Пролог
Осторожно, почти не дыша, боясь встать на ту самую скрипучую половицу возле печи и разбудить кого-нибудь в доме, девочка осторожными мягкими шажками направилась к двери — туда, откуда исходил настырный скребущий звук. Сперва она думала, что это мыши устраивают еженощные перепалки друг с другом и долго лежала в своей кровати, прислушиваясь к шороху. Но когда звуку шуршания стал вторить другой, звук более сильный и настойчивый, напоминающий шорканье десятков увесистых крабьих лапок о прибрежные камни, она поняла, что за стенами избы с внешней стороны кто-то отчаянно просится внутрь.
Мрак глубокой осенней ночи прилипал ко всему в доме, и идти можно было почти на ощупь. Лишь проходя мимо окон, из которых, робко обозначая свои права, проливался бледный лунный свет, получалось немного положиться на его поддержку. «Ага! — подумала девочка, — вот и злосчастная (это слово часто говорила её мать) половица». Вызывающе торчащая из пола, половица будто говорила: «Наступи на меня! Услышь моё пение!». Перепрыгнув с азартом через деревяшку, девочка, уже не боясь потревожить сон домочадцев, быстрыми шагами, почти бегом добралась до двери и остановилась перед ней, в нерешительности поднеся ухо к холодному дереву и прислушиваясь. В таком положении она простояла несколько минут, тщетно пытаясь услышать тот самый скребущий звук и определить, с какой же стороны он доносится. Но «крабы» будто сбежали, оставив лишь звенящую тишину ночи, накрывшую плотным одеялом всё вокруг. Ожидание начало утомлять, да и мерзлый ветер, тянущийся по полу, зяблым дыханием касался её босых ступней. Поняв, что шум прекратился специально, как только она оказалась у двери, девочка поднялась на цыпочки и осторожно, не допуская громких звуков, отодвинула тяжелый засов…
Ещё терпимый, но всё же неприятно прохладный, просочившийся сквозь щель отворённой двери воздух по
... 
