смекалистая упертая женщина с талантом попадать в передряги
диванным криминалистом и доморощенным профайлером
Читал ли ВТК такие журналы? Я был готов поспорить на свою зарплату, что да. Однако эти издания вовсе не принуждали подобных ему становиться убийцами, а лишь подпитывали глубоко укоренившиеся фантазии и предоставляли яркие образцы отвратительных деяний
Людям показалось, что ВТК выбирал жертв только среди жителей домов, «расположенных на западной стороне улиц, идущих с севера на юг, адрес которых содержит цифру 3». Даже если бы это действительно было так, я посчитал бы это просто совпадением. Я знал, что серийных убийц гораздо больше влечет к жертвам, которые в силу индивидуальных черт и характеристик удовлетворяют их в психологическом плане, а не к тем, в чьем адресе есть какая-то определенная цифра
ВТК вполне мог ощущать душевное родство с таким порочным убийцей, как Глатмен, – похоже, им овладевали такие же яркие и всепоглощающие фантазии. Вместе с тем основной проблемой Глатмена являлась неспособность удерживать их в пределах внутреннего мира. Наличие такого «таланта» позволило бы опираться на поддержку внутреннего мира в периоды вынужденного залегания на дно
Харви Глатмен, которого считают первым серийным убийцей в современной истории нашей страны, тоже старательно располагал тела жертв. Он был помешан на жестких формах бандажа и тщательно документировал свои убийства бесчисленными фотографиями, которые проявлял в собственной фотолаборатории. Но Глатмен не довольствовался только посмертными снимками. Он создавал фотохронику процесса и запечатлевал ужас на лице человека, которого планировал удавить куском шнура. Пустой, остекленевший от первобытного ужаса и безнадежности взгляд в объективе камеры возбуждал Глатмена как ничто другое.
Преступления ВТК были уникальны своим сочетанием элементов организованности и неорганизованности. Временами он бывал неосмотрителен, например, мог оставлять на месте преступления биологические следы. Но меня озадачивал и поражал именно его невероятный самоконтроль после совершения убийств. Я не знал, чем он зарабатывает на жизнь и тем более – женат ли он, но был совершенно уверен: человек никогда не позволяет внутреннему миру, бурному и клокочущему как кипящий котелок, просачиваться наружу
Картины правонарушений говорили о высокой организованности, убийства по-прежнему выглядели тщательно подготовленными, однако приобретался новый навык. Теперь ВТК не опасался импровизировать в случае отсутствия намеченной жертвы, что и привело к смерти Ширли Виан. Необъяснимым оставался источник подобной импульсивности. Что ее порождало – неспособность контролировать позыв убивать, мания величия или простая опрометчивость?
Впрочем, возможно, что-то еще, с чем мы, криминологи, не сталкивались до сих пор. Обретенное каких-то 20 минут назад спокойствие и уверенность начали покидать меня. Ведь налицо столько неизвестных, столько остающихся без ответа вопросов. Что же на самом деле заставляло неизвестного преступника идти на подобный риск среди бела дня? Что-то здесь не сходилось.
Пока не сходилось
При этом для меня несомненно одно: для большинства подобных типов фантазии, населенные реальными, воображаемыми и перспективными жертвами, часто более реальны, чем повседневная действительность.
Любому мало-мальски смыслящему в уголовном праве студенту известно: убийцы меняют почерк. Они постоянно развивают, совершенствуют преступные навыки и очень восприимчивы к изменениям внешней среды
На деле этого не произошло. В дом Ширли Виан он вошел буквально напролом, а ушел, чудом избежав поимки. При всей расчетливости и целеустремленности этот человек был прежде всего очень везучим
