Творец! Я сознаю, что тяжкий грех — проклятья. Выдерживая боль, Не буду я роптать, не буду проклинать я, Но плакать мне позволь!
Печаль есть зрелый плод, — на слишком слабой ветке Тяжелому плоду бог не дает созреть.
Стих первый — любовию в сердце, Последний — звездой в небесах;
Смех есть лучший дар незнанья.
и, чтоб явилась вновь, От праха отделясь, приняв свой вид хрустальный, Она, блестящая, в красе первоначальной — Тут нужен солнца луч, там надобна — любовь.
Я голубю сказал: «Утешь меня в печали,— Мне талисман-цветок в чужом в раю добудь, Чтоб сердца моего любви не отвергали»… И голубь отвечал — «То слишком дальний путь!» Орла я стал просить: «Молю тебя, как друга! Огонь небес помог бы мне легко,— О, взвейся, полети, не велика услуга»… И отвечал орел: «То слишком высоко!» Я к ястребу тогда — «Спаси, насыться кровью, И вырви сердце мне, усталое от мук, Оставь в нем только то, что не взято любовью»… И ястреб отвечал: «Увы, уж поздно, друг!»
Ребенок пел, играл, вблизи лежала мать, Едва, едва дыша. Ребяческому пенью И бедной матери предсмертному хрипенью — Обоим вдруг тогда мне довелось внимать. Ребенок — лет пяти. Что он? — Малютка, крошка! От детских игр его не отгоняйте прочь! И вот — он целый день был весел у окошка, Весь день резвился, пел; мать кашляла всю ночь — И к утру умерла, вздохнув о малолетке, А он — он принялся опять играть и петь. Печаль есть зрелый плод, — на слишком слабой ветке Тяжелому плоду бог не дает созреть.
Порой, когда всё спит, восторженный вполне Под звездным куполом сажусь я в тишине, К полету времени бесчувствен — жду и внемлю, Не снидут ли с небес глаголы их на землю, И, трепетный, смотрю на праздник торжества, Ниспосланного в ночь земле от божества, И мнится: те огни, что в безднах пламенеют, Мою лишь только грудь, мое лишь сердце греют, Что мне лишь суждено читать на небесах, Что я — земная тень, ничтожный призрак, прах— Днесь царь таинственный на пышном троне ночи, Что небо блеском звезд мои лишь тешит очи,
Сегодня — ваше, завтра — божье; Оно не вам принадлежит. О, это завтра зыбко, шатко; Оно — глубокий, страшный день, Оно — огромный призрак, тень, Оно — великая загадка, Бездонной вечности ступень.
Чтоб нам не розниться, чтоб нам идти одною Стезею бытия, Иль крылья дай ты мне, иль, чтоб сидеть со мною, Укоренись, как я!»