Иного выхода нет, и не надо мне говорить про Энди Уорхола. Энди Уорхол был одарен дважды. И как художник, и как предприниматель. Энди Уорхол – американец, а не русский или француз.
Эта ситуация осложняется еще и тем, что коллекционеры, покупающие картины, за счет чего и живет, собственно, изобразительное искусство, перестали верить личному вкусу: люблю не люблю, нравится не нравится. И ориентируются на то, что скажет эксперт или тот, кто себя за эксперта выдает. Кураторы, галерейщики, искусствоведы, которые должны быть посредниками, вдруг возомнили себя хозяевами искусства, и художник для них всего лишь средство для достижения неведомых их целей, чаще всего материальных. Талант антрепренера ценится современным художественным социумом куда выше таланта художника, творца… И если изначально в проект были вложены деньги, то художник-антрепренер, конечно же, обязан их «отбить».
Э.Б.: Только я считаю, что живопись моя и тогда, и сейчас была и есть самое настоящее прямоговорение, прямее некуда.
Е.П.: Все тянут в свою сторону, и получается интересная каша, да не наша… И я думаю, что наш с тобой любимый андеграунд был точным слепком официального общества. Со своими генералами, политруками, графоманами, диссидентами, стукачами…
Что делать, когда иллюзии шестидесятников тают, как мороженое? Двадцать лет назад надежда была, что как перемрут старые коммуняки, так всем и будет ЩАСТЬЕ. А тут за это время новые гады взросли из тех, кто, согласно строчке из песни Евгения Бачурина, не «ходил под кнутом».
Хотя оно очень связано с социумом, обслуживает его и питается им, но оно самостоятельно, потому что отвечает не на вопрос «Чего хочет человек?», а на вопрос «Для чего человек существует?». Чтобы ответить, искусство должно иметь точку опоры за пределами социума, смотреть на него извне.
Е.П.: Власть давит ровно настолько, насколько каждый гражданин ей это позволяет. Нельзя зависеть ни от кого, а в особенности от государства, какое бы оно распрекрасное ни было.
Э.Б.: Молодость всегда вспоминается как нечто замечательное, однако не надо переносить это на советскую власть. Скверная была власть! Слабела на глазах, но своей сущности не меняла.
Не исключено, что именно под влиянием этих «уроков простоты», которые перешли к Булатову от Владимира Фаворского, я несколько лет назад составил комментарии и написал предисловие к трехтомнику собственных повестей и рассказов… Четкое осознание того, что нечего в конце концов с читателем (зрителем, слушателем) в кошки-мышки играть и кичиться своей «цветущей сложностью»… Не потакать, а уважать. СОЦАРТ, КОНЦЕПТ, ФОТОРЕАЛИЗМ – куда только не зачисляли Булатова персоны, сочувствующие ему. А супостаты сдуру полагали его работы издевательскими. Не понимая, что они не о власти – советской или антисоветской, – а о бедных людях, оставленных Богом, но тянущихся к нему, хотя вместо Бога у них в голове красная ковровая дорожка да лозунг «СЛАВА КПСС», конгениальный нынешнему «КРЫМ НАШ».
соавтор по оформлению книжек, замечательный художник Олег Васильев, которого Эрик считает наследником Левитана и Саврасова, одним из лучших русских пейзажистов конца XX – начала XXI века
