Казалось, солнце не воскреснет
И не вернется радость дней,
Не зазвучат на сердце песни,
Не выдаст трелей соловей.
Вся жизнь ушла, ушла куда-то,
Куда-то очень далеко,
Без объяснений, без возврата,
Мечты, как чашку, расколов…
Но друг нежданный очень робко
Без стука в дверь мою вошел,
Собрал и выбросил осколки…
Душа вздохнула: «Хорошо!»
И снова заискрилось солнце
Сквозь радугу счастливых слез…
«Ты только верь, и все вернется», —
Мне ветром донеслось со звезд.
Вернется в новом сочетанье
И с новой силой воскресит
С души слетевшие признанья
И все забытые стихи.
Хотя он всегда за любой кипиш, кроме голодовки.
Характеры, увы, не складывались из семи нот, бемолей и диезов. Бекаром нельзя было отменить неприятную тебе черту. А настроение не ограничивалось минором и мажором.
Мысли Глеба заскакали, словно сумасшедшая белка в «Ледниковом периоде».
Осень же на дворе. Вирусы-вреднилусы так и бегают наперегонки.
Наверное, даже можно было попробовать потанцевать завтра и попутно отдавить Стасу несколько пальцев. Невзначай, между делом – чтоб неповадно было.
Пальцы Глеба скользили, взлетали, били по клавишам. Ему не надо было видеть, чтобы играть. И он забывал, что не видит, играя. Музыка переменчива, но незыблема, как литосферные плиты земной коры. На нее можно положиться. Она подчиняет и увлекает за собой.
Во-первых, не факт, что получится, во-вторых, мозги на асфальте – не слишком эстетично смотрится.
Ему с раннего детства казалось, что с каждой капелькой она истончается и истончается, пока однажды не исчезнет совсем. Сейчас-то он знал, что это не так, но… Пусть лучше плачет погода.
Лицо недовольное, даже рассерженное.
