Культурная эволюция создала социальный мир, который усилил способность естественного отбора формировать наше инстинктивное стремление к родственному альтруизму и диадической взаимности.
люди научаются культуре автоматически, что мы следуем социальным нормам и что культурные миры, в которых мы растем, влияют на то, как и что мы видим, воспринимаем, перерабатываем и ценим
заложили некоторые важнейшие теоретические основы в своей книге “Культура и эволюционный процесс”
люди более склонны копировать ненужные действия, если модель старше и обладает бóльшим престижем. Кроме
Чтобы культурные адаптации вроде приготовления маниоки, кукурузы и нарду работали, нужно не просто прилежно скопировать все этапы, но иногда еще и постараться не делать излишнего упора на причинное понимание, которое можно выстроить с лету, самостоятельно
люди не добиваются очевидного превосходства над своими сородичами-обезьянами ни по рабочей памяти, ни по скорости обработки информации, невзирая на то что мозг у нас гораздо крупнее
единственный класс когнитивных способностей, по которым маленькие дети решительно опережают других обезьян, – это способности, связанные с социальным обучением, но не с пространством, количествами и причинностью
Многие наши ментальные особенности, как достоинства, так и недостатки, можно предсказать, если понимать, что наш мозг развивался и рос в мире, где основное давление отбора было направлено на способность приобретать, хранить, организовывать и передавать дальше непрерывно растущий корпус культурной информации.
инновации у нашего вида зависят скорее от социальности, чем от интеллекта, и поэтому во все времена было важно предотвратить распад сообществ и оскудение социальных связей
Накапливающийся корпус доступной адаптивной информации, хранящейся в памяти окружающих, заставил генетическую эволюцию создать вторую разновидность человеческой иерархии – престиж, – которая у наших современников действует наряду с иерархией доминантности, унаследованной от предков-обезьян.
