Оглавление

1. Американская беседка
2. Дорогие читатели!
3. Действующие лица
4. Hello, America, где я буду всегда!
5. 11 сентября 2001 года
6. Прощай, Донецк! Hello, Washington!
7. Ева означает «жизнь»
8. Про оркестр
9. День чили
10. Совпадения
11. Independence Day or Day After Tomorrow
12. Барбекю и хоровац
13. Когда уйдем со школьного двора…
14. Соседи
15. Happy Thanksgiving!
16. С Новым годом!
17. Чародейство в новогоднюю ночь!
18. Слепоглухая жена
19. День рождения Миши
20. Когда твой ребенок болен
21. Mari Vanna in Washington, D.C.
22. Ёлка
23. 8 Марта
24. Mari Vanna. Неожиданное продолжение
25. Однажды в Цахкадзоре
26. 13 апреля
27. Рецепт кабачковых котлет
28. 9 Мая
29. Алешина скрипка
30. Четыре сестры
31. Долой бюрократов!
32. Свидание с Ереваном
33. «Закон подлости» работает везде
34. Дорога домой

Дорогие читатели!

Так уж сложилось веками, что Америка является самым привлекательным местом для эмигрантов всех мастей. Кто-то приехал сюда пятьсот лет назад, кто-то — двести, а я открываю свою Америку вот уже 15 лет.

Мы — семья врачей. Мои родители — врачи, моя дочь скоро станет доктором; дяди, тети, кузены, их жены и дети — все посвятили свою жизнь медицине. Только я выбилась из этой стройной системы и стала учителем. Но в Америке, в силу некоторых обстоятельств, мне пришлось сменить деятельность, и теперь я ассистирую пластическому хирургу.

У меня новая профессия, но я скучаю по старой доброй советской школе. Я нашла новых друзей, но не забываю старых. Единственная дочь и мама переехали следом за мной, но ТАМ остались могилы наших родных и любимых. Нам приходится очень много работать и учиться, чтобы влиться в американское общество, и, вспоминая слова очень милой героини из «Служебного романа» о том, что «можно и зайца научить курить, в принципе нет ничего невозможного для человека с интеллектом», скажу вам так: чем труднее, тем интереснее.

Мне всегда везло на хороших людей. А в новой стране это везение ох как пригодилось и, слава Богу, не подвело.

Люди разных рас, национальностей, вероисповеданий причудливо сплелись в клубок под названием «моя большая американская семья». Вот об этом клубке и написаны эти истории.

Действующие лица

Ева — моя дочь. Модная, современная молодая женщина, которая учит меня быть тоже молодой, современной и модной. Ева родилась в Ереване, окончила школу в Донецке, а университет — в столице США Вашингтоне. Замужем, имеет сына.

Мама — моя мама.

Джефф — мой гражданский муж. Американец до кончиков ногтей. Его предки когда-то были норвежскими викингами. Искренне считает, что Соединенные Штаты Америки — самая лучшая страна в мире, как когда-то и я в своем счастливом пионерском заблуждении тоже считала Страну Советов самой-самой лучшей, ведь «я другой такой страны не знала».

Марина — лучшая подруга с дошкольного детства. Наши семьи жили в одном шумном многоквартирном доме в Ереване; потом Марина и я дружно вышли замуж и упорхнули из родных пенатов, но… снова оказались на одной улице: Марина в доме №1, а я в доме №5. Сейчас Марина живет в Нью-Йорке, а я — в Вашингтоне. Расстояние между нашими городами составляет 204 мили или 4 часа на машине без пробок.

Петр — дирижер оркестра, в котором я играю на балалайке. Сама не знаю, как это получилось, но вся моя большая американская семья так или иначе связана с нашим оркестром.

А с остальными участниками реалити-шоу познакомитесь по ходу историй.

Приятного чтения!

Hello, America,
где я буду всегда!

Однажды зимой на перемене между уроками ко мне подбежала учительница по этике и эстетике Юлия, схватила за руку и страшно зашептала в ухо: «Вита, я тебе такого жениха нашла!!! Это именно то, что тебе нужно!» И сунула вырезку из местной газеты.

Я, усмехнувшись, пробежала глазами объявление о молодом американском адвокате, который мечтает познакомиться с интеллигентной леди из Украины. К высокому кареглазому брюнету прилагались большой дом на северо-востоке США, собственная адвокатская практика и вилла в Майами. Я затолкала бумажку подальше в сумку и побежала на урок. Если бы кто-нибудь в тот момент сказал, что очень скоро я позвоню по этому телефону, я бы рассмеялась нахалу в лицо. Кто бы мог подумать, что именно Юлия с ее клочком бумаги так круто изменят мою жизнь!

Думаю, любой женщине знакомо состояние души, когда кажется, что все кончено: молодость прошла, красота увяла, личная жизнь не сложилась, дочка почти взрослая, вот-вот покинет дом, на работе начальница — сволочь. Кризисная хандра, одним словом. В таком вот настроении я и наткнулась через какое-то время на ту бумажку. Позвонила; оказалось, что это международное брачное агентство. А красавец-брюнет — только приманка. Но я не из тех, кто отступает на полпути, и решила попробовать. Рассудила так: мне скоро 35, и очередь из женихов, что тут скрывать, не выстроилась. Дочери моей уже 15. А знаете, как стремительно увеличивают возраст матери взрослые дети?

Прошло десять лет с тех пор, как не стало моего мужа Миши. Редкие незначительные романы никуда не приводили. Надо было просто, банально выходить замуж. Но как?

Мужским вниманием я не была обделена никогда, но в последнее время на меня западали только бандиты и милиционеры, и отвязываться от одних приходилось при помощи других.

Многочисленные родственники и подруги постоянно искали мне женихов. Только вот настоятельно рекомендуемые соседями и тетушками слесари и учителя физкультуры не разжигали во мне страсти — честно говоря, хотелось кого-нибудь поинтеллектуальнее и поэкзотичнее. Так я попала в то агентство, и началось интереснейшее приключение: знакомство по интернету.

Своего компьютера тогда у меня еще не было, в школе все компьютеры находились под замком, и даже учительнице информатики не разрешалось их трогать (вдруг сломает!), поэтому два раза в неделю я ездила к черту на кулички в контору брачного агентства, чтобы забрать свою почту.

Там сидела очень симпатичная барышня и занималась тем, что читала всю почту клиентов, отметала ненужное, выделяла, на ее взгляд, перспективное и переводила все это на русский: 2 копейки за слово. Поскольку я с самого начала заказала интеллектуалов, то переписка с ними обходилась очень дорого: они страшно любили пофилософствовать листов на пять. Не поверите, но когда барышня из агентства звонила с сообщением, что мне пришла куча писем, она их все перевела и надо подъехать, заплатить и забрать, я, зажав в кулаке последние деньги, неслась к ней, как на настоящее свидание. Не стану утомлять читателей подробностями переписки, скажу просто, что женихов были сотни: из Германии, Швеции, Франции, США. Я остановилась на Америке, потому что сто лет назад изучала английский, моя лучшая подруга Марина уже перебралась в Нью-Йорк и Мишина семья (родственники моего армянского мужа) тоже обосновалась там — в Лос-Анджелесе. «Все-таки буду не одна в чужой стране», — успокаивала сама себя.

Один смешной жених из Америки написал, что он барабанщик, играет в бэнде и репетирует каждый день дома. Я решила, что и так почти оглохла после 7 лет работы в школе и барабанщика мне уже не вынести. И, вспомнив классическое «доченька, выходи замуж за кого угодно, хоть за милиционера, только не за барабанщика», твердо отказала красавчику.

Дольше всех продлилась переписка с Jun. К тому времени, когда он появился на любовном горизонте, мой друг Щербак разжился новым компьютером и с барского плеча разрешил мне переписываться с женихами в своей конторе на Колхозном рынке. В целях экономии денег я просто выкупила у агентства e-mail моих постоянных ухажеров (а такая услуга была предусмотрена в прейскуранте) и, лишившись барышни-переводчицы, начала разбираться сама. Имя Jun веселый электронный переводчик истолковал как «январь», и с тех пор мы с Щербаком называли его исключительно Январем.

Январь был лет на 25 старше меня, имел 11 — wow! — детей и жил в Коста-Рике. Забегая вперед, скажу: 60 лет для американского мужчины — не возраст, а самый расцвет. Но в свои 35 я думала о нем, как о глубоком скрюченном старике.

Его письма я читала, как роман: он был адвокатом, мормоном (тогда понятия не имела, что это за люди), в тридцать лет сделал свой первый миллион, но потом вложил деньги куда-то не туда и все потерял, родил 9 детей, развелся, вышел на пенсию, переехал в Коста-Рику, где живет много американцев, поскольку там нет налогов и все дешевле.

Вот тут-то и начались все его проблемы: он завязал отношения с местной девушкой, которая убирала у него в доме. Ему было 57, а ей — 18; у них, один за другим, родились два мальчика. И семья девушки поставила вопрос ребром. Или женись, или…

Январю жениться не хотелось. Тогда братья возлюбленной, этакие мачо полугангстерского вида, стали вламываться к нему в дом, размахивать перед его носом мачете и пускать длинные очереди из автоматов Калашникова в воздух. Прямо «Кавказская пленница» — «мы будем судить тебя по закону гор!» Январь испугался, улетел обратно в США, пересидел там год, а потом опять вернулся в Коста-Рику, но уже в другой район.

Представляете? Вот такие истории заграничный жених рассказывал потенциальной невесте, то бишь мне. Он даже звонил, но разговора у нас не получилось, потому что стоило мне заслышать иностранную речь, как я впала в ступор и смогла выдавить из себя только два слова: «hi» и «bye». Так и заглохла наша с Январем виртуальная любовь, как и вся переписка с женихами.

И вдруг, где-то через год, когда я уже напрочь забыла, что моя анкета все еще висит на сайте знакомств, раздался звонок от барышни из агентства:

— Виктория, здесь у нас, прямо в Донецке, некий американец жаждет украинскую жену, и немедленно. Мы показали ему твои фото (пятилетней, между прочим, давности), он уже влюблен, копытом землю роет, тебя требует, в общем, завтра у вас свидание в китайском ресторане.

— Да я и двух слов по-английски связать не смогу, — отвечаю. А она мне:

— Все, не капризничай, надень свое лучшее платье и дуй завтра в ресторан. Кстати, он будет с переводчиком.

«Свидание с настоящим американцем — это вам не хухры-мухры», — так думала вся моя школа. Тогда, 15 лет назад, массовый исход русских невест за границу только начинался, и я еще не знала, что в Америке нас называют «невестами по почте». А мы, по традиции, верили в сказки, все наши кулуары были забиты кумушками, живо обсуждавшими, как подруге соседки двоюродной сестры из Красноармейска несказанно повезло, и в нее влюбился заграничный принц, прилетел за ней, в трущобы, попутно решил проблемы всех ее родственников, купив им машины и квартиры, а потом увез ее и пятерых детей от пятерых гражданских мужей «в заграницы». И живут они теперь на его миллионы, он их, всех шестерых, на руках носит и умоляет свою ненаглядную женушку родить ему еще парочку детишек… Может, с кем-то где-то и случаются волшебные истории, но точно не со мной.

Наряд мне выбирался долго и скрупулезно, как все, что делает главный математик нашей школы Нина Григорьевна. Окая на все гласные, она очень серьезно спросила:

— Ты кОкое белье надела?

— Обычное, я же в ресторане с ним встречаюсь.

— Ну и что? А может, после ресторана он тебя еще куда-нибудь пригласит. НОдо всегда быть готовой и не подвести нацию.

Последний штрих в мой самый лучший наряд — длинное, в пол, черное коктейльное платье с блестками (подходящее, как решила школа, к китайскому ресторану) — внесла учительница английского языка Наталья Михайловна. Изящным движением она сняла свой стильный платочек с шеи и повязала его мне, отошла на полшага назад, полюбовалась результатом и выдала:

— Витка-а!!! Да куда он от такой красавицы денется? На, я тебе свой домашний номер телефона нацарапала, если что не поймешь, смело звони.

— Но у него есть переводчик.

— Вот когда он захочет остаться с тобой наедине, переводчика не будет.

«Конечно, — подумала я, — мы же не Есенин и Айседора Дункан».

Американец не понравился сразу: на 15 лет больше, чем мне, но выглядит еще старше, невысокий, толстенький, лысый, с седой бородкой и очень светлыми, почти бесцветными глазами за стеклами очков. Все, что я так не люблю в мужчинах, — очки, лысина и борода — объединилось в одном флаконе. На дворе стоял март, то есть лютый зимний месяц для американцев, поэтому одет он был в длинное черное пальто а-ля Владимир Маяковский и баварскую охотничью фетровую шляпу с фазаньим пером. Под пальто оказались брюки на широких подтяжках, что придавало ему сходство с Карлсоном.

Живя в Донецке, я не была избалована походами в дорогие рестораны. Только иногда богатенький друг Щербак Буратинович вытаскивал меня вкусно поесть и выпить с размахом. В 90-х годах каждый день открывались и закрывались всякие питейные заведения, куда и любил захаживать Щербак. Но в новом китайском ресторане на Университетской улице мне бывать еще не доводилось. Было в диковинку заказывать блюда по номерам, и, ткнув в первый же приглянувшийся мне номер, как в лотерею, я вытащила себе рыбу, от которой меня тошнит. Переводчицей оказалась милая 28-летняя девушка. Она допереводилась до того, что еще год назад вышла замуж за 60-летнего свежеразведенного американца и со дня на день ожидала окончания его послеразводного процесса по разделению имущества и разрешения на выезд к нему со своей пятилетней дочерью. Я встречалась с ней потом в Америке. Она живет в Пенсильвании, где-то на ферме, родила еще двоих детей, преподает фитнес в местном клубе; муж ее постоянно судится со своими старшими детьми о праве на их общую собственность. Но она счастлива.

В ресторане я очень смутилась, что мне абсолютно не свойственно: может быть, от бойко говорящей по-английски переводчицы, или от уютного Карлсона, а может, и от рыбы, но мне было некомфортно, и про себя я думала: «Да ни за что, да ни за какие бублики!»

После обеда с помощью переводчицы Американец попросил меня зайти к нему на съемную квартиру неподалеку — какая наглость! — чтобы помочь ему сварить борщ (ну, это уже ни в какие ворота!).

Сначала я подумала, что это кодовый язык такой, знаете, попросить перевести про борщ, а за спиной подмигнуть: пусть это они думают, что борщ, ну а мы-то с вами знаем, зачем надо уединиться в квартире. Но когда оказалось, что он на самом деле просит помочь приготовить еду, я аж растерялась, что мне тоже не свойственно, и в первый раз в жизни не нашлась, что ответить. Ни тебе ужина при свечах, ни шампанского, ни Синатры. Прямо сразу — бух! — и иди, милая, свари-ка мне борщ. Он даже показал авоську с морковкой, картошкой и свеклой, купленными заранее, еще до свидания с любимой. Ну я и пошла к нему и в своем лучшем платье с блестками сварила-таки борщ. Потом вызвала такси и уехала домой.

То ли борщ оказался на славу, то ли мое вечернее платье его сразило, но после той встречи он приезжал в Донецк еще семь раз и в конце концов уболтал меня выйти за него замуж. Никогда не знаешь, как все в жизни повернется.

На следующий день, стоило мне только появиться в учительской, все наши учителя, побросав отчитывать нерадивых учеников и проверять тетради, кинулись с главным вопросом:

— Ну как Американец?

Нина Григорьевна натянула дополнительную пару очков поверх основной и, окая уже даже на согласные, строго спросила:

— Что было потом? Он пригласил тебя к себе после обеда? Рассказывай все в деталях и ничего не пропускай.

— После обеда он пригласил меня к себе на квартиру, — призналась я. — И мы вместе сварили борщ. Он чистил картошку, а я натирала морковку и свеклу на терке, потом шинковала капусту… В своем лучшем коктейльном платье.

— Это что секс по-американски так называется? — не успокаивалась Нина Григорьевна.

— Это секс по-хохляцки так называется, а оргазм достигается с помощью борща с чесночными пампушками. Милая Нина Григорьевна, никуда я от вас не уеду. Он мне жуть как не понравился.

Я решила больше никогда не встречаться с Американцем и не отвечать на его сообщения.

Я и правда тогда думала, что больше никогда Американца не увижу. Но мне попался настырный, упрямо идущий к своей цели тип. И слава Богу! Потому что он меня уговорил, убедил, упросил изменить свою жизнь, именно он научил меня не бояться пробовать что-то новое, не пасовать перед трудностями и преодолевать препятствия. Именно он доказал мне, что я могу еще чему-то научиться — новому языку, новой специальности; смогу найти новых друзей, освоить игру на новых для меня музыкальных инструментах. Перестать относиться ко всему негативно, а просто поверить в себя, в свои силы, в свою волю и в свой талант. Благодаря ему я ввязалась в самую удивительную авантюру своей жизни — открытие Америки.

Hello, America!

11 сентября 2001 года

Итак, я обручилась с Американцем, с которым познакомилась в Донецке через брачное агентство. Цель стояла — просто выйти замуж, а Америка оказалась бонусом. Надо сказать, что Ева уперлась рогом и наотрез отказалась уезжать из дома и жить в незнакомой стране. Она поступила в Донецкий медицинский институт, в котором училась вся моя семья: папа и мама, дядя и тетя, двоюродный брат и его жена. Только-только прошла торжественная линейка для первокурсников на стадионе мединститута, где они с большой помпой надевали белые халаты под аплодисменты родителей, смахивающих слезы гордости за своих чад, и скучающих преподавателей, а тут на тебе — мама замуж собралась. К тому же Еве Американец не нравился, хотя он очень старался наладить с ней контакт. В конце концов нашли компромиссное решение: Ева остается жить в Донецке, в нашей квартире на Набережной улице. Бабушка с дедушкой — неподалеку, а мы с Американцем будем посылать ей деньги каждый месяц и несколько раз в год встречаться с ней: она будет приезжать к нам, я — к ней. Для всего этого благополучия надо было получить американские визы, а тогда визы невест для украинских гражданок выдавали только в Польше.

Интервью в американском посольстве в Варшаве нам назначили на 13 сентября 2001 года. Я сбегала в Евин институт, познакомилась с очень молодым и импозантным деканом, и он отпустил Еву с занятий для поездки в Варшаву.

Мы отправились в Польшу на поезде с пересадкой в Киеве. Специально остановились там на пару дней, чтобы посмотреть город, в котором никогда до этого толком не были. Гостиницы оказались нам не по карману, и мы сняли комнату у веселой и очень заботливой женщины Веры Лукиничны.

11 сентября мы отправились погулять по городу, сходили на Андреевский спуск, предварительно 20 раз спросив у всех знакомых и незнакомых дорогу к Софийскому собору, но поскольку у меня проблемы с ориентировкой в незнакомой местности, то собор мы так и не нашли. Зато совершенно случайно наткнулись на католический костел, где-то в районе Крещатика, и зашли в него. Там шла служба, мы присели на скамью у входа; людей было немного, и почему-то все на нас оглядывались. Когда служба закончилась, прихожане потянулись к чаше со святой водой, они опускали в нее пальцы, а потом подходили к священнику, целовали крест, который он держал в руке, крестились и уходили. Мы как-то смутились и хотели потихоньку уйти, но священник вдруг подозвал нас к себе, спросил, откуда мы.

— Из Донецка.

Он удивился, показал нам на чашу с водой, мы опустили в нее пальцы. Вода была холодной, у меня дрожь пробежала по всему телу. Он сказал:

— Помолитесь, и все у вас будет хорошо.

А потом по очереди приложил крест к моим и Евиным губам. Мы поцеловали крест, поблагодарили священника и вышли из церкви.

Когда мы вернулись к Вере Лукиничне, по телевизору, в прямом эфире, самолеты с террористами и несчастными пассажирами таранили башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Все горело, дымилось, падало и взрывалось. Потом показали горящий Пентагон и упавший самолет в Пенсильвании. Все это было страшно, непонятно, чувствовалось, что ведущие новостей в растерянности. Тут, конечно же, звонят мама и папа:

— Немедленно возвращайтесь домой, вы видите, что в Америке творится?

А у нас билеты на завтра в Варшаву. Все стали говорить, что посольство наверняка закроют, что визы выдавать не будут. Но мы с самого начала были как-то легкомысленно настроены на всю эту затею: получится — хорошо, не получится — тоже не расстроимся. Вдруг Ева воскликнула:

— Мама! Помнишь, что священник в костеле сказал? Все у вас будет хорошо.

Решили ехать.

В Варшаву мы прибыли ранним утром 13 сентября. В дороге подружились с проводником: пожилым, очень худым, как жердь, мужиком, изъясняющимся исключительно «на мове». Я больше помалкивала, предоставляя Еве общаться с ним, поскольку она тогда еще не забыла украинский язык. Узнав, что мы из Донецка, мужик очень удивился:

— Во́на, а я думав, що дiвчатка з Донеччини тiльки російською і розмовляють.

А когда он узнал, что мы этим же поездом, в этом же купе вечером отправляемся обратно, то разрешил оставить чемоданы в поезде, чтобы не таскаться с ними по Варшаве.

На автобусе мы подъехали к американскому посольству. Еще издалека заметили море цветов и свечей у ограды здания. Там были и мягкие игрушки, и черные ленточки, повязанные на железные прутья ограды, и плакаты со словами скорби, и открытки с соболезнованиями. Нас очень тронуло всеобщее сочувствие, и в этот момент, увидев идущих сплошным потоком поляков с цветами и свечами, мы начали ощущать это горе, эту трагедию потери трех тысяч невинных людей, которые были чьими-то детьми, родителями, они любили и их любили, они строили планы, и их где-то ждали…

Кучка ожидавших приема в посольстве жалась на противоположной стороне улицы. Мы подошли к ним и стали прислушиваться к разговорам. Оказалось, что вчера прием отменили, и все, у кого интервью было назначено на 12-е, тоже стояли здесь и надеялись. Мы перезнакомились и коротали время до открытия посольства, выслушивая разные истории, — кто, как и зачем получает американскую визу.

Ровно в девять часов утра ворота открылись, к нам подошел охранник и назвал первые десять фамилий из списка, мы с Евой оказались в их числе. На удивление быстро и просто мы получили визы и уже через час вышли на улицу. Бесконечным потоком, несмотря на проливной дождь, к посольству продолжали идти люди.

Мне запомнилась молодая учительница с группой детей шести-семи лет в школьной форме, белых носочках, с ранцами за спиной. Они тихо подошли к ограде, аккуратно разложили свои рисунки и поставили рядом с ними горящие свечи. Мы с Евой долго стояли в толпе и молчали, а над нами развевался приспущенный американский флаг.

Мы не ведали, как все сложится в новой для нас стране, мы не знали языка, но чувствовали эту боль от трагедии, которая потрясла Америку.

Прошло 15 лет. Много написано о 9/11. Сняты фильмы, проведены расследования и исследования: почему и как такая трагедия могла произойти в самой успешной стране мира? Написаны песни, построены мемориалы, открыты памятники. Каждый год, ранним утром 11 сентября, действующий президент США произносит речь, встречается с выжившими и семьями погибших. А я в этот день вспоминаю Варшаву, детские рисунки на тротуаре, которые покрывались капельками дождя, как слезами. Что могли понимать польские дети о событиях в Америке? Но они тихо стояли рядом с учительницей, и это делало трагедию за океаном еще более значительной и незабываемой.

Прощай, Донецк! Hello, Washington!

I

Пятнадцать лет назад, в октябре, я начала открывать Америку.

Мне бы мои теперешние мозги и сегодняшний опыт тогда, в 37 — и все случилось бы, возможно, иначе. Но пришлось набить много шишек, наделать кучу ошибок, прежде чем я приспособилась к новой жизни.

После получения американской визы я начала готовиться к поездке. У меня и в мыслях не было, что задержусь в Америке надолго, я даже с работы не уволилась: написала заявление на отпуск за свой счет и, на всякий случай, заявление на увольнение по собственному желанию. Директор школы, где я проработала чуть больше года завучем по воспитательной работе, оказался очень понимающим и мудрым. Я ему все рассказала и на прощание попросила: «Дорогой МН, не увольняйте меня сразу. Я поеду, осмотрюсь, может быть, не понравится, и я вернусь».

А он ответил:

— Ты не вернешься.

Как в воду глядел.

Итак, Американец приехал в Донецк за мной и Евой. Он пригласил нас в Париж. Я опять сбегала к Евиному декану в медицинский институт и отпросила ее на неделю для поездки во Францию. Мы с дочкой ныли на тему, что никогда и ни за что не получим визы во Францию, но Американец был уверен: «Дадут». И купил билеты в Париж.

Он уже был знаком с моей семьей, как-то приезжал на майские праздники и выразил желание познакомиться с моими родителями. Мы с Евой решили устроить ему «проверку на дорогах» и отправились с ним в нашу Ялту, что в Донецкой области, — к моим родителям на электричке до Мариуполя, а оттуда до Ялты на автобусе.

Электричка была переполнена до предела. Тетки с сумками и ведрами, пьяные