поцелуй длился так долго, что я чуть не задохнулась и стала колотить кулаками по его широкой груди. Викинг рассмеялся и, обернувшись, что-то сказал на незнакомом мне языке членам своей команды, стоявшим вокруг нас полукругом и подбадривающим своего капитана или вождя, не знаю, как назвать, громко выкрикивая его имя Лейф.

Двое из них отделились и взяли меня под руки. Освободиться от них мне не удалось, хоть я пыталась изо всех сил: извивалась, упиралась ногами в землю, толкалась локтями и кусалась. Тогда один из них, более здоровый и мощный, не церемонясь, закинул меня к себе на плечо, придавив туловище и ноги руками к своему твёрдому телу, и пошел к кораблю, задравшему нос на суше. Там он быстро связал мне ноги и руки веревками и усадил спиной к борту. На всякий случай привязал еще и к скамье, на которой обычно сидят гребцы, а сам уселся на песок.

Находясь на корабле, я в отчаянии проследила, как отряд чужеземцев исчез в глубине овечьего лавра, буйно разросшегося по берегу. Сидела молча, только слёзы застилали глаза, понимая, что криком себя не освободишь, да и гордость не позволяла. В эти минуты я осознала ещё и то, что вижу свой остров в последний раз.

Как только стемнело, викинги вернулись обратно, неся на палках освежеванного оленя. Обсудив что-то, стали разбивать лагерь и разводить огонь. Над ним поместили большой котел и накидали в него до краев куски оленины.

Лейф не проявлял ко мне никакого интереса, словно меня и не было, и только после того, как мясо сварилось, дал команду накормить меня.

Ночь повисла над землей, звёздная, с полной луной, рассеивающей своим тусклым серебристым светом сгустившуюся темень.

Когда команда взобралась на корабль и каждый улегся на свою скамью, вожак вновь положил меня на плечо, только уже своё, и понес к небольшому озеру, спрятавшемуся в зарослях кизила, и, бросив свой плащ, взявшийся непонятно откуда, положил меня на него. Потом стал развязывать мои руки и ноги.

Я долго лежала, стараясь восстановить кровообращение в них. Моя попытка встать не увенчалась успехом: Лейф придавил меня своей сильной рукой назад к земле. Он что-то стал говорить, обводя указательным пальцем мои губы. В его голосе и взгляде не было угрозы, и я немного успокоилась, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Затем он взял мое лицо в горячие ладони и долго всматривался в мои глаза. Я терпеливо сносила всё, окончательно не понимая его намерений, но, когда он попытался задрать подол моего платья и его рука заскользила вверх по моему бедру, никаких сомнений уже не осталось.

Я даже не стала бороться, зная, что он все равно добьется своего, так как физически перевес был на его стороне. Единственное, что я могла сделать в сложившейся ситуации, это поднять как можно выше голову и со всей силы удариться затылком об землю. Несмотря на то, что мох смягчил удар, я всё же потеряла сознание. Что было дальше, не знаю, так как пришла в себя и сразу же почувствовала боль в затылке.

Сначала, еще окончательно не проснувшись, я подумала, что продолжается сон, но несколько минут спустя поняла, что уже бодрствую. Пришлось сесть на кровать и провести пальцами сзади головы. Было больно, и даже очень. Но болело также и между бёдер. Если уж быть более точной, то саднило. И я осознанно поняла, что во сне меня изнасиловал викинг, лишив девственности.

Егор, до этого слушавший Тину, как зачарованный, подал все же слегка охрипший голос:

— Не понимаю, как такое возможно. Бред какой-то. Одно дело сон, а второе — физические проявления его наяву. Думаю, ты сама по себе настолько эмоциональна, что виденное во сне проецируешь на себя. По-другому это объяснить нельзя.

— Да ладно. Я уже знаю твою точку зрения на мои сны, поэтому не стоит развивать её или повторяться. Я не хочу сейчас с тобой спорить или что-то доказывать. Бесполезно. И с этим я уже смирилась. Лучше дослушай до конца: немного осталось.

— Хорошо, продолжай, только и так понятно, что он с тобой сделал и какая участь ждала тебя в твоем племени.

— Не все так очевидно. Этот мой сон впервые опроверг мнение специалистов о том, что один и тот же сон не может иметь логически завершенного продолжения, тем более в одну ночь. Повториться через какой-то промежуток времени с отклонениями от первоначального варианта может, но не более. Так они дружно утверждают. Однако у меня на этот счет свое мнение, проверенное на практике. Надеюсь, ты понял, что мой сон все же продолжился, как только уснула снова.

И вижу я себя уже на драккаре, который легко скользит по волнам благодаря ветру, с силой дующего в развернутый парус. Опять ночь. Не знаю та или другая, но звездный шатер низко склонился над нами. Вырезы для весел закрыты специальными заглушками. Гребцы спят на своих скамьях, только кормчий и Лейф стоят на носу судна.

Он почувствовал, что я смотрю на него, и обернулся. Наши взгляды встретились, и в его глазах явно проявилось то, что он доволен собой. Я это увидела так отчетливо потому, что лежала у его ног.

Волна ненависти затопила изнутри меня всю, даже во рту стало горько. Болезненные ощущения на затылке и между бедер напомнили мне о том, что произошло между нами.

Я попыталась встать, но сил не было, и тогда Лейф помог мне. Я уже не была связана, поэтому смогла опереться о борт. Моя коса была расплетена, и волосы окутали меня, словно шалью, сливаясь с цветом ночи.

В этот момент кормчий указал пальцем в небо, произнеся слово «лейдар», и я поняла, что речь идет о Полярной звезде, по которой викинги ориентировались в ночном плавании.

В этот момент у меня возникла четкая мысль — и я, радостно рассмеявшись, низко перегнулась через борт и, оттолкнувшись от него, скрылась в пучине холодных вод. Я не чувствовала страха — только счастье освобождения от сексуального рабства, которое ждало меня на чужбине в доме этого человека.

Сабрина умолкла, тяжело вздохнув:

— Вот такой конец у этого сна. После пробуждения он не забылся в потоке последовавших за ним дней, наполненных событиями, делами и суетой. Я его помню до сих пор в мельчайших подробностях, словно увиденное произошло со мной вчера. Но главное не это, а ощущения, которые я испытывала во сне и после пробуждения. А они двояко не трактовались, поскольку я точно знала, что в нем я видела себя, но только в другом обличье. Точнее, в нем была моя душа, совершив путешествие во времена викингов на остров, где и случилась эта трагедия.

— Зачем это твоей душе было нужно, если, конечно, взять на веру то, что она способна путешествовать? Она сейчас живет и здравствует в твоем теле, в наше время, которое ни географически, ни социально не связано с тем местом.

— Думаю, я знаю ответ, но он не подкреплен доказательствами. Тем не менее, считаю, что моя душа

хочет указать мне на мою карму, которую я в силу стечения обстоятельств никак не могу отработать из воплощения в воплощение, а только усугубляю ее.

— Объясни. Для непосвященного подобные умозаключения слишком трудны для понимания.

— Мне непросто это сделать, но попробую. Понимаешь, душа человека реинкарнирует в разных телах. Сказать иначе, меняет физические тела из жизни в жизнь, как любой из нас меняет свою одежду с одной на другую. Конечной целью земного существования души является освобождение от цикла смерти и возрождения, но этого не произойдет, если она не освободится от кармы, которая неразделима с реинкарнацией. Именно карма, совокупность совершённых человеком поступков и их последствий, определяющая судьбу и характер нового рождения души, является силой, приводящей к её перевоплощению.

Хотим мы этого или нет, верим в это или отвергаем, но прошлая жизнь является частью нашего подсознания, которое в той или иной мере заполнено случаями, опытами и событиями, с которыми наша душа сталкивалась в разные периоды внутри различных тел. Вот, например, возьму себя: эти воспоминания, начиная с шестнадцати лет и до настоящего времени, настойчиво взывают ко мне. Я начала вспоминать прошлые жизни, через которые прошла моя душа, и помогают мне в этом вещие сны.

В них я вижу себя в разных образах, в разных эпохах и ситуациях, но конец их всегда один — я кончаю жизнь самоубийством. А это большой грех. Ведь мы не властны над своей жизнью: она дается нам свыше, значит, там и должны решать, когда эта жизнь должна закончиться. И сны мне наглядно объяснили, в чём моя карма, которую мне нужно отработать в этой жизни.

— Не знаю, что и сказать: в моей голове началась революция мыслей: прежние убеждения восстали, столкнувшись с новыми знаниями и доводами. Однако, последним, чтобы победить, не хватает фактов.

— Опять факты. Как они мне надоели, особенно в твоей озвучке! Представь себе, они есть. Когда мне было всего шестнадцать, я мало интересовалась историей зарубежных стран, а тем более всемирной географией. У меня не было склонности вечерами смотреть телевизор, так как я, сделав уроки, бежала к друзьям и приходила домой перед тем, как ложиться спать. Да и в то время телевидение было не столь продвинутое и познавательных программ было совсем мало. Во всяком случае, я за их просмотром не засиживалась. У меня в то время были другие увлечения.

И вот представь: после этого сна прошло довольно много времени, однако меня ни с того, ни с сего потянуло порыться в энциклопедиях и интернете. И, что ты думаешь, я там накопала?

Действительно, был в истории Скандинавии викинг Лейф Эриксон по прозвищу Счастливый тысячу лет тому назад. Именно он случайно наткнулся на остров, назвав его Винланд, что в переводе с норвежского или шведского обозначает «Страна винограда». В настоящее время — это Ньюфаундленд.

Потом прочитала описание его климата, ландшафта и растительности. Просмотрела имеющиеся в интернете фотографии. После этого была уже твердо убеждена, что во сне я была на этом острове в раннем средневековье. Словом, то, что я чувствую и в чем уверена, для меня главное. По этим вопросам дискутировать можно бесконечно, но, надеюсь, мы с тобой делать этого не будем.

— Это был первый твой сон, в котором ты видела себя в каком-то из предыдущих воплощений? — поинтересовался Егор.

— Нет. Первым был сон, в котором моя душа отправилась к кельтам в дохристианское время. Я жила в племени прорицателей и целителей, которых называли друидами, и была дочерью одного из жрецов. Это было замкнутое общество, которое почитало своих богов и поклонялось природе.

Его члены освобождались от всех общественных повинностей и были не только служителями и проповедниками священного вероучения, знатоками угодных богам священных обрядов и религиозных ритуалов, но и вообще представителями всей духовной культуры народа, а потому пользовались величайшим почетом.

— Откуда тебе это известно? Из сна?

— Нет. Я сама не знаю, откуда. Просто знаю — и всё.

Егор пожал плечами на такое объяснение, но ничего не сказал, просто сжал руку Сабрины, побуждая к продолжению рассказа.

— Так вот. Изначально я увидела себя на берегу реки. По-видимому, я была девственницей, поскольку на мне было белое платье наподобие дорийского хитона, скрепленное на обоих плечах. На лбу — белая лента, вышитая кельтским орнаментом в виде плетения, в котором друиды видели энергетические потоки, которыми можно управлять. Причем я знаю, что сама составляла его из отдельных узлов, каждый из которых создавался из одной единственной нити — нити жизни. В целом они символизировали Путь.

Моя мама умерла, и меня воспитывал отец, который с ранних лет учил меня целительству растениями. Поэтому я всегда принимала участие в обрядах друидов, главный из которых сбор омелы.

— Она имела какое-то значение в жизни друидов?

— Конечно. Омела использовалась друидами для лечения. Также её использовали при вытягивании жребия в сопровождении пения заклинаний и для предсказаний будущего. Тем не менее, не всякая омела подходила для обряда. Нужно было найти дуб, на котором она растет, поскольку друиды полагали, что все растущее на дубе было послано с небес и является доказательством того, что это дерево было избрано самим богом.

Однако такую священную омелу, название которой на языке друидов означало «всеисцеляющая», крайне редко можно было найти на дубе, а уж если находили, то срывали ее с должными религиозными обрядами и по возможности на шестой день луны, так как именно лунами они исчисляли свои месяцы и годы, а также свои века из тридцати лет.

— А почему они выбирали этот день из всех?

— Потому что луна в это время уже оказывает значительное влияние, хотя и не достигает еще половины своего пути.

— И какой же обряд проводили, когда находили такую омелу?

Готовили под дубом, на котором она находилась, жертвоприношение и пир. Словом, приводили на это место двух белых быков, чьи рога на тот момент связывались в первый раз.

Жрец, одетый в белые одежды, взбирался на дерево и срезал омелу золотым серпом, а остальные принимали ее в белый плащ. Среди них была и я.

Затем быков убивали, принося в жертву, и молились, чтобы бог отдал этот дар своей благости тем, кому он даровал его. Друиды, в том числе и я, верили, что омела, подмешанная к питью, вселяет плодородие в бесплодных и что она является противоядием от всех ядов.

— Во сне ты принимала участие только в одном обряде?

— Нет, еще в двух. Вместе с другими девушками, которых готовили к целительству, я собирала селаго — растение, похожее на можжевельник.

— И в чем фишка?

— Во-первых, его собирали, не применяя железа. Во-вторых, срывать селаго нужно было пропуская правую руку через левый рукав рубахи, как если бы совершая кражу. В-третьих, собирательницы должны были быть девственницами, одежда — только белого цвета, а ноги вымытые и босые. В — четвертых, перед собиранием следовало совершить приношение хлебом и вином.

— А для чего собирали это растение?

— Его носили в виде оберега от всякого зла, а дымом селаго врачевали глазные болезни.

— Следующий обряд тоже требовал определенных правил?

— Все обряды проводились в строгом соответствии с традициями. Когда я и девушки собирали самолус, болотное растение, мы должны были перед этим попоститься и срывать его только левой рукой. При этом нам было запрещено смотреть назад, а складывать растение должны были только в корыто. Самолус являлся талисманом, охраняющим скот от болезней.

Егор потер лоб, переваривая услышанную информацию, а потом, не выдержав, спросил:

— Ты это действительно видела в своем сне или где-то прочитала эти сведения о друидах?

Сабрина обреченно вздохнула и сказала:

— Сначала всё увидела во сне, но не придала ему значения. Мне было тогда где-то лет пятнадцать, не более, поэтому восприняла увиденное, как некую ночную фантазию подсознания. А когда мне купили компьютер после поступления в академию, чтобы было легче учиться, я увлеклась интернетом и стала пользоваться возможностями. И каково же было мое удивление, когда мне на глаза попалась большая статья, написанная на основе античных источников о магии растений и деревьев у друидов.

После её прочтения я долго не могла прийти в себя, так как в ней были описаны все эти обряды. И другие тоже, но в них во сне я не участвовала. Обо всех этих обрядах до этого я не знала и знать не могла. Однозначно. У меня не было необходимых для этого источников информации, да и возраст не способствовал тому, чтобы в неё углубляться, поскольку в пятнадцать лет у меня были абсолютно другие интересы. Впрочем, я устала тебя постоянно убеждать в своей правоте. Оставим всё, как есть, и будем спать: уже перевалило далеко за полночь.

Сабрина устало улыбнулась и прижалась к мужу, укладывая голову на его руке.

— Просто я верю в путешествия души и прими это как данность, — сонно прошептала она, уже засыпая.

Егору тоже было не до обсуждений, так как глаза слипались, а мозг отказывался внятно реагировать на что-либо. Так, обнявшись, они и уснули, а Сабрина, погрузившись в сон, через какое-то время опять отправилась в Северную Америку середины восемнадцатого века, когда была индейской девушкой, и в своем сновидении заново переживала те события.

Глава IV

Два последующих дня тянулись долго, и ранним утром четвертого, как только на синем фоне озера словно кто-то выткал алый цвет, Жаисэ босиком прошла по песчаному берегу, выбирая место, не тронутое ничьими следами. Найдя его, она присела и заостренной палочкой нарисовала на песке человеческую фигуру, воскрешая в памяти образ Мохэ, а затем острием проткнула её, нанеся мысленно увечье ненавистному мужчине. Будучи дочерью своего народа, Жаисэ искренне верила в силу проведенного ритуала, полагая, что таким образом сможет избавиться от навязанного ей жениха.

Закончив до восхода солнца со сборами, она отправилась в свою деревню. Почти пять часов провела она в пути, сознательно отклонившись от дороги к Великому камню, которому поклонялось гордое и свободолюбивое племя индейцев чероки.

Внешне камень был абсолютно заурядным, поскольку индейцы никогда не пытались его как-то обработать или хотя бы украсить. Тем не менее, он был их богом. По преданию, передаваемом из поколения в поколение, этот камень-божество, размером не более двух метров в диаметре, мог самостоятельно передвигаться на достаточно большие расстояния и даже издавал членораздельные звуки.

Индейцы объясняли этот факт тем, что камень постоянно сам переползает с места на место и лишь в дни особых праздников занимает свое почетное место у главного жертвенника, сооруженного в его честь. Когда Жаисэ спешилась, она увидела, что камень лежал на приличном удалении от него.

Девушка дотронулась до камня, приветствуя его, затем принесла ему жертву из табака и орлиного пера, которые всегда возила в седельной сумке, и, подняв кверху сложенные руки и уставившись в горы, призвала Божественный Дух. Она обратилась к нему с молитвой о помощи в сложившейся ситуации и освобождении от замужества с человеком, которого отвергали её и сердце, и душа.

Дух не подал никаких признаков, что услышал её молитву, и Жаисэ, не скрывая отчаяния, вновь склонила голову перед камнем, воззвав к Божеству с клятвой посвятить себя служению своему народу, если его сверхъестественная сила избавит ее от Мохэ, которого она ненавидела и презирала.

И в этот момент земля под ней слегка задрожала и от камня отвалился маленький кусочек, который, цепляясь за траву, медленно скатился к её ногам. Жаисэ схватила его и прижала к сердцу. Это был добрый знак, указывающий на то, что камень откликнулся на её просьбу, и слезы радости выступили на глазах у девушки.

Зажав бесценный камушек в руке, Жаисэ вернулась к лошади, которая мирно паслась недалеко у родника. Сил продолжать езду не было, и она, напившись студёной воды, села возле дуба, прислонившись спиной к его могучему стволу и спрятавшись под зеленой густой кроной от палящих солнечных лучей. Сейчас ей было нужно обдумать клятву, которую она дала Божественному Духу.

Обхватив колени руками, Жаисэ невидящим взором смотрела на свой широкий браслет, на котором желтым бисером были вышиты одуванчики. Каждый из них она вышивала сама, вложив в рисунок всю свою душу. Иначе и быть не могло, ведь она родилась за неделю до конца первого месяца весны, а, значит, одуванчик с тех пор стал ее тотемом — растением по дню рождения.

К тому же, на этот свет она пришла с отметиной — родимым пятном на правом плече, напоминающем орла в полёте. В течение двух дней отец выслеживал эту гордую птицу и, поймав, выдернул из крыльев и хвоста по перу, а затем отпустил в поднебесье.

С дорогим подарком вернулся домой и положил три пера и костяной оберег в виде белого орла возле дочери. Отныне он считался её хранителем, а перья на протяжении своей жизни она могла принести в жертву камню-божеству, если ей потребуется его помощь и другого выхода у неё не будет. И вот сегодня одно перо уже сослужило ей хорошую службу: Божественный Дух принял от неё жертву и откликнулся.

Однако родовая метка определила после этого и её судьбу: выполняя данную Духу клятву, она обязана теперь посвятить свою жизнь целительству, к которому у нее были склонности и способности. Несмотря на свой возраст, Жаисэ много знала о лечебных свойствах деревьев и трав. Откуда пришли к ней эти знания, девушка не имела понятия, но ее настои и чаи не раз помогали членам семьи бороться с различными недугами.

Чей-то голос в голове подсказывал ей, от какой хвори поможет та или иная трава, и она просто прислушивалась к нему и безгранично доверяла. Теперь придется лечить и других не только в её клане, но и племени. Только так сможет она верой и правдой служить своему народу.

Жаисэ прекрасно понимала, с какими трудностями придется ей столкнуться в дальнейшем: ведь до сегодняшнего дня лечением занимались только их шаманы. А кто она по сравнению с каждым из них? Мало того, что женщина, да к тому же слишком молодая. И то, что она дочь вождя, вряд ли заставит ее соплеменников обращаться к ней, минуя своего шамана. Их доверие и веру в её способности нужно будет заслужить ценой больших усилий и убедительных результатов лечения, преодолеть множество препятствий, в том числе и в первую очередь недовольство самих шаманов. Под силу ли ей это?

— Конечно, под силу, — уверенно ответила самой себе Жаисэ и посмотрела на свою татуировку, украшавшую левую руку. На ней красным цветом полыхал огонь. Это её стихия от рождения. Когда в день её шестнадцатой весны ей сделали эту наколку, отец сказал:

— Тебе, дочь моя, посчастливилось родиться под покровительством стихии, которая лежит в основе всех творений. Древняя мудрость учит, что Огонь — это начало и основа духа, это то, что необходимо пробудить в самом себе, это Божественная энергия, которая находится внутри духовного человека. Не случайно он имеет огненное воплощение, ибо, получая откровение, такой человек ощущает обновление и преобразуется, как бы проходит через Огонь, сжигая свое старое и получая новое.

Огонь — это могучее стремление к жизни, воплощенное волей Неба. Это то, что помогает возноситься от Земли к Солнцу. Это не только жизнетворный Огонь растущего семени, но и Огонь, который направляет внутреннее устремление сердца к Божественной мудрости.

Принадлежащих к стихии Огня объединяет внутреннее горение, вечное стремление к самовыражению, энергичность, способность к непоколебимой дружбе и верной, истинной любви. С человеком Стихии Огня можно быть уверенным, что он не бросит в беде и предпочтет пожертвовать собой. Он нетерпим к несправедливости и всегда бросится на помощь тому, кто кажется ему несправедливо обиженным.

Вот и ты, Жаисэ, волей Неба причислена к таким людям. Живая теплота твоего сердца будет привлекать к тебе других, как магнит. Правильно и с пользой для людей относись к этому.

И последнее мое напутствие: друзей и мужа выбирай из своей Огненной стихии или стихии Воздуха, которая позволит Огню еще больше разгореться. Огонь может ладить с Землей, однако не исключена опасность, что Земля остудит и погасит его, а Огонь может обжечь и выжечь Землю.

И никогда не забывай о том, что Огонь несовместим с Водой, так как Вода обязательно превратится в белый туман и рассеется в воздухе, или потушит Огонь, оставив дымящиеся головешки.

Жаисэ невольно улыбнулась, вспомнив, как она попыталась найти слабые места в предостережениях отца, заявив, что в жизни не все так однозначно и все же бывают исключения, когда Вода горит в Огне или когда Огонь греет Воду. Отец улыбнулся и терпеливо объяснил:

— Ты говоришь об Огненной воде, но и она после того, как отгорит, станет обычной водой, которую Огонь в конце концов превратит в белый воздух.

На этом её возражения закончились. Жаисэ, вспомнив об этом случае, в который раз подивилась мудрости своего отца, которая сопровождала ее на протяжении всей её жизни. Каждый его подарок имел не только свое предназначение, но и нёс в себе сокровенный смысл. Как и огненный опал, который она носила на шее на кожаном шнурке. Она никогда с ним не расставалась, поскольку он был ее тотемом от рождения. В его причудливых переливах среза можно разглядеть и парящего орла, и свободно летящую пушинку одуванчика.

Еще раз напившись воды из родника и освежив лицо, Жаисэ легко вскочила на коня и продолжила путь домой. Наконец, в долине на берегу реки показались дорогие сердцу хижины. Даже не считая, она знала, что их сто девятнадцать. Девушка гордилась тем, что в ее миролюбивом клане соплеменники- чероки, в отличие от других индейских племен, обитали семьями не в вигвамах, а в округлых каркасных хижинах, оплетённых прутьями и утепленных глиной. Все они имели один вход и дымовое отверстие. К тому же, в центре поселения стояла большая общая хижина, где проходили мужские собрания клана, а на его окраине отдельная хижина, где помещали больных и куда мог входить только шаман. Его хижина находилась неподалеку, за небольшой поляной.

«Нижние чероки», к которым относился и ее клан, занимались земледелием, охотой, собирательством и мелким промыслом: выращивали «три сестры» — кукурузу, тыкву и бобы, охотились на оленей, кроликов, индейку и даже медведей, плели разные предметы, большей частью украшения из бисера, обрабатывали меховые шкуры, шили из них одежду и меняли все это на товары из Европы у поселенцев и военных, чаще у британских, так как у французских они были менее качественные и значительно дороже.

«Серединные» и «верхние» чероки тоже входили в их племя, делившееся на семь кланов, которые вели счет родства по матери. Но несмотря на это, женщины не имели в кланах достаточно высокого статуса. Правда, в мирной жизни все они жили отдельными деревнями и собирались вместе только на великие празднества или в случае войны. Вот и несколько дней назад дядя Дадага и Мохэ приехали к ним в семью по важному делу, учтя только свои интересы и проигнорировав ее.

Жаисэ, не чувствуя в душе достаточной смелости и необходимой решительности, чтобы уверенно въехать в деревню, остановилась на высоком пригорке, поросшем редким лесом; медленно спешилась и стала разминать затекшие от длительной езды ноги и бедра. Не столько слухом, сколько отработанным чутьем она определила, что сзади нее кто-то стоит.

Резко повернулась — и ее глаза столкнулись с глазами Мохэ, взгляд которых источал неприкрытую ненависть. Его тонкие губы сжались от злости в побелевшую полоску, а ноздри орлиного носа раздувались от внутреннего, еле сдерживаемого негодования. Полный собственного достоинства, он, широко расставив ноги и гордо распрямив плечи, застыл, словно каменное изваяние, не сводя с нее испепеляющего взгляда.

Мохэ выглядел впечатляюще во всем великолепии своего смуглого натренированного тела, словно вылепленного руками искусного зодчего. Ярко выраженная широкая и прямая линия плеч, признак его мужественности и силы, плавно переходила в точеные, узкие бедра, прикрытые набедренной повязкой. На длинных сильных ногах с упругими икрами были надеты ноговицы-леггины и мокасины. Мощную грудь украшали узоры татуировки. Браслеты на предплечьях были изготовлены из кожи, расшитой иглами дикобраза, и красиво подчеркивали очерченные формы мышц и крепость рук.

Бритая голова с собранным на макушке пучком волос, так называемой «скальповой прядью», была украшена налобной повязкой с орлиными перьями. Их было три: на кончике одного из них, расположенного горизонтально как символ его поступков большой храбрости и доблести, было привязано много конских волос, окрашенных в красный цвет и показывающих, сколько он убил врагов. Второе перо с поднятым вверх кончиком говорило о каком-то геройском поступке стоящего перед ней индейца-чероки, а то, что перо было выкрашено в красный цвет и рассечено пополам, являлось подтверждением его ранения в бою. Третье перо серовато-коричневого цвета было опущено вниз и как бы заявляло о том, что его хозяин всегда храбрый и бесстрашный.

В правой руке Мохэ держал томагавк как знак своего достоинства и власти. Его деревянная рукоятка была украшена инкрустацией и бисером, а лезвие — символами, сделанными искусной резьбой. К томагавку был привязан женский скальп с длинными черными волосами.

Глядя на него, Жаисэ почувствовала, как по ее спине пробежал холодный озноб, а в сердце прокрался страх, и она еле сдержалась, чтобы не показать его.

Какое-то время они стояли не двигаясь, испепеляя друг друга взглядами, но вдруг в глазах Мохэ появилась презрительная насмешка, когда он обвёл ими тонкую, словно берёзка, фигуру девушки, скривив в пренебрежении губы и подчеркивая тем самым её слабость в сравнении с собой.

Не выдержав, Жаисэ непроизвольно сделала шаг вперед, будто кролик к удаву, — и в это мгновение Мохэ выбросил левую руку вперед, схватил косу, лежащую у нее на груди, и резко дернул её на себя. Не удержавшись на ногах от внезапности и боли, девушка практически упала ему на грудь. Пока она пыталась оттолкнуться, Мохэ переместил свою руку на ее затылок, а потом на шею. Она, как стальным обручем, прижала ее, лишая свободы действий. Лицо настолько сильно уткнулось в шею мужчины, что стало трудно дышать. Жаисэ попыталась отбиться от него ударами ног в голени, но он даже не дрогнул, только прошипел, как змея, ей на ухо:

— Остынь, дрянь! Когда ты сбегала из дома и выставляла меня на посмешище, вряд ли знала, с кем имеешь дело. Ты унизила и оскорбила меня своим пренебрежением. Я три дня ждал тебя здесь, хотя в долине считают, что я уехал к себе домой. За это время я накопил в своей душе много ненависти и готов ее выплеснуть на тебя, чтобы ты захлебнулась в ней и собственной шкурой прочувствовала то унижение, через которое я прошел по твоей вине.

Разве могут меня после случившегося уважать в собственном племени? С твоей легкой руки, как только новость о твоем бегстве из-за нежелания быть моей женой достигнет ушей других индейцев, я стану посмешищем и среди других племен. Даже за меньшие прегрешения виновные платили мне своей смертью. Но тебя я убивать не стану.

Я несколько дней буду насиловать тебя, а потом изуродую твое красивое личико так, что даже звери будут шарахаться от тебя, и ты никогда никому не докажешь, что это был я. Мало ли где ты шаталась все это время в лесах и кого там встретила. А я найду людей, которые подтвердят, что все эти дни я был далеко от тех мест, где была ты.

Обезображенная, с моим ублюдком в животе, ты будешь изгнана из племени, поскольку своим поступком обесчестишь не только мое, но и имена двух вождей, показав всем, что их слова и решения можно игнорировать и не считаться с ними, что не допустимо среди индейцев.

А я буду тебя преследовать, пока ты не попросишь пощады, и затем проявлю милость, сняв с тебя скальп, как вот этот, который висит на моем томагавке. Я принес его с собой, чтобы ты увидела в нем свое будущее. И брошу умирать в муках, а твоего ублюдка оставлю на растерзание зверям.

За время его устрашающей речи Жаисэ не произнесла ни звука, ни единым движением не показала своего отношения к ней. Она напряженно прислушивалась к голосу у неё в голове, который приказывал немедленно использовать имеющиеся у нее оружие и перенять инициативу.

Удивленный отсутствием реакции с её стороны, Мохэ попытался отклонить девушку от себя, чтобы увидеть ее лицо, — и это стало его непоправимой ошибкой. Жаисэ молниеносно выдернула из чехла нож, спрятанный под рубашкой, и неожиданно для воина со всей силы нанесла ему удар в грудь.

Мгновенная реакция позволила ему избежать прямого проникновения в сердце, но при этом он недостаточно быстро извернулся и неосторожно подставил под стальной клинок левое предплечье. Острое лезвие до кости располосовало мышцы от плеча до локтя, издав неприятный звук, и, соскочив, сделало глубокий надрез на верхней части бедра. Рассеченный надвое кожаный браслет упал на землю. По руке Мохэ обильно полилась кровь, за доли секунды пропитав низ рукава девушки.

Мохэ, отбросив томагавк, попытался правой рукой зажать края раны, но, испытав невыносимо резкую боль и, по-видимому, совсем обезумев от гнева, бросился на девушку. Однако слабость вследствие большой потери крови и легкое головокружение, по всей вероятности, снизили быстроту его движений по сравнению с ее реакцией.

Она отскочила в сторону, и Мохэ, схвативший вместо нее воздух, закачался и упал на колени. Его озверевший от неудачи взгляд остановился на томагавке, лежащем чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Жаисэ мгновенно проследила за ним и бросилась к томагавку. Но не успела она дотянуться до него, как почувствовала, что Мохэ сделал ей подсечку здоровой рукой, схватив за ногу.

Полетев всем туловищем вперед, она упала навзничь рядом с грозным индейским оружием, не в состоянии ни воспользоваться им, ни обезопасить его для себя, поскольку была обездвижена крепкой, как железо, рукой индейского воина. Всего пару секунд потребовалось Жаисэ, чтобы принять решение.

Неимоверным усилием воли она перевернулась на спину, заставив Мохэ на секунду выпустить ее ногу из руки, и пока он пытался восстановить захват, девушка другой ногой со всей силы ударила его по ране на руке. Наверное, боль была настолько сильной, что Мохэ на несколько минут потерял сознание, что дало Жаисэ возможность вскочить, отбросить томагавк подальше в кусты, подобрать упавший нож и усесться ему на ноги, прижав стальное острие к мужскому достоинству.

Когда Мохэ пришел в себя и открыл глаза, он было попытался освободиться, но Жаисэ, надавив на нож, не позволила ему этого сделать. Немного подавшись вперед, чтобы видеть его глаза, она, задыхаясь, произнесла:

— А теперь послушай меня, горе-жених. Даже если бы ты был последним мужчиной на Зе