Цитаты из книги автора Аркадий Драгомощенко Остров осени

Говорят, когда Йыцика в детстве повели учиться к рабби, кто-то спросил его на улице: «Я дам тебе талер, только скажи мне, где живет Бог?» Мальчик ответил: «Я дам тебе два, только скажи, где его нет».

Я будто прилег напряженной тонкой линией между двумя точками и при этом молчал. Молчал? Но я не сказал ни слова, потому что не хотел, чтобы было что-то названо, определено

Не стану перечить тому, кто сочтет помещенные ниже стихотворения подражанием известным образцам. Более того, буду рад, если подобное мнение возникнет, потому что сам отношусь к написанному всего лишь как к попытке исполнения, иными словами – попытке следования тем произведениям, что кажутся мне абсолютными, сохраняющими при всем том множество обертонов, прозрачных вполне и неуловимых, но существо которых сообщает истине, постигаемой в стихах (написанных задолго до меня), такое же очарование и полноту, как грязь земли – первому снегу, или же запах тополиного листа, растертого в пальцах (уже ничто, хочется сказать, всего-то первое дуновение бесформенности!) сопутствующий нескромным, неустанным мыслям о времени и многом другом.

Стать слухом, слушать, прислушиваться, не торопя ни себя, ни других, – вот о чем идет речь. Найти абсолютно верный тон этому состоянию, чтобы не исказить голоса, доносящиеся к нам. В этом тоже немалое благо.

Стремятся в озеро отвесные лучи,

В воздушных преломляясь гранях,

И царствует бесшумно свет в лесах,

В изломах изумрудного сгоранья

чуть дрогнувшей воды от трепета листа,

в котором золотом проснулся холод.

Не ослепну и не умру в апреле,

Но, словно слепой и мертвый,

Прохожу, не тревожа земли шагами,

И плачу, словно старик, поднявший глаза

на солнце

следует искать истоки времен года? Возьмем, например, апрель. Студеный, гулкий, выветренной бесцветной свечой стоит, и об нее бьются мотыльки нашего дыхания. Благоуханные мотыльки, смрадные мотыльки. Реки звенят льдом. Позванивают реки рыбами. Гремит воздух от крыл покуда еще безгласных птиц – возвращаются вестники Эреба… Первыми слышат они наступление неизъяснимых перемен.

Стало быть, надо полистать календарь. Узнать, что за время наступает, узнать, как говорить о нем, что принесет оно, что заберет. Но и так знаешь, что принесет. А что заберет?..

Пылью весенней, дождем прохожу по их жизни.

И помнится, некогда сказано было – недоумение,

призрачность,

Как если бы были мертвы в каждом имени

И, совлекая форму за формой, уходили туда,

где исчезают

различья,

А то, что себя расточало в любви,

являет опять полную меру незнанья

Узнают ли пальцы твои и губы мерцанье

голубоватых костей

под кожей,

Омываемых светлыми голосами ежечасной смерти?

Когда глаза мои закроют майские ливни,

Дождешься ли ты того времени, когда побегут

к небу копьевидные стебли юного подорожника,

Которым врачуют раны дети, а нищие – язвы,

что под стать драгоценным камням, исцеляемым

тьмою?

Покроешь ли ты глазницы облачной пеленою?

Приложишь ли к устью крови разжеванные

широкие листья?

свет прохладный

в сомкнутых ладонях, –

разжать лишь пальцы, и росой сбегает,

как звезды летние в сожженную траву

И знаешь, дорогая, плакать захотелось. Мне хочется плакать от тихого восторга, когда я впервые за несколько месяцев, недель обнимаю твои колени, и здесь точно такое же ощущение. Я понимаю, что уж очень убого объясняю все это, но нет у меня знания, как сделать это иначе. Спешу, потому что боюсь забыть об этом. Потому что эта правда так часто ускользает от нас.

Вот тебе и апрельский дождь