Оглавление

1. Меньше единицы, больше девяти
2. Пролог
3. Глава 1
4. Глава 2
5. Глава 3
6. Глава 4
7. Глава 5
8. Глава 6
9. Глава 7
10. Глава 8
11. Глава 9
12. Глава 10
13. Глава 11
14. Глава 12
15. Глава 13
16. Глава 14
17. Глава 15
18. Глава 16
19. Глава 17
20. Глава 18
21. Глава 19
22. Глава 20
23. Глава 21
24. Глава 22
25. Глава 23
26. Глава 24
27. Глава 25
28. Глава 26
29. Глава 27
30. Глава 28
31. Глава 29
32. Глава 30
33. Глава 31
34. Глава 32
35. Глава 33
36. Глава 34
37. Глава 35
38. Глава 36
39. Глава 37
40. Глава 38
41. Глава 39
42. Глава 40

Автор выражает сердечную благодарность Елене Ханге, которой принадлежит идея романа и главная заслуга в том, что роман появился на свет!

Пролог

Инга привыкла спать, натянув одеяло до подбородка и высунув наружу ножку — совсем чуть-чуть, только пальчики. Было тепло, но не жарко, в самый раз для спокойного сна. Вот только котёнок полагал, что её пальчики предназначались для забавы. Он пробовал их маленькими зубами, а иногда и коготки выпускал.

Господи, ну почему он не кусал Сашку за ороговевшие пятки. Тот бы и не почувствовал ничего.

А спрячешь ногу, будет ещё хуже. Котёнок вскарабкается наверх и будет прыгать по ним. Да и жарко невыносимо становится, если укрыться целиком под одеялом.

В эту ночь котёнок ещё и концерт закатил. Он не только покусывал и царапал её пальцы, но и мяукал. Мяукал отвратительным, резким, монотонным голоском с короткими перерывами.

Невозможно, так дальше невозможно. Завтра же утром она отнесёт его на работу. Там народ сердобольный, животных любят, котёнок не пропадёт.

Эта спасительная мысль почему-то окончательно отогнала сон. Инга открыла глаза и поняла, что звонил телефон и звонил очень долго. Сквозь сон она принимала звонки за кошачье мяуканье.

Она перевернулась на бок и схватила трубку:

— Алло!

— Инга! — раздался мужской, очень близкий, казавшийся родным голос.

— Да…

— Слава богу, что трубку сняла ты, — в голосе чувствовалось облегчение.

— Но…

«Кто вы?» — хотела она спросить. Странным образом она не могла вспомнить, кому принадлежал этот такой родной, такой близкий голос.

Но задать вопрос она не успела. Собеседник перебил её:

— Послушай меня! Послушай! Передай своему му… — он запнулся, но тут же, поправившись, продолжил. — Жениху. Передай своему жениху, чтобы он не ездил в Нижний Новгород. Слышишь? Обязательно передай ему! В скором времени, очень скоро ему предложат поехать в Нижний Новгород. Пусть откажется. Пусть придумает что угодно, скажется больным или ещё что. Возьми с него слово, что он не поедет в Нижний Новгород. Это очень, очень важно. Так будет лучше для всех. И для него, и для тебя…

Связь оборвалась. Зазвучали короткие гудки.

Некоторое время Инга сидела в постели. Она пыталась сообразить, кто это был. Но ни малейшей подсказки память не выдавала.

Кроме того, она никому из знакомых не давала номера телефона Сашкиной квартиры. Да, все знали, что они живут вместе, все знали, что они женятся. Но номера телефона она никому не давала. После свадьбы — пожалуйста. А пока что нет.

Однако же человек звонил именно ей. Он явно обрадовался, что трубку сняла она, а не Саша. Кто же это был и откуда у него этот номер?

Вдруг она сообразила, что номер телефона сюда знают её родители. Значит, он мог…

Нет, не мог. Родители не дали бы ему номер. Они бы позвонили сами и сказали бы ей, что тебя ищет такой-то, просит позвонить ему.

— Саш, — позвала она. — Са-аш!

— У-у…

— Ты что, спишь?

— Сплю. А что? Сколько время? Темень непроглядная.

Она включила ночник и взглянула на часы.

— Время — начало первого ночи, — сказала Инга.

— Фу-у, мы ж только-только легли, — вымолвил Александр, приподнялся на локте и, жмурясь от света, с тревогой спросил. — Что случилось? Чего ты не спишь?

— Ты слышал телефонный звонок? Я только что говорила по телефону.

— Нет, — с удивлением ответил он.

— Ну даёшь!

— А кто звонил?

— Не знаю. Но звонок какой-то странный. Какой-то… Парень просил передать тебе, чтобы ты не ездил в Нижний Новгород…

— Нижний Новгород? — переспросил Александр.

— Нижний Новгород, — подтвердила Инга.

— Странно, — сказал Александр. — Обычно все говорят «Горький». Его ж когда… Только-только вчера переименовали…

— Да чёрт с ним, когда его переименовали! — вдруг вспыхнула Инга. — Ты можешь объяснить, что у тебя там за дела?

Александр наконец перестал жмуриться, силясь вспомнить, от усердия поджал губы, уставился на несколько мгновений в одеяло, будто там могла появиться подсказка, и сказал:

— Ума не приложу. Нет у меня там никаких дел.

— Точно нет? Саш, мне страшно…

— Ты чего? Чего тебе страшно? — изумился он.

— Этот человек. Я не понимаю. Он то ли угрожал, то ли предостерегал от чего-то. Он сказал, чтобы ты ни в коем случае не ездил в Нижний Новгород. Что тебе предложат поехать туда в ближайшее время, но чтобы ты отказался. Он знаешь как сказал! Он сказал, так будет лучше для всех. И для тебя, и для меня.

— Да чушь какая-то! — воскликнул Александр. — Не собираюсь я ни в какой Нижний Новгород! Что я там забыл! Кто хоть это был? Кто звонил?

— Не знаю. — Инга посмотрела на Александра испуганными глазами. — Но странно как-то! Он обрадовался, что трубку сняла я. А всё, что сказал, всё потребовал тебе передать. А чего же он тогда так боялся на тебя напороться?

— Ну, не знаю, — протянул Александр, прибавив нотки подозрения в голосе. — Какие-то тайны у тебя от меня. Какие-то тайные воздыхатели…

— Какие воздыхатели! Саш, правда, мне страшно.

Он обнял её, прижал к себе, дотянулся рукой до ночника и погасил свет.

— Иди ко мне. Ты что? Я тебя в обиду не дам. Я с тобой.

— Саш, дай мне слово, — попросила Инга.

— Какое слово?

— Поклянись, что ты не поедешь в Нижний Новгород.

— Да нечего мне там делать.

— Всё равно. Поклянись, что не поедешь! Поклянись, что откажешься, если тебе предложат…

— Да кто предложит? Нет у нас там никаких дел. Все мои дела — все здесь, в Москве.

— Поклянись, — настаивала девушка.

— Хорошо-хорошо! Клянусь.

— Я серьёзно.

— И я серьёзно. Ну, Инга, я не знаю, что ещё тебе сказать? Я клянусь, клянусь, что не поеду в Нижний Новгород.

Она с облегчением выдохнула, расслабилась и сильнее прижалась к нему. Он рассмеялся и добавил:

— И в Великий Новгород тоже не поеду.

— Да ну тебя. — Инга тихонько толкнула его кулачком.

Некоторое время они лежали, прижавшись друг к другу. Александр вновь начал засыпать. Инга почувствовала, как котёнок пробует ноготками её пятку. Дыхание Александра выровнялось, он начал посапывать в темноте.

— Знаешь что, — прошептала Инга.

— У-у, — сглотнув, откликнулся он.

— Если бы тебя не было рядом со мной…

— Но я же рядом, я рядом…

— Да, ты рядом. Вот я только что и поняла. Про этот голос. Если бы ты сейчас не лежал рядом со мной, я была бы в полной уверенности, что это ты и звонил.

Глава 1

Хвостов решил заманить коллегу в гости, чтобы поговорить с ним по-мужски, а если понадобится, то и морду набить.

— Димон, ты «Плоть и кровь» смотрел? У меня дома видак и кассета есть. Моя завтра с подругой придёт. Подваливай! — предложил он.

— Подруга красивая?

— Офигенная!

— Давай! — согласился Дмитрий Акулов.

— Значит, завтра. После работы, — уточнил Хвостов.

— Замётано! — подтвердил Акулов, не подозревавший, что никаких подружек не было.

В студенческие годы Хвостов и Акулов друзьями не были. По окончании финансового института попали на работу в одно учреждение по воле случая.

В будущем Дмитрий получил прозвище Акула. Какое ж ещё! Для стороннего наблюдателя выглядело естественным, что Хвостов стал одним из самых доверенных лиц Акулова. Как-никак, в начале карьерного пути они делили один кабинет на двоих.

Для самолюбия же Хвостова вопрос был крайне болезненным. Акулой империализма должен был стать он, а не Дмитрий. Акулову попросту фантастически повезло. Однажды он удачно зашёл в туалет.

Они работали в Кировском отделении Промстройбанка СССР. Город Киров тут был ни при чём. Учреждение располагалось в Москве, на Новослободской улице. Обслуживались в нём предприятия тяжёлой промышленности, транспорта и строительной отрасли Кировского района столицы. Кроме того, в отделении открывали счета и предприятия негосударственного сектора. Поначалу это были кооперативы, затем пошли молодёжные центры, межотраслевые объединения, товарищества с ограниченной ответственностью.

Сотрудников мужского пола в отделении было всего четверо: вчерашние студенты Хвостов и Акулов, управляющий Андрей Юрьевич Вешняков и завхоз дядя Паша.

Был ещё отдел инкассаторов. Там работали одни мужики. Но инкассаторы держались особняком, о них никто не думал как о членах коллектива.

У Андрея Юрьевича было два зама — обе бабульки уже лет пятнадцать могли сидеть на пенсии. Они были единственными в женском царстве, кто поднимал голос на вчерашних студентов. Прочие коллеги понимали, что в ближайшие два года один из них, а то и оба станут начальниками.

Карьера молодых банковских служащих в советские времена складывалась просто. Отработав два года по распределению, молодой человек либо получал солидное повышение (должность не ниже заместителя управляющего отделением), либо переходил на работу в реальный сектор — начальником финансового отдела или планово-экономического отдела какого-нибудь завода или комбината.

В результате сложилось так, что профессия банкира в советские времена считалась женской.

Очень скоро фаворитом гонки стал Александр Хвостов. Дима Акулов был просто весёлым парнем.

Однако десятилетиями исправно работавшая машина дала сбой. Два года, положенные к отработке по распределению, истекали. Но обе бабульки не спешили освободить кабинеты. Нашлись у них заступники в райкоме. Руководство Промстройбанка посчитало за лучшее не трогать их.

В прежние времена практиковались переводы в другие отделения с повышением в должности. Но тут ключевое слово «прежние».

Чуть позднее, в начале девяностых, нередко раздавалось удивлённое: дилеры, брокеры, ме-нед-же-ры! Откуда? Откуда все они вдруг появились? Как, когда успели освоить премудрости наук, которым прежде мало того что нигде не обучали, а могли ещё и к стенке поставить того, кто не к месту продемонстрирует навыки подобных профессий.

В действительности люди учатся быстро. Впрочем, так же быстро и забывают уроки. Это в нулевые годы стало модным ностальгировать по советскому укладу жизни, по низким ценам и доллару по шестьдесят восемь копеек. А в девяностом году хорошо понимали связь между пустыми полками и вмешательством государства в экономику. Когда 24 мая Председатель Совета министров СССР Николай Иванович Рыжков сказал об административном регулировании цен, люди за несколько часов смели остатки товаров и продуктов с прилавков магазинов.

Пока рассуждали о том, как переходить к рыночной экономике и переходить ли вообще, началась инфляция. И тогда в воздухе разлилось предчувствие, что профессия банкира на ближайшие годы станет самой успешной во всех отношениях. Впрочем, почему предчувствие. Заведующий отделом экономики газеты «Правда» Егор Тимурович Гайдар написал вполне определённо: «Доходы каждой социальной группы оказываются в прямой зависимости от того, насколько действенно она может нажать на правительство, банки, в какой мере способна подкрепить свои требования реальными угрозами».

Молодые банковские служащие в большинстве своём не читали газету «Правда». Однако более не спешили переходить в реальный сектор экономики. Теперь в тех отделениях, где появлялись выгодные вакансии, хватало своих претендентов.

Вместо солидного повышения Хвостов получил подачку. Он и Акулов работали в кредитно-плановом отделе и оба курировали стройки. В отделении провели реорганизацию. Создали отдел финансирования и кредитования капитальных вложений. Начальником назначили Александра Хвостова. Его единственным подчинённым стал Дмитрий Акулов.

Им повысили оклады. Хвостову прибавили тридцать рублей. Акулову — всего лишь десятку. Они остались в старом кабинете на двоих, более не подчинялись начальнику кредитно-планового отдела Матвеевой, но по-прежнему терпели старушечьи истерики обеих замшей.

Хвостов тогда испытывал сложные чувства. Он ждал, что вот-вот займёт не в своём, так в другом отделении кабинет заместителя управляющего. Сказать, что задержка в карьерном росте разочаровала его, — это ничего не сказать. Случившееся он воспринимал как удар.

Однако он не опустил руки, а признал, что сам виноват в провале. Он полагался на сложившуюся практику и ждал, что должность заместителя управляющего свалится с неба. А нужно было не сидеть сложа руки, а делать что-то, чтобы оказаться самым лучшим из претендентов.

Хвостов решил заняться кандидатской диссертацией. Не так уж много сил отнимала работа. За два-три года он напишет и защитится, станет кэном[1]. Тогда и перспективы откроются иные.

В конце августа он заехал в институт. Застал на месте заведующего кафедрой денежного обращения и кредита профессора Гаврилюка. Виктор Иванович помнил Хвостова и пожелание поступить в аспирантуру воспринял с энтузиазмом. Профессор попросил, чтобы Хвостов позвонил ему числа десятого сентября — после того, как схлынет ажиотаж начала учебного года.

Акулов же никаких выводов не сделал и продолжал работать спустя рукава, а точнее попросту сачковать. Хвостова отчасти утешало гаденькое удовольствие от того, что Дима повышения не получил. Одновременно Хвостов испытывал и неловкость. Учились вместе, работали два года бок о бок, а теперь он начальник, а Дима остался старшим экономистом. Хвостов получил солидную прибавку к зарплате. Диме накинули жалкую десятку.

Только, положа руку на сердце, он и червонца этого не заслужил.

Акулов случившееся воспринял на удивление спокойно. Хвостов видел, что коллега не рисуется, а ему и впрямь, извините, по фигу. Карьера не сложилась — по фигу. Прибавку к зарплате профукал — по фигу. Александр стал его начальником — и это Диме было по фигу. Что больше всего раздражало Хвостова.

Он почувствовал в Акулове какую-то загадку. Вроде бы Дима не собирался всю жизнь сидеть на шее родителей. Да те и не могли обеспечить сыну безбедного существования. Но откуда-то было в нём такое легкомысленное отношение к делу.

Хвостов не мог найти управу на Диму. Тот продолжал вести себя так, словно ничего не изменилось. У них было двадцать семь объектов. Четырнадцать вёл Хвостов. Тринадцать — Акулов. С самого начала они работали по принципу взаимозаменяемости. Каждый должен был знать все двадцать семь строек и быть готовым подменить коллегу.

Выходило так. Акулов ушёл в отпуск, и Хвостову пришлось приводить в порядок дела, закреплённые за коллегой. Стоило не то что в отпуск уйти, а на три дня больничный взять самому Хвостову, так потом приходилось разгребать бардак, который устраивал Акулов в его делах.

Главное, сложного-то ничего не было. Хвостов составил таблицы по каждому объекту и развесил на стене. По вертикальной оси шли наименования документов, по горизонтальной оси колонки с показателями. Пришёл клиент с платёжным поручением на оплату строительно-монтажных работ или поставку оборудования — нужно сверить данные титульного списка, внутрипостроечного титульного списка, договора генерального подряда, сметы, графика выполнения строительно-монтажных работ и поставок оборудования, ну и так далее, всего семнадцать документов. Если всё сходится, сотрудник банка визирует платёжку и операционный отдел производит оплату.

Если же какие-либо данные не совпадают, гонишь клиента в шею, пока не приведёт документы в надлежащее соответствие.

Не играло роли, за счёт чего осуществлялось строительство: за счёт бюджетных средств, за счёт долгосрочного кредита или за счёт фондов самого предприятия — в любом случае контроль возлагался на банк.

Александр исполнял работу скрупулёзно. Акулов подмахивал платёжки не глядя, после чего Хвостов неделями бегал за клиентами, выбивая исправленные документы.

Пока они были на равных, Александр Хвостов терпел. Даже радовался втайне, что нерадивый коллега самоустранился от гонки за повышением по службе.

Но теперь Хвостов стал начальником, а Дима продолжал выезжать за его счёт. Что было делать? Вести себя так, как положено начальнику? Хвостов понимал, что Дима проигнорирует его. И что тогда? Писать докладные управляющему? Мысль о кляузах Хвостов отвергал с ходу.

Дружеские посиделки в пятницу вечером он затеял, чтобы между пивом и американским боевиком поговорить с коллегой по-мужски. Если слова не помогут, Хвостов был готов и по шее накостылять. Это-то он умел.

Александр дошёл до Новослободской, но в метро спускаться не стал. Он решил переждать час пик. Распрощавшись с тётками из отделения, с которыми оказалось по пути, он побрёл не спеша в сторону Садового кольца, на ходу размышляя о задуманном на завтра деле.

Акулов приедет к нему домой, или они приедут вместе после работы, и тут выяснится, что девушек нет. Александр почувствовал, что эта ситуация сразу же обернётся не в его пользу. Акулов, конечно же, останется — пивка попить, видак посмотреть. Но Александр ясно видел, как Дима рассмеётся и скажет: «Что, продинамили нас девчонки!»

Подразумеваться будет, что продинамили его, Хвостова. Да он, может, так и скажет: «Не нас продинамили, а тебя продинамили». Александр хотел, чтобы его превосходство над Акуловым не подвергалось сомнениям.

Беда заключалась в том, что девушки у Хвостова не было.

Он пошарил в карманах и нащупал несколько двушек. Решил, что позвонит Веронике Королёвой, как только попадётся телефон-автомат. Они не виделись почти два года. Но могут же они встретиться как старые друзья по институту. Тем более что по-другому они и не встречались. А только так — как друзья.

Он увидел телефонную будку и зашёл внутрь. Бросил двушку в щёлку и по памяти набрал номер. Переждав с десяток длинных гудков, Хвостов повесил трубку. Со звоном вывалилась двушка, и он переложил монетку в карман.

Время было начало седьмого. Вероника ещё не вернулась с работы. Проживала она неподалёку, на Тихвинской улице. Когда он получил распределение на работу, то увидел было некий знак в том, что отделение банка оказалось в двух шагах от дома Королёвой. Но вопреки тайным сигналам их отношения сошли на нет.

Хвостов дошёл до знакомого двора и сел на скамейку у подъезда, соседнего с тем, где проживала Вероника. Он выкурил пару сигарет, размышляя о том, как они встретятся. Александр был уверен, что девушка обрадуется его появлению. Наверняка она думает, что потеряла его окончательно. Но вдруг — вот он, сидит у подъезда. Теперь она окажется не настолько легкомысленной, чтобы потерять его вновь. Словом, Хвостов рассчитывал, что их отношения начнутся с чистой страницы.

Увидев её, от неожиданности он выронил сигарету изо рта.

Мысль о том, что у неё мог появиться кто-то ещё за пролетевшие два года, более того — она могла выйти замуж за это время, — такая мысль не приходила ему в голову.

Он привык к тому, что у Вероники никого не было. Это и подпитывало надежду, и ставило в тупик одновременно. Он бы понял, если бы она предпочла другого. Но Вероника с самого начала не позволяла выходить за рамки дружеских отношений. По уши влюблённый Хвостов тщетно лез вон из кожи, чтобы завоевать её сердце. Она охотно принимала приглашения в кино, в кафе, просто прогуляться. Но стоило ему заикнуться о чувствах, как она с досадой роняла «ой, ну зачем это всё», отворачивалась и уходила.

Спустя несколько месяцев после окончания института Хвостов принял решение выкинуть Веронику из головы и порвать с ней… Впрочем, и рвать-то было нечего. Тогда отец сказал ему: «Ты не представляешь, как тебе повезло, что она не ответила взаимностью. Она бы потом всю жизнь попрекала тебя тем, что ты её обманул и оказался не тем принцем, для которого она берегла себя».

Слова отца были справедливы и потому вдвойне задевали самолюбие.

Теперь Вероника Королёва шла в обнимку с тем, кого, видимо, считала принцем. Долговязый парень, немного нескладный. Что Вероника нашла в нём, почему его рука покоилась на её талии — загадка и всё тут.

Хвостов хотел улизнуть, но понял, что, поднявшись со скамьи, только привлечёт внимание. Он надеялся, что Вероника не заметит его, но она заметила.

— Саша! — удивилась она.

— А, привет, — небрежно откликнулся он.

Они подошли, Хвостов поднялся навстречу.

— Какими судьбами? — спросила она и, не дождавшись ответа, представила его своему кавалеру. — Это Саша Хвостов, я рассказывала тебе…

— Николай, — назвался тот.

Он оторвал руку от её талии и протянул Хвостову. Александру почудилось, что ладонь Николая хранила тепло тела Королёвой, и это вызывало отвращение.

— Да я же работаю тут неподалёку. Вот коллегу проводил, кое-что донести помог, — соврал он, кивнув на подъезд. — Ну а ты как?

— Да ничего, работаю, — она пожала плечами. — Зайдёшь? Чаю попьём…

— Да нет, спасибо, — отказался Александр.

Николай смотрел на Хвостова с каким-то интересом, словно давно хотел увидеть того, о ком рассказывала Вероника.

— Ладно, пойду, — сказал Александр и добавил, глядя на удачливого соперника. — Приятно было познакомиться.

Он махнул рукой, решив, что раз только что поздоровались, то на прощание можно обойтись и без рукопожатия. Хвостов зашагал прочь. В голове звучали слова Вероники «я рассказывала тебе».

Она, значит, рассказывала этому Николаю! Что рассказывала?! Что — если между ними ничего не было. Рассказывала, как он бегал за нею, а она нос воротила! То-то этот козёл так пялился на него. Теперь этот Николай знает: вот он, Саша Хвостов, который пять лет бегал за Вероникой, да так и не смог впердолить ей.

Вдруг осенило: если б Акулов назавтра увидел его вместе с Вероникой, то понял бы, что между ними ничего нет и никогда не было.

И потом! Они же учились в одном институте. Пусть даже были незнакомы, но в лицо непременно узнали б друг друга.

Нет, это изначально была идиотская идея — пригласить Веронику. Лучше вообще обойтись без девушек.

Хвостов вновь вышел на Новослободскую улицу. Заметил телефонную будку. Он мог позвонить кому-нибудь из тех подружек, с которыми были короткие шуры-муры. Но при мысли о них становилось скучно.

Мимо проехал «Икарус», переполненный людьми. На задней площадке стояла девушка с русыми волосами и светлыми — то ли зелёными, то ли голубыми — глазами. Он видел, как она изогнулась под напором других пассажиров. Мелькнула идея: догнать автобус на остановке, протиснуться к незнакомке, встать так, чтобы сдерживать натиск попутчиков, она бы вздохнула свободней, они бы разговорились.

Но он не сорвался с места, а просто смотрел вслед автобусу. Их взгляды встретились, и она улыбнулась ему.

«Чёрт подери! Кто знает, может быть, судьба проехала мимо», — подумал Хвостов и помахал незнакомке.

В тот же момент он заметил другую девушку. Правда, она была не одна, с кавалером. Между ними разгорелся спор.

— Жень, на фиг! Какая жара! Вот именно что жара, — возмущалась девушка.

— Инг, ну чего ты? Фильм офигенный! Все говорят. Пошли! — агитировал её юноша.

— Два часа сидеть в духотище, обливаться потом, — противилась девушка.

— Инг, ну чего ты скучная такая, — в голосе юноши появилось отчаяние.

— Да, я скучная! А сидеть два часа в духоте очень весело! Иди один. А я не хочу…

— Ну и пойду! — бросил юноша.

Девушка развернулась и зашагала прочь, в сторону станции метро «Новослободская». Юноша кинулся к подъезду, над которым висела вывеска с надписью «Видеосалон». Он явно не хотел опоздать на сеанс.

Александр Хвостов прибавил шагу. Поравнявшись с незнакомкой, он сказал нарочито задорным голосом:

— Девушка, а позвольте пригласить вас в видеосалон?

Она оглянулась и, сразу же отвернувшись, прыснула со смеху. Хвостов рассмеялся и продолжил:

— Простите, я поневоле слышал ваш разговор.

— Очень смешно, — с осуждением промолвила девушка.

— Но вы же смеётесь, — возразил Александр.

Пару секунд они молчали, затем Хвостов сказал:

— Если вы в метро, то там сейчас ещё хуже, чем в видеосалоне.

Девушка окинула Хвостова подозрительным взглядом. Он изобразил застенчивую улыбку в ответ.

— Есть другие предложения? — спросила девушка.

— Можно просто прогуляться. А если потерпим одну остановку, то возле метро «Проспект Мира» есть кафе…

— Прогуляемся, — сказала девушка и добавила. — А там посмотрим.

Вот так он познакомился с Ингой Молиной. Они дошли до Сущёвского вала, болтая о том о сём. Хвостов думал, как сагитировать новую знакомую составить им с Акуловым назавтра компанию. Идеально, если бы и подругу привела. Но через полчаса после знакомства пригласить Ингу домой он не решался.

Однако удача была на его стороне.

— А ты в видеосалоны не ходишь? — зачем-то спросила Инга.

— Надумала вернуться? — вопросом на вопрос ответил он.

— Упаси бог! — фыркнула девушка.

— Я не хожу, — промолвил Хвостов.

— Не любишь кино? — удивилась Инга.

— Просто у меня свой видеосалон, — сказал Александр.

— А-а, значит, ты всё же кооперативщик, — протянула девушка.

Он успел рассказать ей, что работает в банке. Даже показал место своей работы через дорогу, когда они проходили мимо по Новослободской улице. Но Инга пропустила это мимо ушей. В тот момент профессия банкира её не впечатлила.

— Да не-е, я пошутил. У меня дома видак есть, — сказал Хвостов.

— А-а, я же говорю, кооперативщик, — с ещё большей уверенностью ответила Инга.

— Кстати, а давай у меня кино посмотрим, — предложил он. — Скажем, завтра. Пригласи подругу свою, а я друга позову. Посидим в весёлой компании. У меня хорошие фильмы есть.

— — Почему бы и нет, — согласилась Инга.

Она подала на прощание руку. Тут случился небольшой конфуз. Её рукопожатие оказалось настолько сильным, и главное — неожиданно сильным, что Хвостов даже ойкнул.

— — Ой! — в свою очередь ойкнула Инга. — Прости, не рассчитала.

Она извинилась так буднично, словно такая сила была для девушки в порядке вещей.

[1] Кэн — сокращение от «кандидат экономических наук».

Глава 2

В пятницу Дима поставил Хвостова перед фактом, что уйдёт с работы пораньше.

— Я сваливаю, — объявил он, вернувшись с обеда. — Встретимся у тебя.

— Куда ты? Мы ж собирались сегодня посидеть у нас. Вместе и пойдём, — возразил Хвостов.

— Не-е. Ты же сказал, что твоя стол накроет, — ответил Акулов, складывая вещи в портфель. — Неудобняк с пустыми руками идти…

— Моей не будет, — сказал Александр.

— Что? Вдруг стала не твоей?

— Мы поссорились, — соврал Хвостов.

— О-па! — воскликнул Акулов. — И что теперь? Вечер в мужской компании?

— Зачем же? — хмыкнул Хвостов. — Я других девчонок позвал.

— Орёл! — с уважением сказал Акулов. — Но мне всё равно нужно пораньше свалить.

Показав жестом, что возражений не примет, Акулов выскочил из кабинета. Вспомнив о том, что хотел уточнить у коллеги, Дима задержался, приоткрыл дверь, просунул голову внутрь и спросил:

— Кстати, у тебя балкон есть?

— Есть, а что? — удивился Хвостов.

— Так шашлык лучше ж на улице жарить, — рассмеялся Акулов и закрыл за собой дверь окончательно.

— К шести жду! — крикнул Хвостов. — Какой шашлык? На балконе нельзя жарить.

Последние слова расслышала разве что полуголая мулатка с кривой саблей, восседавшая верхом на белой лошади. Календарь на 1990 год с картиной Бориса Валеджио ещё в январе пришпилила кнопками Жанна, секретарша управляющего.

Бытует расхожее мнение, что в девяностые годы прошлого столетия, сразу же вслед за распадом Советского Союза, началась грабительская приватизация. При мысли о ней гнев обделённых граждан обычно направляется против участников залоговых аукционов. По их итогам в конце 1995 года в частные руки перешла дюжина самых лакомых нефтяных, металлургических и транспортных предприятий России. Со списком оных может ознакомиться любой, кто знает, что такое глобальная сеть и Википедия в частности.

С тех пор пролетело несколько десятилетий, но нет-нет, а раздаются голоса, призывающие пересмотреть итоги залоговых аукционов. Ревизионисты наивно верят, а скорее дурят головы гражданам верой в возможность восстановления справедливости.

Сделаем на минуточку фантастическое допущение, что результаты залоговых аукционов можно отменить. Но где же тут справедливость? А как же приватизация других предприятий? Завода резиновых изделий, где работала моя бабушка. Газетного киоска, с незапамятных времён стоявшего у автобусной остановки. Разве справедливо, что их тоже кто-то присвоил? И всё ли там с точки зрения закона прошло безупречно?

Словом, странно, что иные наши граждане говорят о несправедливых залоговых аукционах, а всю остальную приватизацию оставляют за скобками.

Но нас сейчас, здесь, на страницах этой книги, больше интересует тот удивительный факт, что никто не помнит или не вспоминает о том, что в действительности приватизация началась и шла полным ходом ещё до распада Советского Союза.

Положа руку на сердце, назвать её безупречной и справедливой — ну никак не назовёшь. Однако же прошла она как-то тихо, не породив праведного гнева и даже следа в народной памяти не оставив.

Полагаем, в данном случае у людской забывчивости есть две причины. Во-первых, в те времена гласность хотя и была одной из ключевых горбачёвских реформ, однако же четвёртая власть ещё не набрала достаточной силы. А может, дело было куда прозаичнее: попросту не было заказчиков громких разоблачений.

Вторая же причина заключается в том, что та приватизация выглядела деятельностью горячо любимых Политбюро ЦК КПСС и Совета министров СССР, а не проделками рыжего Чубайса, Гайдара, посрамившего память о деде, и немца Коха. Да и бенефициарами приватизации становились не Абрамовичи, Фридманы и подозрительные Прохоровы, а те, кто надо, те и становились владельцами строительно-монтажных управлений, универсамов, автоколонн и прочая, и прочая.

А кто же они — те, кто надо? Да те, кому посчастливилось — кому заслуженно, а кому по воле слепого случая — оказаться во главе предприятия. Акции распределялись между сотрудниками в соответствии с коэффициентом трудового участия, как премии. Большинство и воспринимали получение в собственность акций и паёв как нечто вроде поощрения за работу, ту же премию. Немногие отдавали себе отчёт в том, что речь идёт о собственности, о том, кто отныне будет владеть предприятием, распоряжаться его имуществом и судьбами работников.

Те, кто оказались у руля, позаботились о том, чтобы личные коэффициенты трудового участия превратили их из вчерашних советских директоров в контролирующих собственников газет, заводов и пароходов — тут уж как кому повезло.

1990 год, когда начинается наше повествование, стал годом приватизации советских банков. Совет Министров СССР принял постановление, в соответствии с которым Промстройбанк СССР, Жилсоцбанк СССР и Агропромбанк СССР превращались в коммерческие банки. В ходе этих перемен региональные подразделения банков, да и простые отделения имели право объявить о преобразовании в самостоятельные банки.

Глава Жилсоцбанка СССР рассчитывал создать на базе подопечного банка гигантский коммерческий банк, но его подчинённые решили иначе. Трое начальников региональных управлений демонстративно покинули совещание, на котором глава Жилсоцбанка СССР рисовал светлое капиталистическое будущее. Бунтари основали собственные коммерческие банки на базе управлений, которыми руководили. Так, в апреле 1990 года превратились: Московское областное управление Жилсоцбанка СССР со всей сетью подмосковных отделений — в «Уникомбанк»; Ленинградское областное управление Жилсоцбанка СССР — в «Ленбанк», позднее переименованный в банк «Санкт-Петербург»; Калининское областное управление Жилсоцбанка СССР — в «Тверьуниверсалбанк».

На базе Московского областного управления Агропромбанка СССР образовался банк «Возрождение».

Уходили в самостоятельное плавание не только управления с входящими в их состав отделениями, но и сами отделения. Например, Дзержинское отделение Жилсоцбанка СССР в Москве преобразовалось в самостоятельный «Бизнес-банк». Мытищинское отделение Промстройбанка СССР стало «Мытищинским коммерческим банком». А иные отделения переходили под крылышки конкурентов. Например, Норильское отделение Промстройбанка СССР превратилось в Норильский филиал «Уникомбанка», созданного на базе далёкого от Норильска Московского областного управления Жилсоцбанка СССР. Попутно «Норильский никель» как клиент перешёл в «Уникомбанк».

Московское городское управление Промстройбанка СССР, в подчинении которого и находилось Кировское отделение, где трудились Акулов и Хвостов, готовилось к преобразованию в Московский индустриальный банк. Реорганизацию планировали произвести в ноябре 1990 года.

Революционные изменения в банковской системе будоражили воображение Дмитрия Акулова. С досадой думал он о том, что опоздал родиться и не успел сделать карьеру, позволявшую принять серьёзное участие в дележе. За два года после института в лучшем случае он мог бы дорасти до заместителя управляющего. На эту должность рассчитывал его коллега Александр Хвостов и крайне расстроился, когда пришлось довольствоваться повышением всего лишь до начальника отдела. Акулов же понимал, что хотя слон и больше в тысячу раз хомяка, но, как и хомяк, никогда не дотянется до звёзд.

Дмитрий Акулов не собирался тратить годы жизни на то, чтобы ступенька за ступенькой карабкаться по карьерной лестнице. Он думал о том, как завладеть самим банком.

Акулов быстрым шагом дошёл до улицы Лесной, свернул на неё и двинулся дальше в сторону улицы Горького.

Ещё через несколько минут он стоял на 2-й Тверской-Ямской перед подъездом, над которым размещалась табличка «Кооперативный банк «Транс-Атлантис». Охранник открыл дверь и сразу же посторонился, пропуская Акулова внутрь.

В приёмной он застал секретаршу и молодого человека в джинсах и рыжей куртке.

— Марина, привет! — поздоровался Дмитрий.

Парень в рыжей куртке сидел, запрокинув голову, и безучастно смотрел в потолок.

— Дмитрий Сергеевич, вас уже ждут! — радостно сообщила девушка.

— Он, что, остолбенел при виде тебя? — расхохотался Акулов, кивнув на молодого человека в рыжей куртке.

Она обошла вокруг гостя и открыла дверь в кабинет. Акулов окинул жадным взглядом её фигуру и сказал:

— Марина, для тебя я просто Дима.

— Павел Александрович запрещает такие фамильярности, — в ответ прошептала Марина.

— Он, что, ревнует к тебе? Тогда я его боюсь, — Акулов снова захохотал.

Марина почему-то вдруг посмотрела на Акулова многозначительным взглядом. Он, хмыкнув, прошёл в кабинет.

Председатель правления банка Павел Александрович Стародумов находился за своим столом. На стуле у противоположной стены сидел Игорь Шустерман, с которым Акулов водил знакомство ещё со студенческой скамьи.

Игорь был старше на два года, соответственно, опережал Акулова в профессиональной области на четыре года, поскольку принадлежал к тем поколениям студентов, которых не призывали после первого курса в армию.

Третьим в кабинете был мужчина средних лет. Он сидел за приставкой к столу председателя правления банка. Этого человека Акулов видел впервые. Однако по заметному напряжению в поведении Стародумова и Шустермана Дмитрий понял, что главным в кабинете был этот незнакомец.

Акулову не понравилось присутствие этого человека. Он полагал, что в детали дела были посвящены только трое: он сам, Игорь Шустерман, работавший тут зампредом, и шеф Игоря, Павел Александрович Стародумов.

В принципе, в том, что они совершили, ничего криминального не было. Пока не было. И не будет, если кредит, полученный в Кировском отделении Промстройбанка, вернётся в срок. Но Дмитрий предчувствовал, что в будущем возникнут проблемы, и не хотел афишировать своё участие.

Стародумов сидел за столом, выпрямившись и подавшись несколько вперёд, словно готовился провести какое-то чересчур официозное совещание. Прежде он разговаривал с Дмитрием, развалившись в кресле.

Шустерман сидел и вовсе у противоположной стены. На его лице блуждала неизменная кривая улыбка. Но чувство было такое, что он попросту не осмеливался садиться за стол без специального приглашения.

Больше всего Акулову не понравились глаза незнакомца. В первое мгновение тот смотрел так, как старые пердуны смотрят на пионеров, не посрамивших память о штурме Зимнего. Но в следующую секунду глаза отвёл и на протяжении всей встречи избегал прямого взгляда.

Теперь Акулов понимал, что Стародумов и Шустерман не просто поставили незнакомца в курс дела, а изначально согласовывали свои действия с ним.

— А вот и наш финансовый гений! — Павел Александрович вышел из-за стола.

— Знаете, — вдруг сказал Шустерман. — Я ещё по институту помню: слышишь хохот, значит, Акулов идёт.

— А мы разве не в цирковом учились? — рассмеялся Дмитрий.

— Вот-вот! Что я говорю, — промолвил Шустерман.

Павел Александрович протянул руку Акулову. Игорь также поспешно оторвался от стула и обменялся коротким рукопожатием с гостем. Затем Стародумов и Шустерман синхронно повернулись к незнакомцу.

— Познакомься, это Владимир Борисович, — сказал Стародумов.

Незнакомец поднялся, подал Акулову руку и хриплым голосом произнёс:

— Владимир. Присаживайся, дорогой.

Павел Александрович торопливо вернулся на место руководителя. Акулов сел напротив Владимира Борисовича.

— Что ж, всё прошло как по маслу, — сказал Павел Александрович.

— Прошу прощения, друзья, — с напором в голосе произнёс Акулов.

Обращался он больше к Владимиру Борисовичу, показывая, что понимает, кто тут главный. Но, как и тот, избегал взгляда глаза в глаза.

— Я должен предупредить, что у меня очень мало времени. Буквально несколько минут. Так получилось. Срочно вызвали в Госбанк.

Последние слова он произнёс, глядя на Стародумова, но краем глаза приметил, что «Госбанк» произвёл впечатление на Владимира Борисовича. Последний с пониманием кивнул и попросил Павла Александровича:

— Объясни ещё раз, как вы деньги добыли.

— Изначально мы хотели получить межбанковский кредит, — стал рассказывать Стародумов. — Игорь вот своего друга подтянул…

Владимир Борисович оглянулся на Шустермана. Тот сидел у стены с довольной улыбкой.

— Но с межбанковским кредитом оказалось сложно, — продолжил Павел Александрович.

— Ты попроще можешь объяснить? — перебил его Владимир Борисович.

Акулов заметил, что словосочетание «межбанковский кредит» напрягало Владимира Борисовича. Казалось, что он с трудом удерживал нить разговора, пока Стародумов произносил длинные термины.

— Ну-у, тогда мы думали пойти к ним в банк с кооперативом, — стал объяснять Павел Александрович. — Но Дима сказал, что кооперативу тоже денег не дадут. Дима посоветовал зарегистрировать межотраслевое промышленное объединение…

По лицу Владимира Борисовича прокатилась тень. Он перевёл взгляд на Акулова и спросил:

— Так как ты деньги достал?

— Да тут просто всё было, — ответил Дмитрий. — Я подсказал ребятам, какую фирму открыть, чтоб на неё точно денег дали…

— С регистрацией межотраслевого промышленного объединения, конечно, повозиться пришлось. Но потом в их банке всё пошло как по маслу, — проговорил Стародумов.

По Владимиру Борисовичу было видно, что он потерял интерес к этой теме. Безучастно дождавшись, пока предправления банка умолкнет, он спросил:

— Вы ему заплатили?

— Для этого мы и собрались, — ответил Павел Александрович.

Он вытащил из папки и передал Акулову пухлый конверт. Дмитрий пересчитал деньги. В пачке оказалось пять тысяч рублей. Был соблазн забрать конверт и распрощаться, желательно, навсегда. Не нравился Акулову этот Владимир Борисович. Но он не хотел менять план и не хотел терять времени на поиск новых вариантов.

— Здесь слишком много, — сказал Дмитрий. — Но раз уж сами решили заплатить… Но деньги не главное. — Теперь он перевёл взгляд на Стародумова. — Я просил, чтобы вы оформили меня к себе начальником какого-нибудь отдела. Например, начальником экономического отдела. И сразу же подали документы в Госбанк на согласование меня к вам заместителем председателя правления. Всего месяца на четыре. Затем я увольняюсь…

— Но ты же не уходишь из Промстройбанка, — возразил Павел Александрович.

— Да, старина, — подал голос Игорь Шустерман. — Ты нам нужен в том банке…

— Никуда я не ухожу, — ответил Акулов. — Но никто не запрещает мне где-то ещё работать по совместительству. Например, в вашем банке. У вас кооперативный банк. На работу в нём по совместительству согласия с основного места работы не требуется.

— Ну-у, хорошо, — неуверенно протянул Стародумов.

— Зарплата мне не нужна. Буду расписываться в ведомости, а деньги забирайте вы, — продолжил Дмитрий. — Мы договорились? Это в силе? Это для меня важнее денег.

Акулов слегка подвинул конверт с пятью тысячами.

— Паша, это можно сделать? — спросил Владимир Борисович.

— Ну-у, сделаем, — ответил Павел Александрович.

— Договорились? — спросил Акулов.

— Договорились, — подтвердил Стародумов.

Дмитрий достал из портфеля канцелярскую папку с надписью «Дело №» и передал её Шустерману.

— Здесь вся моя жизнь, — сказал Акулов.

— Сам на себя дело завёл, — усмехнулся Владимир Борисович.

— Сам и закрою, — улыбнулся в ответ Акулов и, вытащив из конверта пять сторублёвых банкнот, продолжил. — Я беру пятьсот рублей. Остальные деньги вложим в новое дело.

— Чего ты задумал? — подал голос Игорь.

— Идея такая, — сказал Акулов, обращаясь к Владимиру Борисовичу. — Накупим спортивной одежды, барахла всякого на Рижском рынке. Дальше. Как там эта ваша фирма называется?

— Какая фирма? — спросил Стародумов.

— Межотраслевое промышленное объединение… — подсказал Акулов.

— «Содружество», — закончил Игорь Шустерман.

— Да, «Содружество». Так вот, — продолжил Акулов. — Наделаем эмблемок «Nike — Содружество». Пришьём эти эмблемки ко всему этому барахлу. Типа изготовлено по лицензии американской фирмы «Nike». Пойдём в райком-исполком, покажем вещи секретарю…

— Большой человек, — с уважением промолвил Владимир Борисович.

— А чего мелочиться? — обронил в ответ Дмитрий. — Так вот. Покажем секретарю, который курирует торговлю. Покажем лицензию от фирмы «Nike» на пошив барахла под совместным лейблом. Для самого этого секретаря купим фирменный костюм, настоящий «Найк»…

— А лицензию где возьмём? — спросил Шустерман.

— Нарисуем, — ответил Акулов. — Кто проверит?

— Чего-то я пока не догоняю, — промолвил Стародумов. — А деньги-то где?

— Деньги вот где, — стал разъяснять Акулов. — Мы в райкоме скажем, что готовы поставлять эту продукцию. Для начала готовы отдать на реализацию первую партию товара. Но нам нужны оборотные средства. Прилавки в магазинах сейчас пустые. Вот увидите, они за это схватятся. Они просто вызовут директора торга, дадут добро, и тот заплатит нам аванс. Нужно будет, кредит на это дело автоматом возьмёт.

Владимир Борисович перевёл взгляд на руководителя банка. Тот сделал несколько движений руками, как бы разминая затёкшие кисти, и спросил:

— Ну хорошо. Тогда «Содружество» должно будет пошить или где-то взять весь этот спортивный трикотаж…

— Да зачем же? — усмехнулся Акулов. — Не надо ничего поставлять. «Содружество» переведёт деньги в банк, и они будут лежать на его счёте в вашем банке. Бесплатный ресурс. Я посмотрел, этот торг так договора составляет, там никаких пеней, никаких штрафов. Они работают по старинке. Просто не допёрло до них пока, что наступило время Остапа Бендера. Деньги можно будет год держать. По закону кредиторская задолженность… — тут Дмитрий бросил взгляд на Владимира Борисовича и пояснил: — Долги до года допускаются. Конечно, торг, скорее всего, потребует деньги обратно, жаловаться побегут. А «Содружество» покажет письма, вот-де с «Найком» то согласовываем, это согласовываем, качественный трикотаж закупить не можем… Да мало ли чего напридумывать можно… Главное, мы ничего не нарушаем. Ну, не получилось. Сейчас во всех магазинах на прилавках шаром покати, ни у кого не получается… Короче, думайте. К сожалению, я должен бежать. Уже опаздываю в Госбанк.

Акулов поднялся из-за стола и протянул руку Владимиру Борисовичу.

— Рад был познакомиться, очень рад.

— Жаль, что даже не отметим нашу дружбу, — сказал тот, удерживая руку Акулова.

— Извините! Если бы меня предупредили заранее! Но я планировал на несколько минут забежать. К сожалению, на Неглинную нужно.

— Но ты теперь знай, что ты наш друг, — промолвил Владимир Борисович. — Если нужна помощь, только скажи. Если кто обидит тебя, только скажи…

— Да вроде никто меня обижать не собирается, — улыбнулся Акулов.

— Ну мало ли. Просто имей в виду, — ответил Владимир Борисович и наконец выпустил руку собеседника.

— Если надумаете, пусть Игорь позвонит, — сказал Дмитрий Стародумову.

Он направился к выходу. Шустерман оторвался от стула, чтобы проводить его. Но тут со своего места поднялся Владимир Борисович. Игорь застыл, пропуская важного человека вперёд.

В приёмной Акулов достал из портфеля косметический набор и положил перед Мариной.

— Чуть не забыл. Мариночка, это вам.

— Ой! Вы с ума сошли! Это ж безумные деньги…

— Для такой девушки безумных денег не существует! — сказал Акулов.

Марина подняла вопросительный взгляд на Стародумова, маячившего с Шустерманом за спиной Владимира Борисовича.

— Что ты смотришь на них? — с наигранным возмущением воскликнул Акулов и, захохотав, спросил: — Они что, косметику у тебя отбирают?!

Девушка покраснела и сказала:

— Спасибо, Дмитрий Сергеевич.

В приёмной мужчины ещё раз пожали друг другу руки. Только парень в рыжей куртке так и сидел с безучастным видом.

Дмитрий вышел, Шустерман последовал за ним. Молодой человек в рыжей куртке вдруг оживился, поднялся со стула и встал у стены. Владимир Борисович посмотрел на Стародумова и промолвил задумчиво:

— Деловой парень. Далеко пойдёт…

Затем он перевёл взгляд на парня в рыжей куртке и кивком указал на дверь. Тот двинулся к выходу, но в последнюю секунду Владимир Борисович перехватил его за руку, взял за полу куртки и сказал:

— Ну-ка сними. Как прожектор ходишь…

Акулов и Шустерман разговаривали перед выходом из банка.

— Зря деньги не взял, — сказал Игорь. — Честно сказать, я надеялся, ты со мной поделишься…

— Разве ты не на их стороне? — вскинул брови Акулов.

— Да хрен! Они считают, что я за одну зарплату всё это должен…

— Ну, так ты тут в месяц гребёшь, как я за полгода, — ответил Акулов.

— Так я тебе говорил, переходи к нам. Хотя нет, ты нам в Промстройбанке нужен.

Шустерман смотрел на Акулова со своей неизменной улыбкой, улыбкой человека, познавшего и философию жизни, и цену этой философии. Впрочем, Дмитрию кривая усмешка Шустермана представлялась ухмылкой глупца и прохиндея.

— Кто такой этот Владимир Борисович? — спросил он.

— Ну-у э-это, — протянул Игорь, закатив глаза. — Он вор. В законе. Смотрел фильм «Воры в законе»? Вот он такой же, как Гафт.

— Я так и понял, — промолвил Акулов, смерив взглядом Игоря.

— Человек он серьёзный. Без таких сейчас нельзя, — сказал Шустерман, со снисходительной улыбкой глядя на Акулова. — Кстати, если и впрямь кому ноги переломать, это он в два счёта организует.

— Ладно, обойдёмся без казаков-разбойников, — сказал Акулов.

— Слушай, а ты в Госбанк-то чего? — спросил Шустерман.

— Да так, дела, — ответил Акулов. — К слову сказать, пора, пора!

Он похлопал по плечу Шустермана и зашагал прочь, в сторону Лесной. Оттуда он прошёл к станции метро, спустился в подземку и сел на поезд. На станции «Проспект Мира» он сделал пересадку.

Дмитрию нужно было проехать одну остановку. Он направлялся на Рижский рынок.

В пятницу под конец рабочего дня в метро была давка. Дмитрий вошёл в вагон последним и стоял, прижавшись спиной и чуть ли не упершись носом в чужую спину. Акулов повернул голову в сторону. У соседних дверей он заметил парня, тоже стоявшего спиной к дверям и задравшего голову к потолку.

Акулов посмотрел в другую сторону, но вдруг у него появилось чувство, что в облике парня, в том, как он задрал голову, было что-то знакомое. Дмитрий вновь посмотрел на попутчика и на этот раз узнал его. Это был тот парень, что сидел в приёмной банка. Только теперь вместо рыжей куртки на нём не очень ладно сидело чёрное пальто.

На Рижском рынке Дмитрий подошёл к ларьку. Увидев его, продавец, парень лет двадцати, выскочил наружу.

— Всё готово, всё, как заказал.

— Помоги донести, — попросил Акулов.

— Побудь пока, — бросил продавец девушке, торговавшей вместе с ним в ларьке.

Он вытащил наружу огромную картонную коробку, и они вместе с Акуловым понесли её к выходу. Там Дмитрий углядел частника с «Москвичом-каблуком», договорился о цене, погрузили коробку в кузов.

Прощаясь с ларёчником, Дмитрий заметил парня, следившего за ним от самого банка. Тот садился в такси.

Акулов занял пассажирское место, и машина тронулась. Дмитрий вытащил из портфеля записную книжку и прочитал адрес:

— Улица Академика Комарова, дом 11В.

— Это где? — спросил водитель.

— Рядом где-то, в Останкино, — ответил Дмитрий.

— В Останкино — Королёва, — возразил водитель.

— Комарова тоже там, — сказал Дмитрий.

В нужном месте Акулов оказался через пятнадцать минут. На улице Академика Королёва притормозили возле гаишника, и тот подсказал, как проехать.

Когда Дмитрий выгружал покупку, из-за торца дома показалось такси. Дмитрий оставил коробку на земле и, широко улыбаясь, направился к «Волге» с шашечками.

— Братан, помоги донести, — попросил он.

Парень, который был в рыжей куртке, а теперь в пальто, на мгновение растерялся, но затем вышел из машины.

— Командир, — попросил Акулов водителя, — пару минут обожди, мы быстро.

— Да она ж лёгкая! — удивился парень в пальто, когда они подняли коробку.

— Но неудобная, — ответил извиняющимся тоном Дмитрий и добавил. — Да у меня и портфель ещё.

Они вошли в подъезд хрущёвки.

— Держишь? — спросил Дмитрий.

— Держу, — подтвердил парень.

Акулов отпустил ношу и хуком справа отправил помощника в нокаут. Тот выронил коробку и сам рухнул на пол.

Дмитрий обыскал его и вытащил наган, который парень носил за поясом. Откинув барабан, Акулов вытряхнул патроны на ладонь и спрятал их в карман. Пистолет он пихнул обратно парню за пояс.

Затем он похлопал по щекам свою жертву. Когда парень начал лопотать что-то нечленораздельное, Акулов поднял его и поволок на улицу.

Он усадил его на заднее сиденье «Волги», дал три рубля удивлённому водителю и сказал:

— Командир, видишь, нехорошо моему другу. Отвези его обратно или куда он скажет.

— Тебе капец! Капец тебе! — вдруг заорал парень.

— Да-да, — согласился Акулов и, наклонившись, громко сказал ему в лицо: — Скажи своему главному, если нужно что, пусть напрямую спрашивает. А ходить за мной не надо…

Акулов направился к пятиэтажке, а вслед ему летело:

— Тебе капец! Капец тебе!

Глава 3

Без пяти шесть раздался звонок в дверь. На пороге стояла Инга с пушистым мяукающим комком в руках.

— Слушай, вот нашла у твоего подъезда, — сказала она. — Жалко…

— Привет! — поздоровался Хвостов.

Он окинул взглядом пространство за спиной девушки, хотя и так было видно, что она пришла одна.

— Привет! У тебя молоко найдётся?

— Ты одна?

— С котёнком, — извиняющимся тоном ответила Инга.

— А подруга? — спросил он, пропуская гостью в квартиру.

— Не смогла. Я одна, — вздохнула Инга.

— Ну и ладно! Главное, что ты здесь! Очень рад тебя видеть, — сказал Хвостов.

Он подумал, что Дима вполне обойдётся и без девушки. А ещё он понял, что и впрямь рад видеть Ингу. Даже мысль о том, что серый пушистый комочек пометит каждый угол в квартире, случись ему оказаться котиком, а не кошечкой, — даже эта мысль не огорчала его.

Инга прошла на кухню, взяла блюдечко, достала из холодильника пакет молока. Котёнок неуклюжими шажками бродил по линолеуму и тыкался мордочкой в её ноги. Инга наполнила блюдечко и поставила его на пол. Сидя на корточках, она подталкивала котёнка, пока он не уткнулся мордочкой в молоко.

Александр не мог оторвать взгляд от круглых коленок и от белого треугольничка трусиков. Он опустился на корточки и поцеловал девушку. На мгновение она приоткрыла податливые губы, а затем отвернулась и вновь занялась котёнком, будто ничего не было.

Потом она взялась накрыть стол. В её руках всё горело. Она сделала салат из помидоров и огурцов, нарезала хлеб, взялась за деликатесы.

— Откуда такое богатство? — поинтересовалась девушка, нарезая варёно-копчёную колбасу и сыр.

— В банке заказы бывают, — объяснил Хвостов.

— Хорошо живёте, господа банкиры, — промолвила она.

— Не жалуемся, — подтвердил Александр.

В половине седьмого они сидели за праздничным столом в ожидании Акулова. На кухне сытый котёнок гонял по линолеуму деревянную катушку из-под ниток.

Хвостов злился и переживал, что коллега вообще не придёт.

Лучше бы так и случилось. Лучше бы не пришёл. Потому что сколько ни вспоминал Хвостов этот вечер, ему всегда делалось стыдно перед Ингой.

— Неужели! — со злостью обронил Хвостов, когда наконец-то раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Дима с огромной картонной коробкой, видимо, из-под самого большого телевизора, какой только мог сыскаться в Советском Союзе.

Открывая ему дверь, Хвостов готовился спросить: «Ты чего так долго?» — но не успел и слова произнести. Акулов с ходу заполнил всё — и пространство, и время — весёлым шумом.

— Привет, народ! — закричал он. — Извиняюсь, что опоздал. Вся Москва бежала за мной — где взял? Где взял? Так хоть бы одна собака помогла доехать! Еле поймал частника с пикапом…

— Боже, что это? — воскликнула Инга.

— Ага! — Акулов словно обрадовался её вопросу. — Значит, Шурик — молоток! Не раскололся, какой мы с ним сюрприз приготовили!

Инга посмотрела на Хвостова. Тот выдал смущённую улыбку. Всё это было неожиданно и приводило в смятение. Никогда прежде, ни в институте, ни на работе, Акулов не называл его Шуриком. Хвостов, конечно же, не ожидал такой фамильярности теперь, когда он стал начальником.

Что там было в коробке, даже гадать не стоило. Конечно же, не телевизор. Оставалось надеяться, что сюрприз не окажется идиотским розыгрышем.

К Инге Акулов кинулся так, словно они были давними, закадычными друзьями.

— Ну, привет-привет, родная! — воскликнул он, заключил в объятия, расцеловал в щёки и только тогда спросил. — Тебя как звать?

— Инга… Сорри, сэр: я одна, подруга не смогла…

— Ну и ладно, — отмахнулся Акулов.

— Давай помогу, — смущённый Хвостов потянулся к коробке.

— Давайте все вместе, — сказала Инга.

— Да она ж лёгкая, — бросил Акулов и, оставив коробку, прошёл в квартиру.

Хвостов тронул коробку. Она и впрямь оказалась лёгкой — словно пустой.

Александр пронёс её внутрь и поставил на пол в коридоре.

— Ну-у, откроем, — произнёс он неуверенно.

— Ты что! Ты что! — всполошился Акулов.

Он взглянул на Хвостова так, словно тот едва не испортил праздник.

— Так что там? — спросила Инга.

— Всему своё время, — ответил Дима. — Давайте сперва перекусим.

— Ну-у, заинтриговали, — Инга обвела мужчин лукавым взглядом. — Тогда за стол!

Акулов вытащил бутылку шампанского:

— Ингуль, убери в холодильник пока. Откроем вместе с нашим сюрпризом.

— А я пива накупил, — промолвил Хвостов.

— Ингуль, что будем — пиво или шампанское? — выкрикнул Акулов.

— Давайте шампанское, — откликнулась девушка.

Александр незаметно покачал головой: он у Акулова теперь был Шуриком, а его девушка — Ингулей. Впрочем, он не обиделся, так — скрипнул зубами, да и всё.

Сели за стол, и Акулов спросил:

— — Ингуль, а ты где учишься?

— — Спасибо за комплимент, но я уже четыре года как работаю, — ответила девушка.

Хвостов мысленно обругал себя. Он до сих пор не удосужился расспросить Ингу, где она работает или учится. Конечно, они только вчера познакомились. Но выходило, что он как самовлюблённый болван только о себе и рассказывал. Теперь он прикинул, что они с Ингой одного возраста. Его рабочий стаж составлял два года. Но за спиной были ещё два года армейской службы.

— — Я закончила МГУ, экономфак. Теперь работаю в Институте мировой экономики, — сообщила Инга.