Оглавление

Напутствие

Завести собаку — как купить туфли мечты. Ты долго ходишь по магазинам, выбираешь, примеряешь, не спишь ночами, решаешься на покупку, с трепетом ожидаешь, когда туфли упакуют, выдадут чек и вручат заветный шуршащий пакет с мечтой внутри.

Лакированные, смертельно удобные, на идеальной шпильке, цвета исполненного желания. А если еще и Gucci из новой коллекции, то просто «уах».

Собака, конечно, не сравнима с туфлями, но чувства чуть схожи. Сейчас попробую объяснить:

Вот ты купил туфли своей мечты, надел по поводу… А туфли через два часа начинают страшно давить и натирать…

«Ну йомайо…».

Так и с собакой. Когда в доме появляется маленький пес, ты воображаешь, что он вырастет идеальным: будет приносить тапки к порогу, плясать сальсу и не мешать, когда нет настроения играть.

Набираешь гору мягких игрушек. Обучаешь всем слыханным и неслыханным командам. На немецком языке, в том числе: типа «Бринг[1]» и «Бляйб[2]»…

Но что-то начинает идти не так. Не по сценарию. Глазки у супер-мягких игрушек выгрызаются с корнем в первый же день. «Бринг» как и «Бляйб» не работают даже на русском. А спокойной, медленно текущей жизни приходит конец, потому что кто-то скачет по твой голове и играет на нервах с утра до ночи.

В точности как с туфлями мечты, которые ты не можешь носить, но они тебе безумно нравятся.

Один может сдастся, возненавидит все сущее… не только на улице, но и в доме. А другой примет четвероногое чудовище в стаю и назовет своим другом.

Мне было чуть больше двадцати, когда я влюбилась в мопсов. Окончательно и бесповоротно. Прямо в примерочной ближайшего от университета секонд-хенда где я в перерыве между пар, будучи бедной студенткой, решила приобрести для себя футболку с двумя маленькими неказистыми carlino[3].

Футболка стала для меня любимой в гардеробе и по сей день висит в шкафу, как трофей. Заношенная до дыр. А спустя два года, проведенных на форумах с картинками мопсиков, в доме чудом появилась Милка, брошенная предыдущими хозяевами и выкупленная мной за деньги, отложенные на приобретение зимних сапог.

Я и представить не могла, что буду писать книги про мопсов. Как все нормальные писатели, я хотела публиковать романы про покорение Эвереста, полеты в космос, изучение подводных чудовищ. Но ничего этого в моей жизни не случилось. Зато случилась Милка. Внезапно, как и все хорошее, что с нами обычно в жизни случается. Примерно в среду, когда я пришла с работы и в сто тысяч пятьсот седьмой раз вытерла за ней лужу у порога. Возможно, это была и не лужа вовсе, а взорванная мусорка, растащенная по всей кухне и со всеми почестями, полагающимися мусорке, упокоенная в моей кровати. Или обсосанный с каблука новый сапог. А может, это был разгрызенный телефон?

Да кому уже какая разница. В тот самый момент я решила, что об этих бесчинствах, грамотно продуманной китайской пытке: нацеленной свести меня с ума, должны знать все! Ну хотя бы сто пятьдесят человек подписчиков в инстаграм[4].

Со всей серьезностью я подошла к делу и написала первый пост о грязных делишках Милки. В лучших традициях Стивена Кинга. Это был 2014 год, и тогда в инстаграм[5] выкладывали только фотографии еды. Огромный отклик получил разоблачающий текст. Люди со всего мира стали делиться своими историями, и я поняла, что не одна в своей проблеме, в которой мопсы пытаются меня поработить и выменять в магазине, расположенном на первом этаже нашего дома, мои стальные нервы на сосиски.

Так, постепенно, превозмогая мозоли на пальцах от описания грязных делишек, у нас с Милкой появился блог. Если вы о нем никогда не слышали, а книгу эту вам подбросили враги, чтобы испортить аппетит, то вы просто обязаны на него подписаться. Найти меня легко. В инстаграм[6] я существую под ником varya. katkova.

Не люблю долгих вступлений. Перейдем сразу к действию.

«Что хотел сказать автор?» — спросит через сто лет робот-учитель на уроке литературы.

«Про что книга?».

С одной стороны, это сборник наиболее подходящих по смыслу синонимов к слову «шалость», которые я отыскала в Googl. С другой — записанные мной собственноручно реальные и почти реальные истории, которые случились с нами в течении десяти лет, проведенных вместе. Поэтому каждая глава напитана нежностью, словно свежий ломтик поджаренного на сковороде белого хлебушка, смазанного янтарным медом, сочится так обильно невероятной любовью к моей собачке, что слова стекают сквозь пальцы из раскрытой книги.

Если что, про мед Милка попросила написать. Каждый найдет и узнает в Варьваре себя, а в Милке своего любимого песика. Эта книга про всех нас.

Про наших чудесных, удивительных друзей, немножко хулиганистых, слегка полноватых, любящих сосиски и поспать на подушке до потери пульса. Эта книга про волнующую историю жизни, проведенную бок о бок с мохнатым членом семьи.

Пролистав первые несколько страниц, вы подумаете, что все, о чем пойдет речь — чистая выдумка. Неуемная фантазия автора.

Нуууу…

Верить или нет — дело личное. Но, положа руку на закрученный Милкин хвостик, признаюсь, что диванная королева врать в своем дневнике никогда не будет. И точка!

Даже если того требует редактор. Даже если за это дадут сосиску!

Хотя… сейчас вы убедитесь в этом сами. Приятного времяпрепровождения, друзья наши дорогие.

Варя Каткова и Милка Мо

Февраль 2020 года

P.S: все животные из книги существуют на самом деле. Все они: наши с Милкой друзья. А вот люди: выдуманные персонажи. Любое совпадение считайте, пожалуйста, случайностью.

Я посвящаю эту книгу моей Раде.

Она крепко спала ночами, пока я пыталась стать настоящим писателем.

Человек потерял контакт с природой планеты, построил свою жизнь на хитроумии и изобретательности и потому рассматривает животных сквозь лупу человеческих знаний, а она увеличивает перышко или шерстинку, но образ в целом лишь искажает. Мы относимся к животным свысока, полагая, что судьба их достойна сожаления, — ведь по сравнению с нами они весьма несовершенны. Но мы заблуждаемся, жестоко заблуждаемся. Ибо нельзя к животным подходить с человеческой меркой. Их мир старше нашего и совершеннее, и сами они — существа более законченные и совершенные, чем мы с вами. Они сохранили многие из чувств, которые человек растерял, и живут, прислушиваясь к голосам, которые недоступны нашему слуху. Животные — не меньшие братья наши и не бедные родственники; они — иные народы, вместе с нами угодившие в сеть жизни, в сеть времени; такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий.

Генри Бестон. Дом на краю земли.

 Апорт

 Стой

 Carlino — по-французски мопс.

 «Экстремистская организация, запрещенная в РФ»

 «Экстремистская организация, запрещенная в РФ»

 «Экстремистская организация, запрещенная в РФ»

Глава ав ав 1

Январь

Я проснулась от странных звуков, раздаваемых в темном коридоре. Как будто кто-то усердно дудел в тромбон. Странно, что этот «кто-то» дудел в тромбон у меня в животе.

Трум-бум-бурум.

Трум-бурум-бум-бурум.

«Sic Parvis Magna». Или все великое начинается с малого. Ну а моя история началась с малого желания успокоить назойливого трубача в животе лакомым кусочком сосиски.

Ммм, от одной мысли об этих розовеньких нямках, концерт для валторны и тромбона в моем организме усиливал ритм и наращивал бурлящие звуки, напоминающие глубины ада из оперы Моцарта про Дон Жуана. Как любой воспитанный мопс, я знала все партии из этого, и не только, произведения великого композитора.

Ах, простите мне мое невежество. В мыслях о еде я совсем забыла представиться. Рада знакомству. Меня зовут Милка Виссарионовна Мо. Как уже догадались многие, я собака породы мопс. А в руках сейчас вы держите книгу: невыдуманную историю, произошедшую со мной и записанную под диктовку личным секретарем.

Простите великодушно. Начать же я хотела с рассказа о детстве, а вовсе не с сосисок. Только жаль, что воспоминания о нем утратились, стерлись, как вчерашний ужин, словно и не бывало. Надеюсь, детство мое было счастливым и беззаботным: с горой пищащих игрушек, незапланированными лужами у порога, погрызенными каблуками туфель и первыми практиками в манипулировании людьми своими большими голодны ми глазами. Иначе зачем тогда нам дается эта счастливая пора?

История моя началась зимой. Сложно причислить данное время к определенному сезону. В городе Екатеринбурге, откуда, как потом выяснилось, я родом, а не с Таити, к сожалению. Шесть месяцев из двенадцати принадлежит зиме, бесстыже отвоеванных у других, более приятных месяцев года. С сугробами, которые щекочут пузико, делая его еще розовее на морозе. Облепившими деревья жирными снегурями[1] и с полным отсутствием желания высовывать лапку из-под теплого одеяла.

Стоял ветреный январь. А я была молода и беспечна.

Мысли мои, словно забытый полиэтиленовый пакет за окном, так же витали где-то вне головы, то и дело натыкаясь на ветки деревьев. Я мало что запомнила из того смутного времени. Помню, что сначала жила у одних людей. Они были хорошие. По крайне мере, не имею права никого осуждать. Я всего лишь маленькая собачка.

Возможно, вела ваша покорная слуга себя плохо, прыгала по кроватям или громко лаяла на бабулек у подъезда.

Или, да простит меня святой Сасиско, пару раз взорвала мусорку. Ну что с меня взять?! Мама моя была простой женщиной-мопсом и великосветским манерам не обучила.

Только лишь вежливо нюхать под хвостиком у незнакомых собак в знак дружбы. Факт остается фактом. За плохое поведения те люди посадили меня на привязь, а потом решили перепродать, как старый скрипучий диван. Или молодой, но не нужный.

Многие хотели купить «молодого мопсика без вредных привычек и с хорошей родословной», как было сказано в объявлении. Приходили посмотреть, брали на руки, словно игрушку, тормошили и тискали за складочки.

Я боялась чужие холодные руки. Громко рычала.

Кот, который жил у моих людей, сказал однажды:

— Милка, доверять в этом мире, а особенно в этом доме, никому нельзя. Сначала они кормят тебя сочными консервами и потрошками, а потом лишают самого ценного.

И с такой тоской взглянул куда-то в мохнатую пустоту, чуть ниже живота.

Коту я верила, рычала на всех, боялась, что меня заберут и посадят на привязь за плохое поведение до конца моих дней. И лишат самого ценного, возможно даже сосисок. Еще я переживала за своего желтого зайчика по имени Зайка, игрушку с прогрызенным носом, которая досталась мне в дар от мамы. Меня заберут, у меня носик то целый, глазки умные, а он уродец, так и останется один. Ну кому он нужен, кроме меня, с глазами из двух ниток?

Несколько месяцев я просидела на цепи, не встретив своего единственного человека, который меня приютил бы, перестал обижать и навеки уяснил, что люблю на завтрак я огуречные попки, а на ужин их же, но вперемешку с сосисками.

Наивная.

Так я оказалась перед вами: голодная, оставшись без ужина за скверное поведение, запертая в камере смертников, в пропахнувшем ароматами кухни узком коридоре квартиры своих нелюбимых хозяев.

Дзззз.

Звонок над головой тревожно заскрипел, оповещая всех присутствующих о незнакомце за дверью.

«Может это почтальонша, которую я постоянно пытаюсь укусить за палец, когда она просовывает письма под дверь? В такой поздний час?» — грозно залаяла я, но, взглянув на хозяина, который, почесывая нависшее над синими трениками пузо, прошаркал встречать гостей, резко лай оборвала.

Не хватало еще по горбушке получить, как в прошлый раз.

Пока он брел по рыжему коридору, пытаясь просунуть ногу в мохнатый тапочек жены, ругался себе под нос, в дверь в последний раз позвонили, и послышались удаляющиеся шаги.

«Ну вот, кажется, не дождались».

Я легла обратно на насиженное место, уткнувшись носом в пяточку, и вновь попыталась заснуть.

«Ложная тревога».

В тот миг. Где-то далеко в небесной канцелярии[2] решалась моя судьба. Мопсы-крестные усердно трудились, исполняя заветное желание об идеальном хозяине.

— Эй, кто там? — крикнул в открытую дверь человек-кит и, не обнаружив звонящего на пороге, поспешил дверь закрыть.

Удаляющиеся шаги стихли.

А потом затопали быстрее, громче. В квартиру вбежала невысокая девушка в салатовой дутой курточке и розовой шапке с бомбошкой.

Как оказалось, одна доля секунды решила мою дальнейшую жизнь. И ход книги.

— Здравствуйте, извините, пожалуйста. Это вы мопса отдаете?

— Ну, вообще-то не отдаю, а продаю, — хамовато уточнил хозяин, продолжая напяливать маленький женский тапок на свою огромную заднюю лапу.

— Да, да, извините. Конечно, продаете. Я по объявлению.

— Заходи.

Дверь захлопнулась и в коридоре стало теплее. То ли от запыхавшегося хозяина, чьи щеки от вынужденного телодвижения заполыхали, словно доменная печь, то ли от гостьи, посетившей эту жуткую квартиру в столь поздний час.

Она сразу с порога опустилась передо мной на колено и, несмотря на протесты, крепко обняла, собирая клочья шерсти на яркую куртку, которая приятно шелестела во время объятий.

— Боже, она прекрасна! Какая красавица, — произнесла гостья.

Стала трепать уши, целовать в нос, что явно было для меня в новинку. Я попыталась обозначить границы и, как обычно, зарычала, выдвинув лапки вперед. Но, не скрою, мне очень понравилось это действие, как и сама девушка. С ее тёплыми руками, похожая на солнышко в этом своем нелепом одеянии. Да и «красавицей» меня никто до этого не называл. «Гадёнышом» и «Чучундрой» да, а вот красавицей еще ни разу.

— Собака послушная, дома не пакостит, ест сухой корм или сосиски. Иногда все сразу, — сказал человек, который держал меня на цепи.

«Послушная? Шутишь, что ли? А кто меня отругал за лужу двадцать минут назад и ужина лишил? Кажется, совсем мозг от сериалов размяк у тебя. Не помнишь ничего».

— Гулять с ней много не надо, — продолжал человек, — нет, нет, она добрая.

­– А рычит почему? — поинтересовалась моя новая знакомая.

— Почему рычит? Так это она хрюкает! Она же мопс! Мопсы рычать не умеют! А может, уходить от нас не хочет. Но у ребенка аллергия… Миша, да прекрати ты расстреливать людей в компьютере! Иди, покажи девушке, что у тебя прыщи из-за мопса.

Квадратная голова верзилы высунулась из комнаты, за дверью которой раздавались ужасающие вопли компьютерной зомби-игры.

На самом деле, прыщи у Миши были из-за чипсов, а не из-за меня. Но девушка, видимо, испугавшись страшной проказы, вскоре покинула дом, оставив меня наедине с зайцем.

— Да когда же тебя заберут?! — процедил сквозь зубы человек, туго пристегивая меня к ручке двери.

Вновь я оказалась никому не нужна. Одна в рыжем пустом коридоре, да еще и голодная.

Я села, опустив голову над пузиком, и горько заплакала, не в силах сдерживать подкативший к горлу комок из смеси одиночества, тоски и человеческой жестокости. Слезы барабанили по моему волосатому животу в такт тромбонисту.

«Неужели, я такая плохая, раз меня никто не хочет брать. А может, дело все-таки в безносом зайце?».

— Избавлюсь от тебя завтра, — гавкнула я, глядя на обглодыша возле двери прыщавого геймера.

Хотя нет, ну кому Зайка нужен, кроме меня. Пропадать — так вместе. Пропадать, так с музыкой! Утерев слезы лапкой, я запела что есть мочи свою любимую песню:

«У-У-У-У-У-У-У-У».

Не успела песня дойти до второго моего любимого куплета, как дверной звонок заскрипел вновь.

«Нет, ну это точно почтальонша!» — нахохлилась я.

— Щас я ее порву! — и заняла позицию готового к прыжку толстенького тигра.

Но на пороге стояла моя новая яркая знакомая, та девушка, которую до этого испугали прыщи Миши. Она держала в руках поводок с полосками, как у зебры, и деньги.

— Я хочу ее забрать, — громко объявила она.

«Мне не послышалось?! Меня?! Хотят?! Забрать?! О, святой Сасиско, кажется, я сейчас упаду в обморок от счастья[3]».

— Тише, тише, хвост, — шикнула я. — Чего ты так закрутился. Угомонись, не выдавай мою радость. Вертлявый предатель.

Но хвост и меня уже было не остановить. Я встала на задние лапы и начала отплясывать собачью мазурку, опираясь на ногу новой хозяйки.

Сначала я не поверила своему счастью. Может, я задремала и это сон? Галлюцинация? Голодный обморок? А потом очнулась, словно от щелчка по носу.

«Нет времени медлить! — и побежала собирать вещи. — Не хватало еще, чтобы девушка передумала».

Оказавшись в другом конце коридора, дальше не дал убежать поводок, росший из ручки входной двери, я вспомнила, что из вещей у меня только уши, шикарный кралечка-хвост и безобразный Зайка.

«Вот досада… Зайка! Точно! Как же я могла про него забыть».

Развернувшись на скользком протертом линолеуме, претворявшимся лет двадцать паркетом. Я побежала обратно. Бросилась в объятья девушки, которая вновь опустилась передо мной на колени. Чуть не сбив ее с ног, стала облизывать лицо и громко кричать.

— А зайца? А зайца можно забрать? Его же никто кроме меня не возьмет. Он пропадет без меня. Его выкинут в помойку. Он же некрасивый…

— Можно я заберу ее игрушку? — робко произнесла моя спасительница.

Долгие проводы — лишние слезы. Через пять минут мы втроем быстрым шагом шли по темной холодной улочке, мерцая в свете фонаря от счастья. Красивый мопс, то есть я, заяц без носа по имени Зайка и добрая девушка.

Я старалась аккуратно обходить лужи подтаявшего за день от реагентов снега, показывая свои изысканные манеры, когда внезапно тишину и мои усердные попытки не испачкать лапы нарушил голос:

— Меня, кстати, Варя зовут, — произнесла девушка.

­– А меня Милка, а этого скромного уродца: Зайка, — махнула я в сторону некрасивого зайца, торчавшего из кармана салатовый куртки.

Варя наклонилась, обняла второй раз за всю мою жизнь, поцеловала в нос и поклялась, что теперь никогда меня не оставит. Ну и зайца тоже, куда ж без него.

Так началась моя великая история. С девушки Варьвари, с безобразного зайца и с сосисок. Кстати о них.

Пора уже успокоить разыгравшийся духовой оркестр в животе и наконец-то поужинать.

Ням.

Семья

Бумажный кораблик с алым флажком, раскрашенным фломастером, бултыхался в мутной луже. Кто-то запустил его в начале улицы, а он по стекающим от сугроба ручейкам доплыл до нашего двора.

Наш двор… Как приятно это словосочетание подогревало мою душу. Словно утренний супчик, которым Варьваря накормила меня, не удосужившись уточнить у прошлых хозяев, что супчик мне противопоказан. Ну, как говорится, сама виновата. Пусть теперь отмывает лужу под кроватью.

Облизнув нос от воспоминаний о супе, я вернулась к размышлениям, уткнувшись носом в стекло: наш двор, наша кровать, наш холодильник, моя еда. Стекло запотело от сопливого дыхания. Я протерла его лапкой и сквозь разводы увидела двух мальчиков.

Один из них пытался достать алый кораблик. Встав на колени перед огромной, уже почти отошедшей от льда лужей, растопырив локти в стороны, словно праздничная индюшка. Он безуспешно тыкал палкой в корму, старался зацепиться за судно и одновременно балансировал на краю лужи, удерживая равновесие. Второй парень от спасательной операции не отставал: его миссия заключалась в подстраховке. Он мастерски удерживал товарища за вязаный серый шарфик, обвивший шею, словно натянутый поводок.

Январские лужи крайне коварны. Доверять им нельзя, как и красивым мопсикам. Я не успела моргнуть глазом, как мальчишки оказалась по уши в грязи, плюхнувшись в воду. Вязаный в подарок от бабушки шарф не выдержал накала страстей и развязался, печально хрустнув на прощанье шерстяными нитками.

Прошло несколько дней с момента знакомства с Варьварей. И, честно сказать, мне все нравится. Кормят хорошо. Правда, хозяйкой Варьварю так и не привыкла называть.

Я же помню из прошлой жизни, что хозяин — это тот, кто раздает команды, шпыняет по чем зря, на улицу водит. Удивительно складывается. Значит это я Варьварин хозяин?

«Хммм», — надо подумать об этом после обеда.

Не скрою, поначалу все мы волновались. Когда после долгого путешествия на трамв