Я смотрю на мать и вижу женщину, которая не может говорить свободно даже с собственным мужем, не может называть его по имени и должна слушать радио тайком.
отец ошибался: на самом деле люди – выдающиеся существа.
Я смотрю на мать и вижу женщину, которая не может говорить свободно даже с собственным мужем, не может называть его по имени и должна слушать радио тайком. И что же, это путь к просветлению?
Я вижу отца таким, каков он на самом деле – не имеющий друзей, не имеющий любви человек, который никогда не проявляет и не принимает никакой доброты, который терроризирует даже животных.
Ночь за ночью я истязаю себя, даже пускаю кровь. Это странно успокаивает. Я знаю, что боль прекратится, стоит мне только захотеть. Ведь это я сама решила, когда ей следует начаться; я буду и той, кто решит, когда ей кончиться. Как бы больно ни было, я нахожу некоторое утешение в мысли, что у меня все под контролем.
Я делаю вид, что я здесь, притворяюсь, будто слушаю уроки матери, или делаю домашние задания, или играю на аккордеоне. Притворяюсь, что слушаюсь. Меня здесь нет. Я не знаю, где я есть. Может быть, нигде.
Я перестала мечтать о путешествии на воздушном шаре. Без Артура в нем нет смысла. Без Артура я едва жива.
Может ли животное сделать человека счастливым?
Ночь за ночью я истязаю себя, даже пускаю кровь. Это странно успокаивает. Я знаю, что боль прекратится, стоит мне только захотеть. Ведь это я сама решила, когда ей следует начаться; я буду и той, кто решит, когда ей кончиться.
Когда ты «особой породы» – это ад. Я хочу быть такой, как все остальные. Мне нужно держать кого-то за руку, быть в чьих-то объятиях.