Оглавление

1. Дума
2. Каштанов Е. А.
3. Дума
4. 1.Час дня
5. 2.Парк
6. 3.Пища для ума
7. 4.Девушка, добившаяся успехов
8. 12.И снова оно
9. 14.Колыбель человечества
10. 19.Знакомые ощущения
11. 21.Случайно неслучайный мир
12. 23.Мысли Василия
13. 24.Нежданный гость

Каштанов Е. А.

Дума

***

Василий частенько гулял по улицам своего города. Он гулял в разную погоду, но теплую любил больше всего. Весна и лето вселяли в него какое-то позитивное настроение, добрый настрой, желание жить и радоваться. Несмотря на то, что он может прогуливаться в разное время года, осенняя погода вселяла в него лишь депрессию, скуку и уныние. Нередко случалось, что из-за такого он мог остаться сидеть дома. Чтож, с кем ни бывает. На своем пути он встречал разных людей: взрослых и детей; с детьми и без; влюбленных парочек и заядлых одиночек. Сам же он был, если его можно отнести к одной из этих категорий, скорее, заядлый одиночка. Да, у него были в свое время друзья. И в дошкольном возрасте, и будучи школьником он имел немало товарищей. Однако сейчас он один одинешенек. Гуляет себе свободной походкой и бед не чувствует. А что еще остается? Зато Василий много думал. О всяком он думал. Любил думать. Однако не всегда понятно, до чего наш разум может нас довести. Так и Василий, каждый раз выходя на прогулку, не знал, что выдаст его мозг. Порой то были совсем случайные мыслишки, порой были и такие, которые заставляли задуматься не на час и не на два, а, быть может даже на три. В общем и целом, он любил думать обо всем и в то же время ни о чем. Вот такой он человек.

Как было сказано ранее, на своем пути он видел немало разных людей. Но вдруг он заметил каких-то двух личностей в разное время и в разных местах. Почему-то именно эти два человека очень сильно запомнились Василию. С ним редко такое случалось, пожалуй даже впервые.

Одна из таковой являлась девушка. Стояла ясная, но не теплая и не холодная погода, которая предвещала некое однотонное спокойствие. По крайней мере так казалось Василию. В принципе и такая погода его устраивала. Главное, что не дождь, холод и сырость, — думал Василий. Девушка стояла рядом с каким-то зданием, на котором было написано «РЕФОРМЫ РАЗУМА». Василий не знал предназначение этого здания, хотя, надо признать, людей, посещавших это здание, было не так уж и много. Неизвестно с чем это было связано, но таковое явление имело место быть. Это было немаленьких, можно даже сказать, больших размеров здание. Величественное и красивое, сделанное по европейскому стилю известным архитектором, который любил проектировать вычурные здания, коим это и являлось. Надо отдать должное: здание хоть и могло казаться странным, но в нем присутствовала некая эстетика, которая вдруг притянула взгляд Василия в этот день. Это сооружение казалось и строгим, и в то же время оно отдавало каким-то свободным стилем. После того, как Василий оторвал взгляд от этого здания, его тут же перехватила эта девушка. Она стояла в синем аккуратном пальто, на котором был вырез в районе шеи, на черных каблуках, в квадратных очках, грани которых отдавали темно-фиолетовым отблеском, будто бы то был едва заметный градиент, а в её руках имелась такая же синенькая сумочка, из которой выглядывала книжка. Однако на лице девушки не было косметики от слова совсем. Такой факт удивил Василия, ведь девушка казалась богато одетой. На руках её были заметны золотой тонкий браслетик, на котором, кажется, что-то было выгравировано, и такие же золотые часы, миниатюрные, но придающие вкусу девушке изысканности. Было в этой личности что-то необычное. Своим видом она напоминала какую-то богатую даму, и в то же время она казалось обычной молодой девушкой, которая, может быть, просто любит читать, поэтому носит с собой книгу. Взгляд её казался очень умным и внимательным, словно она решает какую-то трудную математическую загадку в голове. Что она делала рядом с этим зданием — неизвестно. Василий не стал тревожить человека, однако не мог не заострить внимание на этой особе. Казалось, что она не замечала Василия. Она почти что не производила никаких движений, лишь стояла, словно кого-то ждала. Василий долго думал, что это за здание, и что это за девушка такая интересная, но не стал ломать голову, ведь в этот момент неизвестно почему вокруг образовалось большое скопление людей. Дабы не толкаться в этой куче, Василий двинулся гулять дальше.

Через какое-то время, в другой день ему встретилась еще одна интересная личность. В этот раз это был мужчина. Стояла холодная, сырая погода. На место голубеньких облаков пришли тусклые тучи, которые не предвещали ничего хорошего. Василий хотел было идти домой, как вдруг заметил одного мужчину. Кажется, начинал накрапывать моросящий дождь. Он был в черном, длинным, но не до самых ног пальто, в черных ботинках, черных штанах и таком же черном свитерке, воротник которого закрывал шею неизвестного. Пальто было расстегнуто. Единственное украшение, которое можно было заметить на руках этой личности, были классические серебряные часы, на которые он временами поглядывал. Не вычурные, но придающие элемент мужественности. Мужчина так же стоял неподвижно, лицо его больше чем наполовину закрывала тень от фасада здания. По очертаниям тени можно было предположить, что волосы его не короткие, а взгляд его хоть и был виден не полностью, но Василий понял, что он был серьезным, твердым, пронзительным и в какой-то мере трагичным. Кажется, у мужчины так же имелась борода, не длинная, но и не короткая. Словно бы он был бескомпромиссным человеком, которой пойдет на все ради решения какой-то цели, которая у него на первой строчке важности. Личность стояла возле какого-то театра. Театр этот был не таких больших размеров, по крайней мере если сравнивать с тем зданием, возле которого стояла девушка. Однако театр выглядел менее строго. Если то здание вселяло какую-то серьезность, то эта постройка вселяла какую-то расслабленность. Создавалось такое чувство, будто театр этот строили свободной рукой, словно фантазия архитектора, построившего это сооружение, была полностью раскрыта. В этом театре Василий так же не был. Рядом с ним находилась доска объявлений, на которой было написаны представления, который должны проходить в те или иные числа. Одно из названия выступлений занимало центральную позицию среди всех остальных названий. Обведено оно было якобы золотой окантовкой. Видимо, это был эталон этого театра. Название этого выступления было «ТРАГЕДИЯ ВСЕЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ». На этом постере были нарисованы так же всякие улыбающиеся маски, которые могут свидетельствовать о том, что это комедия. Мужчина медленно перевел взгляд на доску объявлений, так же медленно и как бы грустно улыбнулся. Надо сказать, мужчина этот произвел на Василия гнетущее впечатление, словно будь он знаком с этим человеком, он бы не давал ему форы.

Странных порой людей можно встретить на улице, — думал Василий. Странных и в то же время интересных. Порой любая странность человеку кажется интересной. Какое-то время Василий думал об этих личностях, но через какие-то несколько дней снова про них забыл, будто бы и не встречал вовсе.

1.Час дня

На улице стояла приятная, греющая не только тело но и душу, погода. Люди мерно прогуливались от одной точки до другой. Птички весело чирикали, напевая какие-то свои птичьи песни. Порой так хочется понять животных, понять их язык, понять, о чем они беспокоятся, о чем говорят, какие трудности их предостерегают… Но человек иного рода существо.

В квартире летала вечно жужжащая муха, залетевшая непонятно откуда: то ли из окна, то ли, ухитрившись и изловчившись, она попала через входную дверь. Полетав в зале, она не обнаружила ничего для себя интересного, полетав в прихожей — тоже. Кухня была для неё последней надеждой, но и тут её поджидала неудача: на столе ничего толкового и съедобного не было. Муха, видимо совсем отчаявшись, полетела снова в зал. Сначала она прилипла к люстре, потом на телевизор, а потом, заметив человека, она налипла на его щеку.

Человек этот мерно посапывал, иногда посвистывая носом. Рот был слегка приоткрыт, почти что все его тело было спрятано под одеялом, из-за чего своим видом он напоминал укутанную личинку. Одна его рука находилась рядом с щекой, другая же была под одеялом. Ноги немного торчали, как прутья. В квартире стояла мертвенная тишина, но вдруг — хлопок! Удар пришелся по щеке, но не по мухе. Та, едва опомнившись, уклонилась.

Еле-еле разлепив глаза, Василий проснулся, взглянув на старенькие, пыльные, в некоторых местах поцарапанные электронные часы, на которых время было: час дня. Василий как всегда проснулся в час дня. Он и не понял, отчего хлобыстнул себя по щеке, но спустя время заметил, что в комнате летала муха.

— От гадина! — сказал он. — И как вы сюда только прилетаете?

Муха, будто учуяв опасность, притаилась на оконной рамы, стараясь не высовываться.

Пролежав еще какое-то время на кровати с закрытыми глазами и вытянутыми руками, Василий наконец решил встать.

Ему захотелось есть.

Скинув с себя одеяло, он присел на край кровати, после чего лениво нацепил клетчатые тапки на свои ноги, и наконец встал и поплелся на кухню. На кухонном столе как всегда имелись различного вида крошки: не то хлебные, не то пойми какие; надкусанный кусок заплесневелого сыра и половинка засохшей хлебной булки. Видимо, эти крошки не представляли интересна даже для мухи. Отворив дверцу микроволновке, Василий обнаружил, что в ней находился бокал с уже холодной жидкостью, по цвету смутно напоминавшей кофе с молоком. Василий поставил бокал на стол.

Он громко зевнул и почесал макушку своей головы, вдруг ощутив легкий ожог на щеке. Почесав щеку, будто натирая её мазью, он проговорил:

— Ненавижу насекомых!

Василий заглянул в холодильник, в котором имелись: начатая бутылка пива, бутерброд неестественного цвета, который, очевидно, уже давно несъедобен, пару помидоров, находившихся на маленькой кругленькой тарелочке и некое подобие пиццы, превратившейся в какую-то разноцветную кашицу. Все это было, конечно, не слишком аппетитным на вид. Он опечалился отсутствием нормальной еды, вследствии чего решил пойти присесть на диван и посмотреть телевизор.

Василий включил телеканал, повествующий о последних новостях.

— В последнее время растет уровень инфляции, — тараторила ведущая программы с надетым строгим синим пиджаком вкупе с белой рубашкой и собранными в пучок темными волосами. — Однако несмотря на это уровень экономики продолжает расти, — на экране показался какой-то график, на котором показатели шли вверх, — к другим новостям… — ведущая взяла небольшую стопку бумаг. — Вчера, 16 июля, прошла акция благотворительности «Помоги нуждающимся», нацеленная на помощь людям с ограниченными возможностями. Многие люди откликнулись на зов о помощи. Однако, если вы еще желаете помочь, то на экране вы увидите реквизиты, на которые можно будет перечислить денежные средства, способные спасти большое количество жизней. Будьте добрее друг к другу и помогайте нуждающимся, — после этих слов ведущая назвала какие-то неизвестные Василию имена. Наверняка, это была команда, работающая над новостями.

— Благотворительность это хорошо, — проговорил Василий, выключая телевизор. — Но голод сам себя не утолит, нужно сходить в магазин.

У Василия был гардероб, однако он не использовал его из-за ненадобности, ибо все его вещи обычно валялись где угодно, но они точно не висели строго в гардеробе. Обычно все его вещи находились на кровати, а случалось и такое, что каким-то неведомым образом они оказывались на люстре. После долгих поисков, Василий наконец находил эти вещи, удивляясь тому, как они оказались на том или ином месте.

Он напялил на себя мятую рубашку в красную клеточку, джинсы и черную кепку, на которой красными буквами было написано «ДРУГ». Эту кепку подарил Василию друг, с которым он когда-то дружил будучи двенадцатилетнем мальчишкой. Василий ездил на лето в деревню к бабушке, куда и приезжал его друг. Там они вместе проводили время, лазая на различных заброшенных зданиях, катаясь на велосипедах, играя в футбол вдвоем а иногда и со случайными мальчишками из двора, купались на речке. Словом, Василий и его приятель весело и приятно проводили время. Как типичные мальчишки, чего они только не делали. Они были очень подвижными.

— Вот, держи, с днем рождения! — сказал однажды друг Василию, когда у второго был день рождения. После этих слов приятель отдал ему какую-то вещь, которую тот держал за спиной. Это и была как раз та самая черная кепка с надписью «ДРУГ». Тогда Василий очень обрадовался подарку. По большей мере даже неизвестно, почему он обрадовался. Вроде бы подарок довольно простой, но чем-то он зацепил его. Возможно как раз своей простотой или же просто-напросто сыграла свою роль типичная детская наивная радость.

— Ого! Спасибо тебе большое, классный подарок! — улыбнувшись, Василий напялил на себя кепку. — Ну, как я выгляжу?

— Во! — показал большой палец друг Василия, обнажая улыбку.

— Ну, пошли тогда за стол! — предложил Василий. — Там бабушка уже накрывает, такие вкусные пирожки наделала — пальчики оближешь, — Василий показал жест пальцами правой руки, который, очевидно, должен был убедить его друга попробовать пирожки.

После этого они наслаждались различными блюдами, что приготовила бабушка. Там были не только пирожки, но и мятая картошка, вкуснейшие мясные котлеты, газировка, нарезанный треугольничком черный хлеб и несколько других вкусностей.

— Наслаждайтесь, ребятки, — сказала бабушка двум мальчишкам, после чего удалилась, не желая стеснять их.

— Уф, это было очень вкусно, — сидел уже с набитым животом Василий после трапезы.

— Да, согласен, — подтвердил друг.

После этого они начали играть в шашки и различные другие настольные игры.

Вот и вся история получения этой памятной кепки, которую Василий носит и до сих пор. Казалось, эта кепка на века. Она ни разу и ни в одном месте не порвалась и не имела какого-либо дефекта. Эту единственную кепку он любил больше всего, хоть у него и не было других.

— Интересно, обрадовался ли бы я этой кепке будучи повзрослевшим? — раздумывал Василий.

После всех манипуляций он взял небольшую мятую пачку денег и отправился в путь.

2.Парк

После посещения продуктового магазина, Василий вернулся домой. В магазине он купил некоторое количество продуктов: консервированный горошек, батон белого хлеба, парочку сосисок, десяток куриных яиц и любимые печенья, что так хорошо шли к чаю.

Он отправился на кухню, накалил сковороду, и пожарил 3 яйца с сосисками.

— По-моему я отличный повар! — оценил свои кулинарные навыки Василий.

После употребления яичницы с сосисками и чаем, он решил глянуть, что показывают по телевизору.

По телевизору показывали какую-то передачу, в которой рассказывали про жизнь животных.

— На данный момент вы можете наблюдать типичное поведение льва, — вещал женский голос. Лев находился в неприличной позе, развалившись на жухлой траве, совершая непотребные действия со своим достоинством.

Василий откашлялся.

На другом же показывали какой-то, по мнению Василия, дешевый боевик: всюду пули, взрывы, мужчины с автоматами в руках, непонятные причины конфликтов между воюющими сторонами.

Желание смотреть телевизор вдруг резко спало и он, выключив его, решил прогуляться на свежем воздухе.

Василий решил пройтись по парку, по которому он часто гулял, размышляя о тех или иных вещах; или же не размышляя, а лишь наслаждаясь местными, хоть и часто наблюдаемыми, но ничуть от этого не надоевшими видами. Не слишком длинные и не слишком толстые деревья, чьи кроны мерно качались при легком дуновении ветерка, приятный зеленый газон, что находился в середине кругообразного парка, раздвоенная дорожка, одна часть которой принадлежала велосипедам и самокатам, а другая — пешеходам. Однако иногда люди не обращали на эти дорожки внимания, и шли как им вздумается; гуляющие родители с детишками дополняли идиллическую атмосферу; в парке стоял приятный природный запах, который позволял задуматься о чем-то отдаленном. Василию нравился этот парк. Ему казалось, что этот он его понимает, будто бы он его друг, который поддерживает в любой тяжбе.

Василий, сидя на лавочке, наблюдал за проходившими мимо людьми. Два друга которые о чем-то импульсивно разговаривали, взмахивая иногда руками кверху. Один парень был в синей майке, оранжевых подвернутых шортах и в кроссовках, другой же имел при себе темно-синие джинсы, с подвернутыми рукавами кофту и кроссовки. Далее шел парень с короткой прической, высоким ростом и худощавым телосложением. Парень шел с девушкой, которую держал за руку. Девушка была среднего роста, такого же среднего телосложения, светлыми волосами и прямым носом. Парочка о чем-то мило беседовала. Вдруг послышалось легкое пение птиц. Василий так же заметил и двух бабушек, одна из которых немного качалась из стороны в сторону при ходьбе.

Василий вдруг призадумался: «Жизнь удивительная штука. Такая разновидная. Хотя видел ли я её разновидности, все её грани? Жизнь, как мне кажется, слишком многогранна, слишком насыщенная, что бы увидеть все или хотя бы большую часть её разновидных элементов. Да и вообще, что такое жизнь? Интересный вопрос, — подумал он с улыбкой. — Однако одно точно можно сказать — жизнью можно насыщаться по-всякому: кто-то читает книги или же смотрит фильмы, пытаясь извлечь что-то для себя, кто-то путешествует, кто-то пытается взобраться по карьерной лестнице максимально высоко, кто-то пытается достичь высот в точных науках, а кто-то, кому безразлично все выше перечисленное, лишь „прожигает“ свою молодость, а иногда и всю жизнь. Такие люди лишь рождаются и умирают, ничего не привнося в этот мир. А что такое мир? Тот ли мир, который мы ощущаем и есть тот самый мир? Все то, что мы видим каждый день? Но ведь не для всех мир такой какой он для нас. Для каких-нибудь букашек он совсем другой. Такой, который будет нам казаться совершенно чужеродным, странным, необъятным. Однако это мир букашек, не наш. Наш совсем иной. И что же получается, что мир у всех разный? Мир вроде бы вот он, никакого другого и быть не может. Однако ж получается, что может. У каждого свой мир, свой видение одного и того же предмета, который воспринимается людьми и букашками по-разному. Мир — интересная штука, как и жизнь.»

— Мир. — Василий медленно проговорил это слово, словно пробуя его на вкус.

— Что? — послышался рядом женский голос. Василий и не заметил, как к нему подсела девушка, которая держала в руках книгу.

— Да я… размышлял тут… вот и всего, — будто не зная что ответить, промямлил Василий. — Кстати привет.

— Привет, — девушка легонько улыбнулась. Надо признать, что у неё была довольно приятная внешность: темные волнистые волосы, тоненький носик с узкими ноздрями, выпуклые щеки с высокими скулами. Девушка достала прямоугольные очки с черной оправой и продолжила читать.

— Что-то интересное? — спросил Василий.

— Да не то что бы… — ответила девушка, — Какой-то детектив. Мне его знакомая посоветовала, такая безвкусица.

— Зачем тогда читаете?

— Читать полезно. К тому же я с детства приучилась читать книги. Хотя тут вы правы, книга слишком бездарная, каких поискать следует. Дрянной вкус у моей знакомой, — снова показала улыбку девушка, после чего выкинула книгу в мусорку.

— Не жалко книгу?

— С чего бы? Она бесполезная, от таких нужно избавляться. Сами-то что любите читать? — взглянула девушка на Василия.

— Всякое. Фантастику, например, или утопии, антиутопии, иногда, но редко — историческую литературу. В общем, всего по чуть-чуть, что интересно, то и читаю, — пожал плечами Василий.

— Мне тоже фантастика нравится. Пофантазировать, что будет в будущем интересно и занимательно, а читать про то, что нафантазировали другие — еще занимательнее, если это, конечно, не переходит в бред сумасшедшего, согласны?

— А что лучше: бред сумасшедшего или детективы, которые нравятся вашей подруге?

Девушка посмеялась.

— Даже и не знаю, одно не лучше другого. Слушайте, вы ведь даже не сказали, как вас зовут.

— Василий.

— Очень приятно, Василий.

— Ну а вас?

— Давайте это останется тайной? — замялась девушка.

— Ну, мне же нужно как-то к вам обращаться, — сказал Василий. — К тому же свое имя я вам сказал, не плохо бы ответить взаимностью.

— Пускай тогда я буду Кана. Просто Кана.

— Ну хорошо, просто Кана, рад познакомиться. И все же, почему вы решили оставить свое имя в тайне?

— Ну, я вас пока что плохо знаю, поэтому решила не говорить.

— Интересно… А вы так со всеми людьми?

— Только с теми, кого вижу впервые. Хотя погодите… — Девушка сняла очки и прищурилась. — Вы мне кажетесь подозрительно знакомым человеком. Я вас раньше где-то видела? — спросила она, чуть оттянув голову и надев очки обратно.

— Хм… — задумался Василий, почесывая щетинистый подбородок. — Если честно, вас я не помню… Да, вроде бы ни разу не видел. Впервые. А вы?.. Помните меня?

— Не знаю, — улыбнулась Кана. — Может и помню, а может и нет. Трудно сказать. Но да ладно, давайте сменим тему.

Пожав плечами, Василий спросил:

— И много людей узнало ваше настоящее имя?

— Нет, не много, — покачала головой Кана. Её волнистые волосы мягко дрогнули.

— Как вы думаете, есть ли у меня шанс?

— У всех есть, — улыбнулась Кана. — Все зависит лишь от нас, от нашего желания и стремления.

— Любите говорить загадками?

— А что, видно?

— Что-то похожее проглядывается, да.

Взору Василий бросилась женская улыбка. Снова молчание.

— И все же, что это за тайны такие? Почему вы скрываете свое имя от незнакомцев?

— Скажем так… — Кана слегка призадумалась, отведя голову в сторону. — Это мои личные взгляды и я не очень понимаю людей, которые говорят свое настоящее имя незнакомцам. По крайней мере таких людей, как я. Для меня это чуждо. Я говорю свое имя только настоящим друзьям, в которых я уверена на сто процентов, никак иначе. А для этого должно пройти порядочное количество времени.

— Таких людей как вы? Это каких же?

— Скажем так… Перетерпевших некоторые потрясения в жизни. Переживших, если не апофеоз неприятностей, то что-то похожее, близкое к этому по значению.

— Хм. — задумался Василий. — Вы пережили много бед?

— Достаточное их количество, чтобы опустить руки…

— И вы опустили? — спросил Василий, глянув краем глаза на Кану.

— Старалась не опускать, — ответила она, потирая очки двумя пальцами. — И вроде бы не опустила.

— Что придавало вам сил?

— Слушайте, это долгая история, давайте я вам расскажу её в другой раз, при случае? — Было видно, что Кане говорить об этом не слишком приятно. «Наверно, не хочется открываться какому-то доходяге, — думал Василий. — Оно и понятно, не нужно мне открываться. Кто я такой вообще, чтобы такие вопросы задавать?»

— Ну хорошо, — ответил он. — Я не настаиваю.

Кана кивнула, не то ответив таким образом на слова Василия, не то утвердившись в каких-то своих раздумьях.

— А что сподвигло вас на это? — не унимался Василий. — На то, чтобы не говорить свое имя случайным людям.

Кана задумалась на какой-то промежуток времени:

— Трудно объяснить. Давайте я постараюсь сформулировать ответ и дать его позже.

— Хорошо.

Какое-то время Василий и Кана лишь молча сидели на лавочке, наслаждаясь погодой. Голубоватые облака, словно нанесенные кистью художника, мирно проплывали по бездонному небу, которому, казалось, нет конца, листья деревьев легонько шелестели, словно боясь кого-то побеспокоить, солнце приятно светило теплыми лучами. На дорожке не поодаль пробегало два парня.

— Классная у тебя кепка, — сказала Кана.

— Мы уже перешли на «ты»? — спросил Василий улыбнувшись.

— А ты против?

— Нет… Что ты, совсем наоборот. Мне нравится. А кепка да, — Василий снял кепку и посмотрел на неё оценивающем взглядом, — классная, с детства ношу. Мне её как-то друг подарил на день рождения, когда я еще был двенадцатилетнем пареньком.

— И ты с этой кепкой так давно не расстаешься?

— Ну, вообще да. Люблю её, не знаю даже почему. Вроде и простая на вид, ничего приметного, но что-то в ней есть. И это что-то притягивает меня и заслуживает мою любовь.

— Хорошо сказано.

— Спасибо. А у тебя как, со зрением хорошо? — спросил Василий, наблюдая, как Кана снимает очки.

— Да, у меня все в порядке со зрением — ответила она. — Просто надеваю очки ради красоты. Нравятся они мне. Почти также, как и твоя кепка тебе.

Василий слегка улыбнулся.

— Классные очки, — подметил он.

— Спасибо.

И снова минута задумчивого молчания.

— Слушай, ты никогда не задумывался о том, что люди иногда не делают того, что хотят сделать? — начала Кана.

— То есть? — не понял вопроса Василий.

— Ну, люди говорят, что надо сделать то, надо сделать се. «Надо похудеть, надо заняться самообразованием, надо на этих выходных съездить к родителям, надо пойти работать», — будто процитировала многих людей Кана. — Люди лишь говорят, что в течении какого-то определенного или неопределенного времени им что-то необходимо сделать, заняться чем-то полезным, в общем тем, что они давно планировали и планируют, но никак не могут сделать. Вот у меня подруга была… Ну, как подруга, так, знакомая, но другая знакомая, общаться толком не общались. Все рассказывала и рассказывала, как она хотела на остров один слетать. Говорит: “ Остров! Очень мне нравится этот остров. А какое там солнце!.. А чего только стоят эти лазурные воды! Эх… Я обязательно когда-нибудь, рано или поздно побываю в этих местах. Когда-нибудь точно…» Ну а в итоге всю свою жизнь проработала клерком. И работает до сих пор. Едва сводит концы с концами… А у неё на шеё два ребенка. И куда, спрашивается, рожала только. Любит их, говорит, и что дети — цветы жизни. — Посмеялась отрывисто Кана. — Нет, ну представляешь? Цветы жизни! Это ж надо до такого додуматься!

— Людям иногда не хватает силы воли, — Василий пожал плечами как бы невзначай.

— Причины наверняка разные, — Кана опять впала в короткое раздумье. — Да, пожалуй, многие просто слабы силой воли, ну или на их пути вдруг встает какая-то преграда, которую они никак не могут пересечь. Это могут быть проблемы со здоровьем, проблемы в отношениях, или же просто куча нахлынувших дел, из-за которых приходится все откладывать на потом. Моей знакомой как раз-таки наверно силы воли и не хватило.

— А иногда люди просто ленивы. Страшно ленивы.

— Ну да. Но ведь есть разные люди, так?

— Так.

— И у всех свои заботы… Вон, как у знакомой-то: дети да и только. — Мечтательно посмотрела она на небо, а потом и на Василия. Только сейчас он заметил, что глаза Каны имели необычный бирюзовый окрас, словно бездонное, чистейшее озеро, отсвечивающее взгляд. Глаза Каны очень понравились Василию. Он не мог оторвать свой взгляд от них. Они были чертовски красивы и глубоки.

— Эй, ты чего так застыл? — спросила девушка.

— Задумался, — ответил Василий очнувшись.

— О чем?

— Да… О всяком.

— Поделись?

— Даже не знаю, о чем.

— Не знаешь, о чем ты думал? — нахмурившись спросила девушка.

— Да, у меня такое бывает.

— Забавно…

— Ага, очень.

— Ладно, мне пора идти, — сказала Кана, вставая с лавочки. — Пока, Василий.

— Пока, — сказал Василий, уже и не надеявшись встретиться с ней.

— Слушай, ты приходи в этот парк, поболтаем. Я здесь периодически бываю с двенадцати часов дня.

— С радостью, — обнажил Василий улыбку.

3.Пища для ума

Василий проснулся в час дня. Сначала зажмурившись, а после разинув глаза, он сел на краю кровати. Посидев так какие-нибудь минут 10, он отправился на кухню завтракать.

За чашкой кофе он вдруг вспомнил свое детство. О своей тетушке, которая была очень к нему добра и щедра. Нередко она могла ему выдать целую горсть леденцов или шоколадных конфет. Покупала она ему и чипсы, и сухарики. Забирая его с сада покупала газировку или квас. Летом холодный квас самое то. Василий тогда любил квас, но сейчас он больше всего предпочитает кофе. Как-то и сам не заметил тот момент, как пересел на другой напиток.

Прожевывая медленно и монотонно бутерброд, Василий, хмурясь, вспоминал, как весело и задорно проводил свое детство на улице.

Впрочем, то было детство. Сейчас же это всего лишь воспоминания, дающие иногда улыбку, иногда повод задуматься, насколько в детстве некоторые беспечны, и могут завести себя в такие дебри, что выйти оказывается очень трудно.

И у Василия был как минимум один такой случай. В один прекрасный день он с тем самым другом, который подарил ему кепку, решил съездить на речку на велосипеде. И ничего не предвещало беды, но вот они с другом разогнались на спуске, и Василий, не заметив ямку, попадет в неё, теряет управление и падает. Друг, несясь на большой скорости и не сразу заметив, что Василий упал, несется прямо на него. Он начинает резко тормозить и перелетает через руль, и падает прямо на него! Велосипед же его задним колесом угодил прямо по ним. Неимоверно больно было обоим. У друга ободрались все руки, онемел один палец, и он чуть не сломал палец на ноги. Василию же повезло меньше… Он получил аж два перелома. Неизвестно, как так получилось: то ли из-за того, что он пытался удержать руль (когда тот начал кидаться из стороны в сторону), и упал как раз рукой на землю, то ли из-за того, что на него шлепнулся друг. Но он к тому же сломал еще и ногу. Для него это было вообще нонсенсом.

Впрочем, то было детство…

Василий позавтракал, оделся, и отправился в путь, в парк. Точное время он уже не помнил, но когда он одевался, было около часа дня.

На улице стояла теплая, сдержанная погода. Людей на улицах, как и в парке, не сказать, что было много.

Сначала Василий Кану не заметил, но пройдя 3 раза вокруг парка, на лавочке появилась знакомая фигура.

Она снова задумчиво читала какую-то книгу. Обложка была неприметная и скромная, но симпатичная. Она сидела в свободном белом платьице, в белых сандалиях, так же в очках. Перекинув ногу за ногу и поставив голову на руку, таким образом напоминая согнутый столб, она сидела неподвижно, лишь двигая глазами от строки к строке, от предложения к предложению. Иногда хмурила брови, иногда замедляла движение глаз, а потом снова ускоряла. В этот момент из-за хмурого неба выглянуло солнышко, из-за чего лучи его падали сквозь ветки деревьев на Кану таким образом, что казалось, будто сами небеса освещают её, таким образом говоря, что это особенный человек. Непростой. Будто бы знающий больше среднестатистического человека и мудрее его.

Так или иначе, Василий подошел к ней.

Первой заговорила она, плавно, но шустро отложив книгу и кинув взгляд на Василия.

— Ты пришел все-таки? — улыбнулась она.

— Еще бы, — кинул он, присаживаясь на лавку. — Что читаешь?

— Довольно неплохую книгу. Одного… юного философа.

— Почему юного?

— Ну, как тебе сказать… Как мне кажется, в философии он не совсем хорош в том плане, что есть писатели куда мудрее его.

— Ну, такие, я думаю, всегда есть, разве нет? — Василий глянул на Кану.

— Погоди, я не договорила, — Кана вильнула рукой и мечтательно глянула на деревья. — С тем, что всегда найдутся люди куда мудрее тебя я не совсем согласна, но об этом потом. Касательно писателя… Знаешь, он будто бы открывает примитивные вещи, которые все давно уже открыли, и только он восклицает: «Ох! Представляете?» Такое чувство, будто он один такое гений на всей нашей планете. Будто бы не вырос из своих каких-то максималистских представлений. В общем, не буду тебя запутывать. Юный этот писатель еще, юный. Но спросишь: зачем тогда я его читаю? Хоть он и юный, но, надо признать, умные вещи сказать умеет, и иногда его фразы действительно хороши.

— Я и не ожидал услышать такую рецензию от тебя.

— Бывает порой, — Кана повела головой так, как водят высокоинтеллектуальные люди, когда очень остроумно отвечают на заданные вопросы, довольствуясь своим ответом. И в то же время она была проста и незамысловата в общении. Проста, как камень. Но в камне в этом таится что-то умное и прогрессивное, явно с немалой силой воли и не бесхребетным характером.

— Кажется, ты еще хотела что-то сказать про мудрых людей.

— Да. Вот говорят: всегда найдется человек умнее тебя. Ну, а если, предположим, ты бог? — улыбнулась Кана. — Я понимаю, что это что-то вон выходящее, но предположим? Выходит, фраза это не до конца умна. Впрочем, может ты человек, который больше всех потратил часов на то или иное дело. И тогда вопрос: если кто-то умнее тебя? Может, это как-раз таки бог? — Кана совсем стала похожа на философа. И совсем не на юного… — Можно ли сказать, что эта фраза связана с чем-то высоким, с чем-то, что люди не могут постичь? — Кана задержала взгляд на чем-то абстрактном, будто бы представляя, как её мысли будут выглядят в живую, среди людей. И снова лицо её пришло в оживленное движение. — Конечно, нет. Просто мне кажется, что фраза эта… Ну, скажем так, слишком поверхностная.

Василий внимательно выслушивал каждое её слово, будто бы в голове расщепляя её фразы на атомы.

— Хм… Казалось бы, я просто спросил про книгу.

— Да, — улыбнулась она, — заносит порой, согласна.

— Да нет, что ты, продолжай. Хоть с кем-то пообщаюсь.

— А есть недостаток в этом? — она глянула на его лицо.

— Ну, просто я тоже частенько думаю.

— О чем? — девушка, очевидно, по-настоящему заинтересовалась.

— Да о всем и в то же время ни о чем существенном, — почесал он затылок. — Так, хаотичные мыслишки. Хотя бывает иногда знаешь как, хочешь подумать, а не о чем… Сразу так грустно становится.

— Ну, можно лишь сказать, что в жизни нужно быть конкретным, иначе тебя никто не пойме-ё-ё-т, — Кана стала внезапно серьезной. Теперь она была похожа на какого-то политика.

— То есть? — уточнил Василий.

Кана вздохнула, набрала воздуха в легкие, и сказала:

— Разве можно быть в нашей жизни абстрактным? Конечно, в абстракции видеть нашу жизнь проще, так виднее каждая деталька нашего мироздания, но нужно быть конкретным, я считаю. И в этом я убедилась на опыте.

— Наверно ты права, — Василий повел плечами. — Опыт дает многое. Опыт дает убеждение в тех или иных вопросах.

— Именно. Опыт — пожалуй, самый важный ресурс в нашей жизни. И зависит только от тебя то, как ты им распоряжаешься: рационально или же нет. Кто-то вобще этот опыт не замечает. А другой же собирает нежно, тщательно и внимательно, обходятся прямо как с алмазом.

— А как же эмоции?

— Эмоции это приходящее. Это тоже важно, но без опыта ты никуда не поедешь, — она отрицательно помахала руками. — Благодаря опыту ты как раз-таки получишь эмоции. Или в ходе получения этого опыта.

— Ну да…

Кана и Василий еще долго болтали о тех или иных вещах. О мироздании, о книгах, о том, как правильно нужно готовить какие-то блюда.

Василию казалось, что они очень хорошо сдружились за один единственный день. Надолго ли это? Непонятно. Но сейчас вдруг у них зашел разговор про жизнь Каны. Она задумалась, переминаясь с одного взгляда на другой, будто расценивая Василия. Только вот непонятно, что она расценивала.

— О чем задумалась?

— Да вот думаю… Ты точно хочешь услышать?

— Ну да, почему бы и нет?

— Это долгая история, — она сощурила глаза и посмотрела на небо. — Может, тебе станет скучно и начнешь жалеть, что согласился.

— Как бы то ни было, сейчас я хочу услышать.

— Уверен?

— Уверен, — кивнул Василий.

— Но там много рассказывать, за один раз вряд ли управлюсь.

— Ничего, я никуда не спешу, а ты?

— Да в принципе тоже нет. По крайней мере сейчас.

— Ну тогда давай.

Кана вдохнула, задержалась так, с наполненными легкими, и выдохнула.

— Ну ладно, давай расскажу.

4.Девушка, добившаяся успехов

Я была неказистой, неприметной, можно даже сказать, никчемной девушкой, которая что и любила делать, так это читать книги. Я носила очки с самого детства. Тогда это было обоснованно, потому что у меня были проблемы со зрением. Сейчас, спустя время, могу сказать, что со зрением все хорошо, чего не скажешь о другом…

У меня так же были проблемы с телосложением. Какое-то время я была очень худым ребёнком. В школе меня все дразнили и обзывали «кривой ботаникой», или чем похуже. Почему кривой? Потому что если посмотреть со стороны, то могло показаться, что мое тело кривое. В общем всякие имена придумывали. Конечно же, они были неприятными. Это еще мягко говоря. В лучшем случае меня обзовут так, или, скажем, дурой. Но бывали обзывательства и побольнее… Но родители обещали мне, что это временно, моя худоба. И они сдержали слово. С каждым месяцем уход моей худобы был все ближе и ближе, и в конце концов, по чуть-чуть я начала набирать вес. Благо, родители хорошо кормили и следили за моим весом. Было тяжко, скажу честно, ведь иногда меня заставляли есть чуть ли не по несколько порций за раз. Нужно сказать, что это не решило всех проблем… Ну, хотя бы я теперь перестала быть слишком худой, и поводов для обзывательств, связанных с маленьким весом, стало гораздо меньше, если вообще остались таковые. Да и в целом я стала чувствовать себя гораздо лучше и свежее. В общем, так или иначе, проблем после этого под убавилось, однако, не сказать, что это сделало мою жизнь легкой, как у кисейной барышни.

В школе были по-прежнему оскорбления, ущемление, иногда даже попытка навалять мне… За что? Да поди, спроси этих агрессивных детей! Сейчас они уже не дети, но тогда были. Были злыми детьми. И знаешь, я вот, будучи взрослой все думаю, откуда у детей столько злости? Неужели они повидали столько гадости, чтобы друг друга так ненавидеть и лупасить? Не понимаю… «Дети это же милые создания!» — говорили мне в уже осознанном возрасте. Ага, милые, как же… Это тогда я ничего не понимала, а сейчас я вижу этих мамочек насквозь, ходят себе с сигаретками в одной руке, а в другой телефон. И идут, кое-как катят коляску. Как они дальше вообще жить собираются? Не представляю…

Впрочем, не об этих мамочках речь идет.

В школе я постоянно подвергалась нападкам. Даже не понимаю почему… То ли стрелка судьбы так упала, то ли я была для них настолько другой, что они решили, что я из другого мира, то ли еще что… Не знаю, но я точно понимала, что я с этого же мира, с этого же города, с этой же школы, с этого же класса… Я не понимала, просто не понимала за что… Почему меня так травили. Нет, конечно, если судить по кличкам, которые летели в мой адрес, понятно почему… Я казалась другим чересчур умной, хотя я просто любила читать книги, вот и все. Ну да, я носила очки, ну да, я была какое-то время слишком худой, но что в этом такого? Я ведь никому зла не желала.

В общем надо сказать, что всю мою жизнь, сколько я себя помню, меня преследовали одни неудачи, но, забегая наперед, скажу, что все-таки вопреки всем, я добилась какого-никакого успеха. Сама себя порой не узнаю.

Скажу тебе по секрету, я хотела стать бизнес-вумен. Странно такое слышать от девушки, которая все свое детство и юность провела за книгами, не так ли? Правда к этому я пришла не сразу, и на моем пути стояло немало преград.

Итак, по порядку.

После того, как я окончила школу, я пошла учиться в универ на экономиста. Поверишь ли? Опять же, вспоминая это, у самой в голове не укладывается. Но хоть я и была человеком, который глотал книги за день, но я не была отличницей. Да, я училась неплохо, но не идеально. Знала хорошо только те предметы, которые мне нужны были для поступления в универ. И, опять же, много странностей… Но математику я знала посредственно. Да, считала хорошо, да, имела хорошую оценку, и в целом училась по математике неплохо, но знания у меня были по большей степени поверхностные. Просто в случае с математикой сыграл тот фактор, что её вела понимающая меня учительница, которая относилась ко мне очень хорошо и даже с некоторой щепоткой заботы. В принципе она ко всем ученикам из моего класса относилась с пониманием и с должным подходом. Я видела, как тяжело это ей давалось, однако, как мне казалось, для учительницы эти труды окупались. Сидя на уроке, к нам время от времени приходили ей бывшие ученики, которые благодарили её за пройденные вместе годы учебы. Это была искренняя благодарность, сейчас я понимаю это сполна. Но к сожалению, не со всеми учителями мне так повезло. Были и такие, которые подобно агрессивным львам, с которыми я могу сравнить тех моих одноклассников, тоже пытались меня каким-то образом задеть, подцепить, знаешь, как какую-то рыбу крючком. Поймать и лишить меня воды. Понимаешь? Они хотели, чтобы я страдала. Наверно, так. Даже сейчас я не до конца понимаю. Вернее сказать, едва ли понимаю. Придя на урок, они меня спрашивали первой, задавали больше вопросов, чем остальным. Вопросы эти были сложнее, ответы на них неизвестно где нужно было искать. Ну, то есть, вроде бы нужно самому как-то импровизировать, но за эту импровизацию меня костерили и ставили плохую оценку, при этом не забывая сказать какое-нибудь обидное словечко на последок. Конечно, я плакала, жаловалась родителям, они всеми силами пытались меня успокоить, иногда даже было больно до такой степени, что, рассказав родителям, как меня унижают, они приходили в школу и пытались разобраться с недобросовестными учителями. Иногда после этого некоторые учителя стали держать себя в узде и относиться ко мне нейтрально, по крайней мере наравне со среднестатистическими учениками. По крайней мере, мне так казалось, за спиной-то они могли продолжать смеяться надо мной, считая дурочкой, словно бы что-то строившей из себя. Конечно же, я ничего не строила. Я просто мечтала… Была мечтателем в свое время. Но мои любимые в кавычках одноклассники пытались всячески препятствовать моим мечтаниям, пытаясь напомнить, какая же я никчемная и не такая как они. Хотя в тот же миг, попробуй ударь их — убегут и заплачут! Такие вот были обидчики… Ну, а остальная часть учителей, относилась ко мне нейтрально, как к обычному ученику. Без потакания, но и без унижений. Они будто б и не замечали того, как ко мне относятся другие. Они и не вмешивались. Порой это лучшая помощь. Хотя бы не добавлялись к числу обидчиков, и на том спасибо… Спросишь почему не жаловалась директору? Жаловалась, как же… Директор приходил, ругался при мне на грубиянов, но в тот же миг, в своем кабинете он говорил им: просто не приставайте к ней, да, она, может быть, не такая как вы, но школе лишние проблемы не нужны, ясно? Да и вашим родителям тоже, думаю, не нужны. Поэтому делайте что хотите, но только хотя бы не при ней. Я это говорю не придумывая. Просто однажды подслушала за дверью. И в тот момент мне стало еще больнее… Больнее от того, что, казалось, весь мир тебя не понимает, считает другой, какой-то прокаженной, хотя ты такой же человек как и все, с двумя ногами, с двумя руками, с одной головой и таким же мозгом. Было больно, очень больно… Конечно, мне было очень, невыносимо тяжело.

Но было кое-что, что хоть как-то держало меня на плаву. Это мои родители, и это моя мечта. Если ты не забыл, я хотел стать бизнес-вумен.

У меня даже были друзья. Ну, или по больше степени это были не друзья а змеюки и кровопийцы, которые строили мне добрые рожи, а за спиной нещадно смеялись… Была одна подружка, с которой я хоть какое-то продолжительное время дружила, но и она оказалась Брутом… Постепенно-постепенно, но со временем она все больше и больше общалась с теми, кто был против меня, и, сначала легонько как бы невзначай посмеиваясь надо мной, потом она встала на их сторону. Мне казалось тогда, что лучше вообще друзей не заводить, да и сейчас мне трудно заводить какие-либо знакомства. Напоровшись на одни грабли, трудно потом поверить, что другие грабли не нанесут тебе вред.

Но была и светлая полоса в моей серой жизни. Там, где я в детстве жила, не сказать, что было много увлечений, но если у тебя был хотя бы велосипед, это уже успех. К тому же кататься в одиночестве я уже тогда привыкла. Но в одно время я познакомилась с двумя ребятами. Это были родные брат и сестра. На каникулах они приезжали к бабушке с дедушкой отдыхать. Им было не с кем гулять, но так случилось, что они познакомились со мной, после чего мы начали дружить.

Случилось это так.

Как-то раз прогуливаясь летом на улице, я заметила их, брата и сестру, мило беседующих, и в то же время яростно спорящих друг с другом. Наверное, нам тогда было лет по двенадцать или четырнадцать. Кажется, они не могли что-то поделить. То ли упаковку чипсов, то ли что-то такое. Ну, они постоянно ссорились по всякой мелочи. Как ты мог догадаться, из-за всего, что мне удалось пережить за детство, я стала замкнутой девочкой, но тот был другой случай. Не знаю даже что, но что-то меня дернуло к ним подойти и спросить:

— А что вы никак не можете поделить?

Они, чуть ли дернувшись от вопроса неизвестной, медленно повернули головы в мою сторону, и сказали:

— Да вот она не хочет чипсы мои отдавать! — начал брат.

— Твои? Вообще-то куплены на мои деньги! — возразила сестра.

— Ага, а ты забыла, что ты мне за мороженое должна? Я вот все помню…

— И что? Ты сам сказал, что потом могу отдать. К