Оглавление

ЛЕЙТЕНАНТ СТАРНОВСКИЙ

Глава 1. Умник

— Тащ лейтенат! А за что Вас послали с нами? — спросил веселый рыжий красноармеец угрюмого командира, понуро идущего впереди небольшого отряда солдат с лопатами на плечах.

— Во-первых не тащ лейтенат, а товарищ лейтенант! А во-вторых, не послали, — тут молоденький командир слегка скривился, — а поручили ответственное дело, помочь соседнему колхозу выкопать погреб, а вас научить земляным работам по сооружению землянок.

— Ну това-а-арищ, лейтенанат! — не унималось лопоухое рыжее создание. — Все же только и говорят, что Вы товарищу майору сказали, что скоро начнется война и наш батальон сразу же расстреляют! И что он сильно испугался, а потом заругался, а потом отправил вас с нами на строительные работы, как провинившегося.

— Рядовой Солнышкин! — вдруг резко остановился лейтенант, и следом за ним остановился рыжий красноармеец, которому с некоторым запозданием в спину уткнулся слегка задремавший верзила, а тому в свою очередь чернявый крепыш. И так весь отряд, подобно утятам остановился и стал глядеть на свою «мамку», стоя на пыльной дороге в две колонны.

— Я не Солнышкин, я Солнцев! — обиженно произнес рыжий.

— Тем более!

— Товарищ лейтенант, да не слушайте вы это брехло! — сонным голосом произнес крепыш. — Все мы тут за какие-то прегрешения. Завтра воскресенье, кино привезут, а мы тут с лопатами, вот ему и обидно!

— А собственно говоря, почему, немцы могут на нас напасть, ведь было сообщение от 14 июня, что вранье все это, провокация империалистов! — раздался звонкий голос шедшего предпоследним худенького молодого солдата.

— Ишшо один умник нашелся! — недовольно буркнул сержант, шедший последним и толкнул недотёпу в бок. — Ты-то куда лезешь?

Лейтенанта покоробила фраза «ишшо один умник». Первый умник, стало быть, он. И именно из-за него этого бравого и усердного сержанта отправили с этими охламонами, чтобы пригляд был. И тут стало Александру Старновскому обидно. Ну как же так, никто его не понимает. Ни командиры, которые не видят очевидного, ни эти солдаты, собранные со всей второй роты на хозработы за какие-то мелкие прегрешения. Лейтенант выпрямился, оглядел свой небольшой отряд в количестве 12 человек, и строгим командирским голосом вдруг приказал:

— Отделение, в одну шеренгу стройсь! Раз, два, три! По порядку рассчитайсь!

Солдаты встрепенулись, в три шага перестроились из двух шеренг в одну, и тут же бойко пошел отсчет: — Первый, второй, третий!

Лейтенант смотрел на этих восемнадцатилетних-девятнадцатилетних пацанов, и с высоты своих двадцати двух лет и года службы в армии чувствовал себя умудренным жизнью отцом-командиром. Умник отсчитал:

— Одиннадцатый!

Сержант подхватил:

— Двенадцатый! Расчет окончен!

А потом совсем не по-уставному спросил:

— Товарищ лейтенант, мне так и идти в конце строя, подстегивать малахольных, или рядом с Вами в голове отряда идти? Деревня скоро!

Лейтенант тихо про себя улыбнулся. Сержант хоть и маленький, но начальник. Да к тому же как минимум на год постарше остальных солдат. И выправка у него соответствующая.

— Хорошо, Васильев, давай вперед!

Сержант оживился. Быстро прошел во главу отделения. Лейтенант встал напротив строя своего маленького отряда и совсем не командирским голосом произнес.

— Товарищи красноармейцы! Все вы слышали звук моторов немецкой техники из-за Буга.

— И лязг танков! — заметил крепыш.

— Всё верно, товарищ Парамонов, и лязг танков.

Тут сержант неожиданно для самого себя вдруг добавил:

— Из магазинов в городе пропали мука, соль, спички, сахар! А я спички не успел купить!

Лейтенант согласно кивнул. Заметил, как навострил уши рыжий. Слушает! Вспомнил, как он назойливо все выпрашивал что да почему? Подозрительно!

Однако, нужные слова нашлись сразу!

— Товарищи, враг мирового пролетариат не дремлет. Всё время накапливает силы. Вы это слышите своими ушами! Однако, не нужно поддаваться на провокации! Но быть готовыми к отражению нападения нужно быть всегда! Так сказать, всегда быть начеку! Именно это я и хотел донести до товарища майора!

А он мне сказал, что начальство наверху все знает и всё видит, и что не нужно паниковать. А еще сказал, что мы по-своему правы. Но у нас окопная точка зрения, и мы не видим того, что видно нашим командирам сверху! А товарищ Сталин сказал ясно и однозначно, что слухи о войне с Германией — это всего лишь слухи. Так что вопрос закрыт! Ясно всем?

Первым среагировал рыжий:

— Стало быть, эти слухи распускают враги народа?

Это уже был удар по престижу товарища лейтенанта. Он же про это говорил!

Старновский зло на него глянул и тихо, с угрозой произнес:

— Я свою точку зрения уже кому надо сказал. И как видите жив-здоров. Вот только на хозработы отправили, как самого умного! Так что умники, лопаты на плечо и вперед!

— Тащ лейтенант, а у вас пистолет в кобуре?

Старновский скривился от этого фамильярного «тащ лейтенант», но ответил:

— Согласно приказу командира, теперь на хозработы подразделения без оружия не убывают. Так что не волнуйся, я вас защищу!

— Солнцев, а лопата тебе на что? — сказал сержант, и все заулыбались.

— Вам, тащ Васильев, хорошо, у вас нож!

— Разговорчики! Товарищ лейтенант, разрешите движение дальше?

— Командуй, сержант!

— Отделение, в две шеренги стройсь! Раз, два, три! Направо! За мной шагом марш!

И, топая вразнобой, солдаты с лопатами на плечах нестройно двинули дальше по пыльной дороге в сторону видневшихся построек колхоза «Новая Заря». А лейтенант шел рядом и все думал, а правильно ли он все сказал? И подумав немного, решил, что он все сделал правильно. И начальству о своей тревоге и опасениях доложил, и своим подчиненным все растолковал. Хоть и временным. Хотя этот рыжий Солнцев из его второго взвода! А он-то за какие провинности сюда попал? Воробьева, который был одиннадцатым, он сам лично наказал хозработами за то, что тот уснул у него на занятиях. Еще вчера. А вот рыжий-то за что?

Тут вдруг сержант зычным голосом скомандовал: «Отделение, Каховку за-апе-евай»! И солдаты нестройными голосами начали выводить мотив:

Тут словно слова песни материализовались в гурьбу девушек, едущих в кузове полуторки на молочную ферму. Грузовичок шустро обогнал строй солдат, девушки что-то закричали приветственное красноармейцам, и те дружно и с воодушевлением грянули припев:

      «Под солнцем горячим, под ночью слепою, Немало пришлось нам пройти
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!»

Впереди показались колхозные постройки.

Глава 2. «НКВД знал, что война начнется»

Что делать с умником?

19 июня 1941 года. 22 танковая дивизия. Южный городок Бреста. Кабинет НКВД. Вечер.

— Что будем делать с этим умником? — спросил младший лейтенант НКВД Руденко.

Вопрос адресовался его начальнику, старшему лейтенанту Егорьеву. Тот сидел за столом, в своем кабинете, разглядывая своего подчиненного с чувством собственного превосходства, которое ему давали два эмалевых прямоугольника на его петлицах. Недавно полученная вторая «шпала» тешила самолюбие в такие моменты еще выше. А благодарность начальству разливалась с новой силой, да так, что хотелось сделать что-то особенное, чтобы отличиться в глазах вышестоящего руководства.

А тут такой случай. Раскрыли паникера. Про лейтенанта Старновского он с явным удовольствием доложил в вышестоящую инстанцию лично. Но ответ, а самое главное интонация начальства его глубоко разочаровали. Вердикт был прост. И сейчас он его озвучит своему подчиненному:

— Тарас, ты сам-то как думаешь? — спросил Егорьев, вставая из-за стола.

Он подошел к подоконнику, взял оттуда две кружки, поставил на стол. С тумбочки взял чайник и заварник и стал наливать чай. Руденко, сидя напротив, смотрел на приготовления начальника и понял, что разговор будет откровенный, а, следовательно, нужно и отвечать то, что думаешь, а не то, что хочет услышать начальство.

— Ну, давай, только без канцелярщины, а чисто по жизни, по-пролетарски, так сказать! — последняя фраза была любимой у начальника.

— Если откровенно, товарищ старший лейтенант, то лейтенант Старновский изложил только факты.

— Шум моторов за рекой? Приготовления немцев? Слухи среди гражданского населения о том, что скоро начнется война? Так это мы с тобой и так прекрасно знаем! Чай не глухие, не слепые, да и агентура регулярно докладывает! Но самое-то главное ты в своей справке не указал.

— Вы про невыгодное расположение двадцать второй танковой дивизии?

— Ну вот, я знал, что ты не дурак! — Егорьев положил на письменный стол сверток с салом, колбасой и нарезанным хлебом.

— Давай за одно уж и поужинаем! Ну так почему не написал? — Сталин же сказал. Панику не разводить! Вот я с Вами и хотел посоветоваться, мало ли чего!

— Правильно, что решил посоветоваться! Я со своим уже посоветовался! Что же касается нашего расположения войск, то есть о чем задуматься! От такого расположения под дулами немецких пушек у многих умников паника и возникает. Запомни, Тарас, только дураки ничего не боятся! Ну, а нам с тобой нужно составить справку так, чтобы в случае чего, со всех сторон, при любых обстоятельствах прикрыться ею. Дескать, мы же предупреждали! Ты понял?

— Но как именно?

— Ну, во-первых, напиши, что Старновский прав насчет неудачного расположения двадцать второй танковой дивизии. Три километра до границы! Личный состав в казармах проживает скученно, кровати расположены в два-три яруса. Тут же находятся склады с горючим. Автомашины стоят плотно друг к другу на тесных площадках. Так же размещены артиллерия и танки. В общем, такое расположение на расстоянии досягаемости немецких орудий с сопредельной территории вызывает недоумение у части командного состава. Это и озвучил лейтенант Старновский, указав на данные факты в своей докладной на имя своего непосредственного начальника.

Во-вторых, приложи схему расположения дивизии. Без подробностей. Главное укажи расстояние до границы. Приложи также таблицу дальности стрельбы немецких орудий. Я её для тебя уже приготовил. Возьмешь, заодно и изучишь.

В-третьих, приложи копии всех донесений агентуры и доверительных контактов из подразделений за последний месяц. Я к ней добавлю своих агентов.

В-четвертых, приложи характеристики на Старновского. Что, мол, отличник политической и боевой подготовки. Сын старого революционера-большевика. По месту службы, за тот год, что находится у нас в части, характеризуется положительно. В порочащих связях замечен не был. Ну в общем всё, как есть, укажи!

И самое главное, напиши вот что. Напиши, что считаешь целесообразным наказать его по комсомольской линии. Пусть разберут его на комсомольском собрании, влепят выговорёшник за распространение паники. И в то же время особо отметь, что необходимо внедрить в его окружение агентуру для наблюдения за объектом и отслеживания его связей, а также установления степени опасности его для советского общества или отсутствия таковой! Понял?

— Понял!

— Вот завтра к одиннадцати ноль-ноль и положишь свою справку мне на стол. И не забудь про комсомольское собрание. Лично доведи эту мысль до политработника и намекни, что органы во всем разберутся. Во всём!

— Есть! Сделаю!

Егорьев взял огромный бутерброд, и, смачно откусывая, спросил:

— Сам-то как думаешь, будет война или нет?

Кружка с чаем замерла в руках младшего лейтенанта. Начальник его подбодрил:

— Скажи, что думаешь. Не бойся! Здесь все свои. Руденко, немного поколебавшись, ответил, медленно подбирая слова:

— Думаю, что в ближайшее время не будет!

— Хороший ответ! — кивнул ему Егорьев. — Молодец! Соображаешь!

Руденко заискивающе улыбнулся. Старший лейтенант продолжил:

— И вот что, специально для тебя говорю! Наше руководство в курсе всего, что творится на границе. Войска располагаются согласно утвержденным планам. Понимать надо! Опасения высказывает не один этот умник лейтенант. В Брестской крепости тоже такой умник есть — майор Гаврилов (историческая личность). Его тоже пропесочат на собрании. Только на партийном. И таких разговоров все больше и больше. Так что ориентируй свою агентуру на это особо! Пусть даже провоцируют людей на такие беседы. Письменные инструкции я тебя дам завтра.

— Павел Григорьевич, значит, паникеры вовсе и не враги народа?

— Ну, раз Старновского и подобных умников не посчитали врагами народа, значит, это что-то, да значит! Ну а мы с тобой из этого должны делать свои выводы! Понял?

— Понял! Товарищ Сталин всё знает! Знает то, что мы здесь, на своих местах, просто не можем видеть! У него-то вся страна на виду. Да что страна, весь мир!

Егорьев как-то пристально посмотрел на своего подчиненного, словно в первый раз его увидел, и начальственным тоном произнес:

— Товарищ Сталин и партия никогда не ошибаются! Это главное, что нам положено знать!

Когда Руденко вышел из кабинета, Павел Григорьевич медленно подошел к окну, открыл форточку. Теплый летний воздух ворвался в прохладный кабинет. Он закурил, посмотрел во двор с высоты второго этажа. Там два водителя красноармейца увлеченно копались в двигателе полуторки. Огромный тополь лениво шелестел своей листвой неподалеку. Вспомнились сегодняшние слова начальства: «Красная Армия будет самой атакующей армией, запомни это, старший лейтенант»!

Павел Григорьевич тихо произнес:

— Значит, мы будем не обороняться, а наступать! — и закрыл форточку, словно боялся, что его кто-то может подслушать.

Глава 3. Бдительность

— Стало быть, вы пришли нам подмогнуть? — спросил живенький старичок со старой берданкой на плече.

— Так точно, дед. Где у вас тут начальство, доложить бы надо о прибытии, да и мне самому потом нужно отзвониться в свою часть, — ответил лейтенант Старновский.

— А вас-то за какие прегрешения? Чтобы вот так! Да цельного ахвицера командовать отделением солдат?

— Военная тайна! — отшутился Старновский.

— Тебя как по имени-отчеству-то зовут, как к тебе обращаться-то?

— Да можно просто лейтенант. А вообще-то я Александр Сергеевич!

— О, как! Как Пушкина, стало быть, звать! Стихи небось пишете?

— Бог миловал! А вот мой отец баловался, и вообще он любит русскую поэзию!

— Из дворян, что ли?

— Он у меня старый большевик-революционер. А вот отца его, стало быть, моего деда, царский режим в ссылку отправил в Сибирь, — уклончиво ответил лейтенант. Тема дворянства его деда была больной темой в семье революционера.

— Ну ладно, ты уж не серчай. Скучно мне тут одному-то за коровниками и складами следить, да и командира Красной Армии чай не каждый день вижу. Счас позвоним! — дед направился в сторожку, небольшому новенькому бревенчатому домику.

— У вас и телефон есть?

— А как же! Вдруг бандиты или диверсанты какие. Так что нам без связи никак нельзя. Граница рядом!

Лейтенант огляделся. Вход на территорию колхозных построек был огорожен невысоким штакетником. Сами коровники, склады и небольшие хозяйственные постройки были сделаны из бревен. А вот двухэтажное здание, стоящее чуть в стороне, за акациями, было кирпичное. Вдалеке, за речкой, всего в паре километров, виднелась небольшая деревня.

— А это у вас правление? — кивнул на здание лейтенант.

— И правление, и клуб, и небольшая гостиница. Вот там вы, как раз, и будете располагаться на ночлег.

Старик зашел внутрь сторожки. Дверь закрывать не стал, и Александр слышал всё, что он говорил:

— Да, пришли! Двенадцать человек. И лейтенант. Да, не ослышались, целого лейтенанта с ними прислали!

Затем сторож вышел и сообщил:

— Счас начальство пожалует.

— Слышь, дед, а колхоз-то у вас, гляжу, крепкий.

— Так войск вокруг стоит много, значит, провианту им нужно много! Вот и поставили тут наш колхоз! А военные нам строиться помогают. Вот и вас нам подсобить прислали.

Председатель колхоза оказался человеком средних лет, высоким, подтянутым, жилистым, однако характер у него был общительный и жизнерадостный. Когда он показал, где и каких размеров нужно строить погреб, у лейтенант невольно вырвалось:

— Павел Прокопьевич! Вы тут что, хотите бомбоубежище устроить?

Председатель лукаво усмехнулся:

— Смекаешь, лейтенант. Но вот только не совсем убежище, а капитальный погреб для нашей, так сказать, продукции! Ну и при случае тут и укрыться можно. Вон в Европе война бушует! Сталин прямо сказал, что империалистическая! А тут до границы всего нечего, 30 километров. Вы, кстати, сами-то из южного городка? Или из учебно-полевого лагеря? Я чё-то машины вашей не вижу!

— Из учебного лагеря. Как раз очередь нашего батальона подошла!

— Понятно!

— А где питаться будут мои бойцы?

— Там за правлением большой такой дом с синей железной крышей стоит, вот там у нас и столовая. Накормим, как в лучших домах ЛондОна и Парижа! — он молодцевато подкрутил залихватские усики.

— Вы в армии служили?

— Ещё в императорской, при старом режиме! Унтер-офицером стал в первую империалистическую. А потом в гражданскую эскадроном командовал у товарища Буденного!

— А оружие у вас есть?

— А как же, наган есть. Там в сейфе! — он махнул рукой в сторону правления.

— Скажите, а евреи у вас в колхозе есть?

— Был один, мой счетовод, но на днях он со своей семьёй съехал, отец у него заболел сильно. Он мне телеграмму показал, ну я его и отпустил.

— А когда?

— Да аккурат после сообщения в газете о том, что войны не будет, что слухи все это! — тут председатель внимательно поглядел на лейтенанта и спросил:

— Что, так все плохо?

— Сами-то как думаете?

— Да вот у вас, как командира, как раз и хотел спросить.

Старновский аккуратно взял председателя за рукав и отвел в сторону, и, понизив голос, произнес:.

— Я вот что вам скажу, вы револьвер теперь всегда с собой носите. Спрячьте в портфеле или носите за пазухой. Я ведь про евреев не просто так спросил. В Бресте они тоже потихоньку стали собираться и уезжать. А евреи — они народ ушлый. Просто так ничего делать не будут. Так что погреб мы вам выкопаем как можно быстрее.

— Я так и знал, я так знал!

— А что вы знали? Я ведь вам только про евреев рассказал! Да про осторожность. Вон бандитов и прочих нарушителей границы в лесах сколько развелось.

— Понимаю, понимаю! Панику сеять нельзя, но бдительность надо усилить!

Глава 4. Чувство опасности

Яму к вечеру выкопали и даже поставили четыре несущих больших столба по углам. Верзила воткнул топор в лежащее бревно и сел перекурить. Остальные бойцы уже сидели и курили тут же на бревнах.

— Ловко у тебя, Степан, получается топором-то махать! — заметил рыжий.

— Так я к плотницкому делу сызмальства приучен. У меня и отец плотник! А до него дед плотничал!

— А вот бошку врагам сможешь одним махом отсечь? — наседал конопатый боец.

— Солнцев! Вот чего-чего, а людям головы не рубал. Всё случая не подвертывалось. Рыжих в деревне у нас не было!

Солдаты оживленно загомонили, послышались смешки.

Однако Василий не обиделся, а наоборот, стал развивать свою мысль:

— А вот случись что, надо бы нам будет пару топориков-то экспроприировать в пользу нашего славного отряда. Один будет у Степана, да он всем фашистам бошки поотрубает. А вот второй нужно будет отдать мне!

— Это почему же тебе? –усмехнулся Степан.

— Ну я тоже деревенский, тоже к топору приучен.

— Да у нас почитай все деревенские, кроме умника Воробьева. Он городской. Чем ты-то лучше?

Вместо Солнцева ответил крепыш:

— Да потому что он рыжий!

Все беззлобно засмеялись.

— Нет, Парамонов, не поэтому! Просто я самый шустрый из вас. Вот ты, Парамонов, пока раскочевряжишься, пока раскачаешься, да от тебя все фашисты сто раз успеют убежать!

— А от тебя, стало быть, не убегут?

— А я быстрее всех стометровку бегаю!

Тут в разговор вмешался сержант:

— Пущай завтра топором помашет. Только вот твоего «случись что» не случится.

— А что, по вашему, товарищ сержант, наш лейтенант сдуру докладную-то написал. Я вот гляжу, он мужик умный!

Возникла пауза. Все притихли. Никто не захотел эту тему развивать дальше, чтобы не прослыть паникером.

Первым нарушил молчание сержант:

— Вот видишь, Вася Солнцев, паникеров тут больше нет, окромя тебя!

Разговор перешел на скользкую грань дозволенного. Казалось, рыжий специально эту тему поднял, но тут он вдруг выдал:

— Чуйка у меня, братцы, нехорошая. Как пообедали, так и крутит…

— Так сбегай в туалет! — попробовал схохмить солдат по фамилии Лаптев.

На что Солнцев ему ответил:

— Лапоть ты, Вася! Душа у меня болит за всех вас, за Родину!

Все просто офигели от такого ответа. Ничего подобного от этого пройдохи они не ожидали.

Но тут сержант вовремя перевел тему в другое русло:

— А ты меньше думай, Солнцев! Ты вон лучше про девок думай! Видел, какие доярки только что уехали с вечерней дойки? Огонь девки! Жирны да румяны!

— А какие у них дойки! — масленым голосом проговорил крепыш.

Сержант его поддержал:

— Вот видишь, Солнцев, о чем нужно думать! Бери пример с Парамонова!

— С него что ли? Да Колька вообще больше ни о чем думать не может! Специалист узкого профиля! — звонким голосом ответил рыжий.

— Кто тут специалист широкого профиля? — раздался командирский голос Старновского, который незаметно подошел к солдатам, чтобы оценить объем проделанной работы.

Все бойцы быстро соскочили со своих мест и встали, ожидая дальнейшей команды.

— Виноват, товарищ лейтенант, не заметил, как вы подошли! — извинился сержант за то, что не успел подать команду «смирно».

Старновский перевел взгляд на рыжего.

— Вот что, Солнцев, специалист широкого профиля, сбегай отнеси-ка оба топора в сторожку и бегом в столовую!

— Есть! — бросился исполнять приказ рыжий.

— Сержант, командуйте личному составу построение и в столовую марш! Но сначала к умывальникам — мыть руки!

— Есть! Отделение, стройсь!

Лейтенант осмотрел яму, столбы, и с довольным выражением лица пошел вслед за солдатами.

По дороге его перехватил председатель. Он сунул ему в руки солидную холщовую сумку:

— Александр Сергеевич, вот здесь все, что вы заказывали. А вот сдача! — Павел Прокопьевич также передал мятую купюру и мелочь.

— Может, с нами?

— Извините, Александр Сергеевич, но мне правда некогда! Я счас уезжаю на машине! Наган, как вы и сказали, беру с собой! Да и шоферу тоже надо домой!

— Понял, Павел Прокопьевич!

— Вы видели, у нас на входе в клуб за столом сидит пожилая женщина?

— Видел!

— Её Аграфеной Никитичной зовут. На воскресенье она тут за главного остается. У неё телефонная связь с моим домом, то есть с деревней, с милицией на Центральной усадьбе, и даже с Брестом. Я ей сказал, что вечером вы позвоните в часть! Вам же нужно доложиться?

— Спасибо! Я все понял!

— Ну прощевайте! Мне пора! Завтра воскресенье, вряд ли я приеду, так что все вопросы решайте с Аграфеной Никитичной!

— До свиданья!

Председатель быстрым шагом пошел к стоявшей рядом полуторке, сел в неё, на прощание махнул рукой, машина завелась и они уехали.

Лейтенант подошел к сторожке.

— Как служба, дед?

— Да нормально!

— Это хорошо. Скажите, а вас как звать?

— Михалыч меня тут все кличуть. Я так и привык!

— Скажите, а доярки утром во сколько приедут?

— Что, понравились?

— Да мне просто знать, во сколько мне своих орлов будить, чтобы они с ними не пересеклись!

— А, понятно! В шесть часов! За пару часов все закончат, а потом их домой увезут. До вечера.

— Ладно, личному составу объявлю, что завтра подъем будет в восемь утра! Вот то-то выспятся мои солдатики!

— Эх, а вот как нас унтеры гоняли! Так вы по сравнению с ними просто ангел! Солдатиков, я гляжу, не ругаете, вежливо так с ними!

— Как ангел, говорите? — Старновский улыбнулся. — Так меня еще никто не называл!

— Ну да, солдатиков не мордуете, не орете на них. Вежливо так, но требовательно. Правильный вы командир! А у меня глаз намётанный!

Вдруг из-за сторожки вывернулся рыжий боец.

— Солнцев, а ты что тут делаешь? А ну бегом руки мыть и в столовую!

— Я, товарищ лейтенант, тут с Джуликом поиграл! Собак очень люблю! — и Солнцев пулей помчался в направлении столовой.

— Что за Джулик? — удивился Старновский.

— Дык, это Джульбарс, собака моя, караульная. Мне без неё никак нельзя! Она у нас даже на довольствии стоит!

— Ладно, Михалыч, пойду я свое войско кормить!

А Солнцев тем временем мчался вперед, как вихрь, и в голове у него вертелось слово «Ангел»! Но когда подбежал к умывальникам, которые стояли рядом со столовой, в голове прояснилось, и он вспомнил, что завтра с утра приедут доярки. Надо будет только раньше всех встать. В шесть часов утра, и встретить их, пока все остальные спят…

Нет, не в пять, а полшестого. Надо же будет себя в порядок привести. Классический вариант «первый парень на деревне, а в деревне один двор», конкурентов у него не будет. Все женщины будут смотреть только на него одного. А вдруг с кем-нибудь удастся и познакомиться поближе?

Тут он увидел идущего лейтенанта и стремглав забежал в столовую. Остальные уже наворачивали гречневую кашу с котлетами.

— Солнцев, садись сюда, здесь твоя тарелка! — кивнул сержант, прохаживающийся между столами.

Старновский подходил к столовой, терзаемый какими-то тревожными чувствами. Председатель! Когда Александр посмотрел на отъезжающий грузовик Павла Прокопьевича, ему вот прямо почувствовалась какая-то опасность. И было такое ощущение, что эта опасность исходила из леса. И как только грузовик скрылся за поворотом, Александру стало не по себе.

Такое чувство у него уже было пару раз. И всегда после этого приходила чья-то смерть. Один раз в детстве, когда утонул один из его товарищей. А второй раз в училище, когда на учениях, в аварии погиб один из курсантов.

Александр остановился возле крыльца столовой, присел на скамеечку, закурил. Полотняную сумку поставил рядом. Отсюда край леса был хорошо виден. До него было метров шестьсот-семьсот. Лейтенант смотрел вдаль и постепенно сам себя успокаивал.

— Нету тут никаких диверсантов. Что им тут делать возле колхозных полей?

В это время из столовой вышел сержант, и, увидев Старновского, сильно удивился:

— Товарищ лейтенант, а я думал, что вы не курите!

— Не курю! Но иногда балуюсь!

— Это вы зря! Лучше не привыкать! Я вон порой как маюсь, когда курева нет!

— Угощайся! — Старновский протянул ему свое портсигар.

— Спасибо, товарищ лейтенант!

— Ну, как там наши орлы?

— Жрут, как волки!

— Хорошо! Ты ел?

— Только после того, как примет пищу личный состав. Я вас жду!

— Ты самогон пьешь? — спросил Старновский, и, увидев крайне изумленный взгляд Васильева, тут же поспешил его успокоить: — У меня завтра день рождения!

— А почему сегодня?

— Сядем отмечать, я все объясню! Ну так как? Будешь с начальством пить?

— С вами, товарищ лейтенант, с превеликим удовольствием. Мы завсегда с культурными и умными людьми поговорить рады!

— Ну и хорошо! Твоя задача прихватить посуды и котлет, сколько выпросишь! И к нам в комнату. Остальное у меня есть. Ах да, и про компот не забудь. Пусть в банку нальют!

— Понял, разрешите приступить к выполнению?

— Разрешаю! Я тебя здесь подожду!

В это время солдаты стали лениво выползать наружу. Но, увидев мрачно сидящего лейтенанта, быстренько построились и замерли, глядя на него.

Старновский поднялся, потушил сигарету, бросил её в урну и подошел к солдатам.

— Солнцев, ты старший, веди отделение в клуб. Разрешаю погулять на прилегающей территории в пределах видимости клуба. Завтра подъем в восемь. Отбой через полчаса!

— Как через полчаса? –вырвалось у кого-то из заднего ряда.

— Хорошо, через час! Рядовой Солнцев, остаетесь за старшего! Ведите личный состав на отдых!

— Есть! Разрешите выполнять!

— Разрешаю!

— Отделение, смирно! — вдруг рявкнул Солнцев звериным голосом.

Все от неожиданности вздрогнули и безукоризненно выполнили команду.

Он продолжил:

— НаправУ! Раз-два! Вперед шагом марш! Раз, раз, раз, два, три!

Тут вышел сержант с эмалированным ведром, и, кивнув в сторону удаляющегося строя солдат, спросил:

— Это кто? Солнцев?

— Да, я его назначил старшим, пока мы с тобой отдыхать будем!

— Правильно! Шустрый парень! А я тут у поварих ведро выпросил, для маскировки! Хорошие бабоньки! Добрые!

— Они что, тут ради нас остались?

— Да нет, они на суточную смену заступают. К приезду доярок они им завтрак должны будут сделать. Потом с ними и уедут!

— Понятно, ну что, пошли?

Глава 5. Чует моё сердце, что мы на пороге грандиозного шухера

Солдаты сидели возле клуба, смолили цигарки и слушали Солнцева.

— Ну сами посудите, все мы тут, окромя сержанта, проштрафившиеся. Казалось бы, плохо, кино завтра не посмотрим, а с другой стороны глянь, кормят-то тут от пуза, спать можно больше, на строевые и прочие занятия гонять не будут. Да и яму-то, такой-то толпой, выкопали влёгкую! Теперь только не переусердствовать со строительством этого погреба, а то живо обратно в часть отправят! А тут-то, посмотрите, ребята, как хорошо. Сидим, курим. Никто не гоняет. Счас спать завалимся! Вот оно солдатское счастье!

— А я бы лучше кино посмотрел! — мечтательно произнес худенький Воробьев. — Да и пострелял бы с удовольствием. В среду, говорят, стрельбы будут. А мы тут сиди до следующей субботы!

— Верно! — поддержал его Степан. — Там не погреб будет, а блиндаж в три наката на целый взвод, вы видели, какие здоровенные бревна? И сколько их много? Даже я замучился их обтёсывать! Так что долго возиться придётся!

Рыжий встрепенулся:

— А ведь и верно, это же будет готовый блиндаж в три наката! Ребята, чуйка у меня какая-то нехорошая! Чует моё сердце, что мы на пороге грандиозного шухера!

— Да перестань ты тут панику разводить, а то вон, как лейтенанта, прищучат, мало не покажется! — цыкнул крепыш Парамонов.

— А я панику не развожу! Я, между прочим, все сведения воедино собираю, голова ты садовая!

— Сведения он собирает. Воедино! Стратег нашелся! Раз старшим назначили, значит, самый умный? Вон у нас Женька Воробьев поумнее тебя будет, городской. Школу закончил, потому и призвали в 17 лет и сколько месяцев?

— 9 месяцев, — ответил худенький боец.

— А все потому, что Воробьев закончил школу в год призыва. А год призыва заканчивается в декабре, а 18 лет ему исполнилось тоже в декабре. Но ты не смотри, что он самый молодой, зато самый грамотный, не то что ты! — Парамонов с победным видом глянул на Солнцева.

— Ну хорошо! — не сдавался рыжий. — Вот пусть нам Женька и скажет, прав наш лейтенант или нет?

— А что я-то? — смутился молодой боец.

Парамонов продолжил:

— Ну так скажи, а то мы тут все не из вашего взвода, вашего лейтенанта плохо знаем. А ты с Солнцевым и Тишей Васильевым из второго взвода.

— Ну, что я скажу? Старновский командир грамотный, начитанный, много знает, да и сам по себе мужик умный! Что его не спросишь, всё знает!

— Во-от!!! — обрадовался Солнцев. — Наш лейтенант абы чего сдуру не ляпнет! Докладную написал! ДокУмент! Понимать надо! И органы компетентные проверку провели. И не арестовали, а вот сюда сослали, с глаз долой, ну и чтобы обидно ему было! Вот и сидят там сейчас с сержантом, самогон с горя пьют!

— Не язык у тебя, а помело, Вася! — солидно сказал Степан, поднимаясь во весь свой богатырский рост. — Ну пьют, а то наши офицеры тоже самогон не глушат? Еще как глушат! Пойдемте, мужики, лучше спать, пока есть возможность! Сил завтра много понадобится!

А тем временем в комнате для гостей на втором этаже лейтенант и сержант уже сидели за небольшим столиком, уставленным тарелками с котлетами, малосольными огурчиками, салом, большим караваем черного деревенского хлеба и прочей снедью, а над всем этим великолепием возвышалась солидная бутыль первоклассного самогона!

— Ну, за Сталина выпили, закусили, теперь давай по второй! — скомандовал Старновский.

Васильев кивнул и разлил по железным кружкам самогон, аккурат по половине.

— Вот, что Григорий Иванович! — начал лейтенант. — У меня завтра день рождения!

— 22 июня?

— Да! Вот ты спрашивал, почему я захотел отметить день рождения сегодня, отвечаю. Вот смотри, командую я 2-ым взводом 2-ой роты 2-го батальона, 22-го мотострелкового полка, 22-ой танковой дивизии!

— Ого! Что-то я сразу не сообразил, а и то верно, вы же из второго взвода!

— Но и это еще не все. Сегодня мне еще 22 года, а завтра, 22 июня 1941 года исполнится уже 23 года. Чувствуешь, что магическое сочетание цифры «2» пропадает?

— Так то ж цифры!

— Скажу тебе по секрету, у меня никогда ничего с первого раза не получалось. Всё всегда только со второго раза! Только в военное училище поступил с первого раза! Вот тебе и цифра «2».

— Судьба!

— Вот, правильно говоришь, судьба! Вот давай за неё и выпьем, и пусть нехорошие предчувствия останутся в прошлом, и пусть завтра все будет хорошо!

— И за ваш день рождения!

— Спасибо! — лейтенант поднял свою кружку, они чокнулись, выпили, закусили.

— Хорошо пошла! — одобрительно закивал сержант. — Знатный самогон!

— Председательский! Я его попросил привезти, сказал, что на день рождения!

— Хороший мужик председатель! Справный у него колхоз!

— Колхоз сильный, верно. И связь со всеми есть. Я ведь под вечер нашим позвонил, сказал, что намеченный на сегодня план работ уже выполнили, происшествий нет, спросил, какие у них новости А дежурный лейтенант, ну командир третьего взвода, новенький.

— Белесый такой?

— Ну вот, он доложил, что мое дело о паникерстве будут рассматривать на комсомольском собрании в следующую субботу, так что в пятницу приказано нам всем вернуться в часть.

— Да вы не расстраивайтесь, товарищ лейтенант! Ну влепят выговорешник. Плёвое дело!

— Да я не расстраиваюсь, Григорий Иванович, мне просто обидно, что там наверху не видят очевидного. А если немец завтра войну начнет, он же нашу 22-ю танковую дивизию в порошок сотрет первыми же залпами орудий с той стороны. Стоим в Южном городке скученно, на открытой местности, до границы всего 2—3 километра. Неужели не видят?

— Мы же договор о ненападении подписали!

— Сержант!!! Ты что, веришь фашистам?!

Григорий смутился, и, подцепив вилкой огромную котлету, стал медленно её жевать. Основательно так. Вдумчиво.

Александр продолжал:

— Может, конечно, я чего-то не понимаю, может, у меня тут окопная точка зрения, как мне сказали в наших компетентных органах, только лейтенант, который мне это говорил, думал совсем о другом. И понял я, что в НКВД что-то знают, что-то такое, что даже им становится страшно. Хотя говорят совсем другое, голос бодрый делают. Но я-то чувствую!!! Давай по третьей и пойдем покурим!

Когда сержант разлил самогон по кружкам, Старновский поднял свой импровизированный бокал, тряхнул головой, словно отгоняя тяжелые мысли, улыбнулся и произнес:

— Третья рюмка пьётся за любовь!

— Кружка! — весело уточнил сержант.

— Тем более! Вот скажи, Григорий Иванович, у тебя есть невеста?

— А как же, есть, как осенью вернусь на гражданку, так сразу свадьбу и сыграем!

— Счастливый ты человек, Григорий Иванович! Ну, за любовь!

Когда выпили, сержант спросил, закусывая хрустящим огурчиком:

— А у вас, товарищ лейтенант, есть невеста?

— Жена! Я Григорий Иванович когда весной в отпуск ездил, женился! Сговорились, что осенью, когда мне дадут отдельную комнату, она ко мне приедет. Да вот теперь не знаю, стоит ли ей сюда ехать. Вон что на границе происходит!

— Ну, товарищ лейтенант, опять вы про немцев. Сдались они вам? Пойдемте лучше покурим! — предложил сержант, опасаясь, что офицер сейчас начнет напиваться с горя. Вон их командир первого взвода вообще по этому делу оказался мастак!

— А и то верно, Григорий Иванович, пойдем-ка на свежий воздух, покурим! А потом по последней и на боковую!

Сержант сразу повеселел. Наверное, бутыль самогона была рассчитана на целую неделю, такими-то маленькими дозами!

Когда они проходили мимо дежурной, та их окликнула:

— Товарищ лейтенант! Связи с Центральной усадьбой нет, и с Брестом тоже! Только до деревни и успела дозвониться, так председатель еще до дому не доехал. Хотя чего тут ехать-то?

Старновский остановился и странно так посмотрел на Аграфену Никитичну. Сержант поспешно сказал:

— Да подумаешь, беда какая! Наверное, коммутаторная сломалась, техника — она завсегда ломается!

— Так в первый раз такое случилось!

Старновский, словно очнувшись, спросил:

— А председатель часто домой опаздывает?

— Да случается. Председатель же. То одно, то другое!

— Это хорошо!

— Что ж хорошего, жена его, почитай, и не видит дома!

— Хорошо, что живой! — нашелся что сказать лейтенант и быстренько вышел на крыльцо. Сержант покачал головой и направился следом.

Курили молча. Старновский о чем-то думал, Григорий Иванович начинать разговор тоже не хотел. Наконец лейтенант произнес, затушив сигарету:

— Григорий Иванович, у тебя знаки различий сержантские запасные есть?

— Петлички-то? Есть!

— Нужны новые!

— А треугольники к ним нужны?

— Нет! Просто чистые сержантские петлички. Как у ефрейтора.

— И кому присвоили?

— Солнцеву и Степану Орловскому! Сегодня утром по телефону сказали! Завтра в обед их и поздравим. Я попросил председателя конфет купить, вот он и привез. Угостим всех, а заодно и поздравим новых ефрейторов, знаки различия вручим, так сказать, в торжественной обстановке!

— Так вот почему вы Солнцева за старшего оставили, а не моего Стёпку?

— Так твой Степан из первого взвода! А Солнцев мой! Способный боец! Шустрый! Стреляет хорошо! Лучше него в роте стреляет только Воробьев!

— И оба из вашего взвода!

— Потому мы и лучшие! Вот ваш первый взвод, одни залётчики. Половина проштрафившихся ваши. Не удивительно, что из всех сержантов тебя отправили!

— Ну вот такой у нас взводный, злой как собака. Не то что вы!

— Ладно, пошли обратно, а то смотрю на лес, и муторно становится. Только бы председатель живой был!

— А что с ним сделается? Мы его еще увидим!

Глава 6. 22 июня 1941 года. Раннее утро

— Тащ лейтенант! Тащ лейтенант! Проснитесь! — теребил за рукав спящего Александра встревоженный Солнцев.

Старновский тут же проснулся и сел на краешек кровати.

— Что случилось?

— Самолеты! — Солнцева колотила мелкая дрожь.

— Какие самолеты? — не понял лейтенант и машинально посмотрел на свои часы. Времени было шесть часов двенадцать минут.

— Сторож говорит, немецкие! Кресты на самолетах видел. У него бинокль старенький, говорит, ошибки нету. Дежурная от страха ничего не соображает, всё телефоны накручивает. Да всё без толку. Связи нет! Доярки так и не приехали! — выпалил разом рыжий.

Сержант тоже проснулся и уже надевал галифе. Лейтенант также стал торопливо одеваться.

— Что еще?

— Дед и дежурная еще утром, около четырех часов, услышали далекий гром. Вроде как со стороны Бреста. Думали, гроза будет. А сейчас вот самолеты увидели! Я их сам, своими глазами, видел!

— Сам, говоришь, видел? — с сомнением в голосе спросил сержант.

— Видел, но только уже точки в небе. Летели на Пинск.

— Вот прямо на Пинск?

— В общем, в ту сторону!

— Личный состав где?

— Кто в гостевой комнате, кто в туалете, некоторые пошли умываться к столовой.

Как только лейтенант собрался, он сразу же ринулся вниз по лестнице. Выскочив наружу, он увидел толпящихся солдат. Некоторые были без гимнастерок, в нательных рубахах. Все смотрели на небо. Солнце неторопливо поднималось из-за леса, было свежо и безветренно. Где-то вдалеке смутно что-то громыхало.

— Тащ лейтенант, а если это война? — рядом нарисовался рыжий боец.

— Куда, говоришь, улетели самолеты? — Старновский посмотрел на обеспокоенное лицо Солнцева.

— Вон туда, тащ лейтенант! — махнул на восток рыжий.

— Действительно, получается, что в сторону Пинска, — лейтенант задумался. — Ну что же, посмотрим, если они полетят обратно, значит, точно немецкие. У сторожа, говоришь, есть бинокль?

— Да, тащ лейтенант! — видно было, что Вася Солнцев стал волноваться еще больше. — Слышите, вот опять сильнее загромыхало. На Западе. Там, где Брест!

Все замерли, напрягая слух. Действительно, доносились приглушенные раскаты.

— Может, гроза? — спросил Парамонов.

На что Солнцев уверено ответил ему и всем:

— Не гроза это, Коля! Похоже, что артиллерия долбит и бомбы кидают. У меня слух будь здоров какой!

— Лопоухий же! — попробовал схохмить крепыш, но его тут же оборвал Орловский:

— Да заткнись ты, Парамоша! Не смешно!

Все прислушивались к грозовым раскатам, идущим с запада.

Лица у бойцов сразу стали серьёзными и озабоченными.

Тут раздался командирский голос лейтенанта:

— Значит, так, товарищи красноармейцы, десять минут на то, чтобы привести себя в порядок. Потом построение возле клуба и быть готовыми к маршу. Солнцев, отойди подальше от здания клуба, чтобы оно обзор не загораживало, и следи за воздушной обстановкой. При появлении любых самолетов кричишь «воздух»! Любых, понял? Остальные, услышав команду «воздух», рассосредотачиваются и ищут укрытие. Понятно?

Солдаты нестройно ответили:

— Понятно!

— Так точно!

— Сделаем!

— Спрячемся!

Солнцев и тут доложил громче всех:

— Есть, тащ лейтенант, следить за воздухом! — и бросился выполнять приказ.

Странно, но фамильярное высказывание «тащ лейтенант» сейчас Александра совсем не коробило, даже выглядеть стало вроде как уместно — коротко и по-боевому! Ох уж этот Солнцев!

Стоящий рядом сержант спросил:

— Будем возвращаться в лагерь?

— Но сначала поговорим со сторожем! Давай за мной!

Васильев только успел скомандовать солдатам:

— Орловский, за старшего, мы пошли к сторожке! — и поспешил догонять лейтенанта.

Солдаты быстро разошлись по своим делам…

Красноармеец Лаптев, завязав вещмешок, присел на кровать и глядя как остальные поспешно выбегают из комнаты тихо сказал своему соседу:

— Слышь, Черкаш, что-то не нравится мне вся эта суета, а вдруг и вправду немец напал? Что делать-то будем?

— А ничего! Главное в нашем деле не суетиться! Это пусть другие суетятся, а мы выжидать будем! Еще неизвестно, что вообще случилось и чья возьмет!

Черкаш, белесый крепкий парень невысокого роста хищно осклабился, так что Лаптеву стало не по себе.

— А мне что-то захотелось прям счас рвануть домой! — он утер пот со своей круглой физиономии. -Страшно как-то становится!

— Лапоть ты и есть лапоть, а вдруг коммунисты опять победят? И что мы будем делать? А вот ежели немцы начнут верх брать, то тогда и рванем! Ну пошли, а то мы последние тут остались!

В это время возле сторожки собрались Старновский, Васильев, дед Михалыч и Аграфена Никитична.

— Что делать собираетесь? — спросила дежурная военных.

— Нужно в часть возвращаться. В лагерь! А вы что будете делать?

— Коров спасать. Благо их не так много. Подоить же надо, чтобы молоко не сгорело. Вот сейчас поварих и отправлю доить. Потом корма им зададим. На выпас уже не пойдут сегодня. Пастух-то из деревни тоже не приехал. Он на коне прямо через речку летом ездит. А сегодня нету! Значит, точно война началась! А мы тут на отшибе сидим и гадаем, что к чему!

— А ведь пастух-то мог бы и доскакать на лошади! Верно! — согласился лейтенант. — Что же они тут у вас такие не сознательные-то оказались, сразу по норам спрятались?

— Народ тёмный. Мелкобуржуазное мышление. Колхоз-то поднимали мы, присланные Минским обкомом. У всех остальных есть кусочки земли, которую им, кстати, и дала советская власть! А они, паскуды, вцепились в них и держатся! Ведь именно поэтому наш колхоз стали развивать как мясо-молочное производство. Доярки приехали, подоили, уехали. Коров пастух пасет. Ну, еще постоянные работники у нас есть из местных. Ветеринар, агроном приезжают из Центральной усадьбы, из Больших Дворовичей (реальный прототип деревня Большие Радваничи). А ежели деревенские на работу не пришли, стало быть, слабину Советской власти почуяли и выжидают, гады! — в сердцах произнес Михалыч.

— Значит, на то у них есть основания! — как-то нехотя сказал Старновский. — Значит, что-то знают, сволочи, раз бросили советский колхоз в трудную минуту!

— Похоже, дело серьёзное! — согласился дед.

— Михалыч, Аграфена Никитична, нам председатель вчера выделил два топора, может, дадите моему войску на вооружение. А то у нас только мой пистолет да лопаты! А когда все выяснится и образуется, то мы при первой же возможности вернем!

— Ой, господи, мелочь-то какая, конечно, забирайте, товарищ красный командир! — всплеснула руками пожилая женщина. — Да мы вас еще и накормим на дорожку! Доярки то не приехали, так что еды много наготовлено. С собой в дорогу возьмете!

— Спасибо, не откажемся! — поблагодарил лейтенант.

Тут Михалыч вынес из сторожки два топора и сунул их сержанту.

Старновский пояснил:

— Отдашь их Солнцеву и Орловскому. Сам давай веди бойцов в столовую, поешьте как следует, что останется — с собой возьмите. Сам тоже поешь. Потом я с Солнцевым приму пищу, так что пусть он пока наблюдателем постоит. Потом его сменишь Воробьевым. Тот тоже глазастый парень!

— Есть, товарищ лейтенант! — вытянулся сержант, показывая гражданским, что армия она и есть армия! Явление крайне сурьёзное и дисциплинированное!

Александр достал карандаш и стал что-то писать на листке, подложив полевую сумку, затем свернул его вчетверо и вручил Аграфене Никитичне.

— Вот расписка за топоры!

— Да что вы, зачем она мне?

— А затем, Аграфена Никитична, если с нами что случится, а потом будут искать нас, то здесь указана дата и время, когда мы от вас ушли! И что я — это я, лейтенант Старновский, вот моя подпись стоит! Так что считайте это военной хитростью!

— Ну насмешили! — улыбнулась пожилая женщина.

— А теперь, дорогие мои, нарисуйте мне карту местности. Схематично, разумеется! Но чтобы дороги все были и реки с бродами и мостами!

После завтрака отряд двинулся в обратный путь. Оглядев свое войско, Старновский вздохнул. Двенадцать бойцов, один лейтенант, один пистолет «ТТ», который у него, один нож НР-40 (нож разведчика образца 1940 года) у сержанта, два топора, у Орловского и Солнцева, и 9 лопат. Штыковых! Две совковые лопаты оставили в колхозе «Новая Заря».

Старновский оглянулся, запоминая окрестности и ориентиры. Постройки колхоза, за ними болотистая речка, на той стороне в паре километров деревня Михасино (прототип — деревня Михалин, расположенная в 28 километрах юго-восточнее Бреста), кромка леса и проселочная дорога, ведущая вглубь леса в южном направлении. Там они выйдут на более широкую дорогу, ведущую к Бресту. На пересечении этих дорог неподалеку и стоит их учебно-полевой лагерь. За час должны туда добраться.

Глава 7. 22 июня 1941 года. Первая кровь

Солнце неуклонно поднималось к зениту. День предстоял длинный и тяжелый. В небе от летевшей воздушной армады немецких самолетов отделились две тройки юнкерсов в сопровождении четверки мессершмиттов Bf 109F и взяли курс на юго-восток.

— Вернер! — раздалось в наушниках ведущего второй пары.

— Слушаю, Ульрих! — ответил чернявый пилот.

— Фогель повел своих подопытных кроликов на тренировку, действуем как договаривались! Но при первом же сигнале тревоги сразу к нам! Понял?

— Понял! — сказал Вернер. Он одобрял желание командования обучать начинающих пилотов Ю-87B на безобидных лесных учебных лагерях и полигонах русских. Тут одним выстрелом убивалось два зайца. И пилоты натаскивались на живые мишени, и прореживались многочисленные советские военные объекты в лесном массиве. Ведь любой из этих учебных лагерей мог стать запасным командным пунктом различных отступающих частей русских.

Вернер повел свой самолет резким снижением вниз. Предстояло прочесать проселочные дороги, разведать складывающуюся там обстановку, а заодно и немного пострелять, внося хаос и панику в ряды отступающего противника. Они приближались к небольшой деревеньке. Болотистая речушка, за ней какие-то постройки местного колхоза. Вот здесь и начиналась дорога, вдоль которой следовало пролететь. Фогель со своими «подопытными кроликами» и Ульрих с напарником остались позади.

— Курт! — вызвал Вернер своего молодого ведомого.

— Слушаю!

— Впереди отряд русских солдат. Один заход, одна очередь! Давай поохотимся!

— Понял, атакую!

Небольшой сводный отряд лейтенанта Старновского уже подходил к лесу. Погода стояла просто чудесная. Пахло разнотравьем. Над полевыми цветами порхали разноцветные бабочки, деловито жужжали пчелы. Постепенно жара стала набирать силу.

Солдаты шагали в двух колоннах с некоторой ленцой. Всё же сытный завтрак сказывался. Александр позволил бойцам расслабиться, это им было вместо отдыха после принятия пищи. Минут через пятнадцать он прикажет увеличить темп движения.

Замыкающий Солнцев ткнул в бок идущего рядом Воробьева, который восторженно глазел по сторонам.

— Женька, ты чё рот раззявил, за небом смотри!

— Ничё я не раззявил! Просто красиво тут, не как у нас в городе! Всякий раз удивляюсь здешней природе!

— А ты на облака смотри, на небо!

Идущий впереди Черкашин обернулся и оскаблился:

— Ты, Жеха, еще цветочки сбегай… — но не успел договорить, как вдруг переменился в лице и как заорет: — Воздух!!! Сзади!

Все обернулись. Прямо на них со стороны колхоза стремительно приближались два самолета.

— Рассредоточиться! — успел скомандовать лейтенант и первым кинулся в сторону.

Следом за ним врассыпную бросились солдаты. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как раздались пулеметные очереди. Фонтанчики от пуль двух пар пулеметов мгновенно пр