Николай Слимпер

Тени города

Часть первая

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Николай Слимпер, 2017

В темных переулках скрываются существа, что нашли себе путь в наш мир, живой и уютный, особенно ночью. Их тело — сама тьма, их интеллект — инстинкты. Они желают лишь одного — выжить, но для этого им нужна оболочка, и единственный вариант — люди. Вот только среди людей существуют те, кто может им противостоять. Ночь — время Теней. Ночь — время Охотников. Ночь — время Войны.

18+

ISBN 978-5-4485-3588-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Тени города
2. Пролог
3. Глава 1: Охотники
4. Глава 2: Конец весны
5. Глава 3: Старые и новые раны
6. Глава 4: Человек в ночи
7. Глава 5: Последствия
8. Глава 6: Живая тьма
9. Глава 7: Живые мертвецы
10. Глава 8: Предательство
11. Глава 9: Происшествия
12. Глава 10: Новые знакомства
13. Глава 11: Тени
14. Глава 12: Плен

Пролог

Не так давно прошел холодный моросящий дождь, затопивший дорожные выбоины когда-то чистой небесной водой. Теперь, смешавшись с грязью улиц, при беге она оставляла на черном плаще сзади уродливые разводы. «Опять отдавать в химчистку», — зло подумал бегущий. Он ненавидел дождь, снег и вообще все, что падало с неба.

Узкие переулки между домами были завалены мусором, который жильцам сверху невмоготу выносить на помойку, а потому они его просто выбрасывали в окно. Жители же нижних этажей прячутся за воздухонепроницаемыми пластиковыми окнами и толстыми занавесками радужных расцветок, посему и им плевать, что там за пределами их уютного мирка.

Бегущему это было только на руку.

Свернув за очередной угол, едва не наступив на кота, черного как смоль, животину, что в последние годы почти перевелись, он, наконец, завидел того, за кем гнался.

Убегающий на миг обернулся, услышав приближающиеся шаги, и преследователь разглядел под капюшоном блеск глаз, в которых читались страх, отчаяние и безумная древняя ненависть. Оборачиваясь, он не заметил перед собой черный мешок с мусором и спотыкнулся, разорвав пакет и разбросав содержимое по всему переулку. Он не упал, но зато потерял драгоценные секунды на восстановление равновесия, и не успел перескочить следующую лужу, как почувствовал болезненный удар в спину и растянулся во весь рост, угодив лицом в пахнущую мочой лужу.

— Прошу, пощади! — взмолился он, перевернувшись на спину и выставив перед собой ладони, ободранные от падения. Его преследователь ничего не ответил. Он хладнокровно достал из-за спины самый настоящий самурайский меч, блестящий желтизной даже в этом темном переулке. Он занес его над головой, чтобы с силой всадить в сердце, но его противник отказался так просто расставаться с жизнью.

Только что молящий о пощаде, он вдруг надел маску злобы, а может, наоборот, снял маску беззащитного человека, — и подскочил — даже взлетел! — с асфальта, ударив с силой расслабившегося преследователя в грудь обеими ногами. Тот отлетал чуть назад, едва не выронив меч, но удержался на ногах, тут же бросившись на противника. Узкий переулок мешал размаху меча, но непривычный пистолет слишком громкий и привлечет ненужное внимание, и его враг знал, как этим воспользоваться.

Капюшон слетел с его головы, выставив напоказ длинные черные волосы, свисающие с головы, словно мокрое белье, которое давно уже пора выбросить. Блохой прыгнув на стену, он с размах ударил кулаком прямо в лицо преследователя, но в ответ чуть сам не получил резаную рану поперек живота. Он отпрыгнул назад, но вместо повторного замаха, его противник просто сделал прямой выпад. Острие вошло в брюшную полость на добрый десяток сантиметров, причинив небывалую боль.

Преследовать с силой дернул мечом, и кишки врага плюхнулись прямо в грязную лужу, добавляя в уличный коктейль новый ингредиент — густую кровь. Раненый, истошно вопя, развернулся и попытался убежать, но вновь спотыкнулся, на сей раз уже наступив на собственные вывалившиеся потроха. Он рухнул, но тут же вскочил. Успев сделать всего шаг, резко остановился. Секунду спустя его голова сначала откинулась назад, а затем, разверзнув страшную рану, упала с плеч в лужу, подняв брызги доселе невиданного оттенка.

«Будет вместо зонтика», — почему-то подумалось человеку. Он достал откуда-то чистую белую тряпицу и насухо протер окровавленный клинок.

— Хорошая работа. Всего раз по роже отхватил. Не можешь без этого, да?

— Заткнись.

Человек в черном плаще достал одноразовый телефон, набрал одному ему известный номер и проговорил в трубку адрес, после чего бросил мобильник там же. Наутро на том месте не будет ни следа: ни обезглавленного тела, ни белой тряпицы со следами крови, даже от уличного коктейля останется лишь небольшая выемка в потрескавшемся асфальте, выпитая досуха.

Но это уже не его проблемы, свою работу он выполнил, нравилась она ему или нет. Он больше ничего не умел и ни к чему другому не привык.

Глава 1: Охотники

Раньше бар назывался «Маленькое яблоко», вроде как Нью-Йорк в миниатюре (баров с таким оригинальным названием в городе располагалось несколько десятков), но после смерти предыдущего владельца, погибшего при обрушении, кабак отстроил заново уже другой человек и переименовал в бар «Лету». Мало кому нравилось это совсем незвучное название, но владелец — который по совместительству являлся и барменом — плевать на это хотел.

— Выглядишь не очень, — заметил бармен, пододвигая к Джону порцию чистого виски. Тот не заказывал, но настоящий бармен всегда знает, чего желает клиент, даже если тот сам еще не решил. Хотя в данном случае можно было не гадать.

— Запачкал плащ, — посетовал Джон, сделав глоток. — Опять. Тебе хорошо, Бобби, сидишь в теплом сухом баре, знай себе виски подливай, а мы бегаем по холодным грязным улицам, от всякой нечисти избавляемся.

Сам бармен, Бобби, тоже когда-то этим занимался, но после инцидента несколько лет назад решил, что безопасней заведовать кабаком, пусть и не так прибыльно. Конечно, занимался он не только подливанием в опустевшие стаканы градусов, однако оружия в руки не брал.

На самом деле, он был одним из немногих, кто не скрывал своего истинного имени: Роберт Лонгдон, хотя многие знают его как Демиурга. Когда-то он являлся профессором, преподающим историю религии и мифологии в престижном заведении, но после Великой Мировой Катастрофы, которая не оставила от университета, в котором он преподавал, камня на камне, и последующих событий, он решил завязать с профессорством и сменить теорию на практику.

Теперь же он владелец бара и помогает таким, как Джон, в качестве посредника.

— Надо зайти к точильщику, — сказал Джон, допивая третий стакан виски. — Последнему я еле-еле башку снес, еще немного, и я этим мечом даже поцарапать никого не смогу.

— Опять ты со своим дурацким мечом, — послышался сзади веселый голос.

— Майлз, — отозвался Джон, не оборачиваясь.

— Я же просил звать меня Тором.

— Слишком круто для тебя. Не боишься, что кто-то узнает твое настоящее имя?

Майлз, который Тор, сел за соседний высокий барный стул и заказал крепкого пива. Он считал, что лишь пиво можно считать по-настоящему мужским напитком.

— Это обратная психология, Джонни, я ж тебе объяснял. Если мое прозвище похоже на настоящую фамилию, никто ведь и не подумает, что все так просто.

— Я подумаю.

— Ну, ты другое дело, — усмехнулся Тор, сделав несколько больших глотков и как следует ахнув от удовольствия. — Мы с тобой учились в одной школе.

— Вот именно. Свое имя я не скрываю, и если кто-то откроет мой школьный альбом и увидит, что со мной в одном классе находился некто по имени Майлз, фамилия которого невероятно похожа на твое прозвище…

— Ой, да не трынди, — перебил его здоровяк. — Что в школе был занудой, что сейчас. Майлз допил пиво и заказал еще одну порцию пенного.

— Если помнишь, я тебя бил в школе, и вообще был отъявленным хулиганом.

Джон никак не мог забыть эту часть своего прошлого, то и дело вспоминая, каким он был придурком, а потому не мог поверить, что тот, над кем он смеялся больше всех, вот так просто простил его.

— И я тебе за это благодарен. Если бы не ты, я бы не захотел стать сильным, каким являюсь сейчас. — Тор напряг руку и даже сквозь одежду было видно, как раздулся его бицепс, едва не превосходящий голову Джона. — Видал? Мышцы настоящего Бога! — Он поцеловал свои мускулы, потом взял новую кружку и несколькими большими глотками вылил в себя все без остатка.

— Так, я в сортир, — сказал он, громко ударив кружкой о барную стойку.

— Он мне так когда-нибудь всю посуду перебьет, — посетовал Бобби, когда Тор отошел.

— И не говори. Сила есть, ума не надо.

В детстве Майлз и правда был довольно щуплым и высоким, как рельса, за что над ним часто издевались одноклассники и даже кто постарше. После Великой Мировой Катастрофы Майлз, как и многие, изменился. Он перестал кого-либо бояться и постоянно давал отпор, и через некоторое время от него отстали вовсе, а точнее после того, как он навалял своему главному обидчику и грозе всей школы — Джону. Тор осознал, что не такой уж он и слабак, как ему все вокруг пытались внушить, и чтобы не только являться сильным, но и выглядеть соответствующе, он начал ходить в тренажерный зал и тягать железо, что быстро переросло из простой необходимости и желания выглядеть лучше в серьезный бизнес, приносящий доход. Каждый матч подпольного бокса до сих пор приносит ему круглую сумму на счет, хотя это скорее хобби, чем основной источник дохода.

— Есть что еще для меня? — спросил Джон.

— Через пару часов рассвет, — ответил бармен, — так что на улицах сейчас довольно спокойно. Последние Охотники добивают мелкоту и расходятся по домам, чего и тебе советую.

— Дома мне нечем заняться.

— Ну и здесь тоже, — развел руками Бобби. — Я не ты, мне нужно поспать и набраться сил.

Из туалета вернулся Тор с сияющей улыбкой на большом бородатом лице. Он часто улыбался как бы в противовес Джону, который редко проявлял сильные эмоции, особенно отражая их на лице, за что его часто упрекали за чрезмерную хмурость.

— Что тебя так развеселило? — поинтересовался Джон.

— А разве для веселья нужен повод?

— Нормальным людям — да.

— Не трынди. Бобби, налей-ка мне еще.

— Уверен? Домой-то дойдешь?

Несмотря на массивные размеры, Тор довольно быстро напивался, но сам он в это верить отказывался, а потому пил до последнего, пока не свалится, из-за чего его приходилось оттаскивать домой остальным. Наутро же он ни черта не помнил и считал, что добрался самостоятельно.

— Да ладно, Бобби, что мне эти две кружки? Я их только что вылил обратно. Еще одну выпью и пойду. Я ж плачу, наливай давай!

Бобби, покачивая головой, все же подставил очередную кружку под пивной кран. Не в его правилах было отказывать другим, особенно если этот другой пока еще в состоянии шевелить языком.

— Ладно, — сказал Джон, — ты как хочешь, а я пошел, если для меня работы нет.

— Ага, давай-давай. Не забудь наточить свой меч перед сном, — сказал Тор и рассмеялся над собственной шуткой, которая закончилась смачной отрыжкой.

Самый тёмный час перед рассветом.

Джон шел по пустынной улочке, которая едва освещалась кривыми фонарными столбами, некоторые из которых играли лишь одним им известную светомузыку. Джон никак не мог понять, почему местные власти, зная об истинном положении дел, вообще полностью не залили улицы Нью-Йорка светом, чтобы даже теней не было. Он как-то слышал, что такое пытались сделать, но жильцы домов пожаловались на то, что они не могут заснуть под такой яркий свет, бьющий им в окна. «Скажите спасибо, что вы вообще просыпаетесь по утрам», — подумал Джон.

Проходя мимо узких переулков, он невольно в них заглядывал, внимательно осматривая и сжимая в кармане нож. Они могут напасть в любую секунду.

Впереди показался свет фар. Полицейская машина. Большая редкость для ночных улиц Нью-Йорка. Она ехала медленно, но заприметив одинокого гуляку, замедлила ход еще больше. Заметив торчащий из-за спины меч, патрульные тут же поддали газа и проехали мимо. Таким, как он, можно пребывать на улице даже в комендантский час; точнее, только в это время и можно.

Ночь — время Охотников. Ночь — время Теней. Ночь — время Войны. А война не место для невинных.

Все три комнаты в квартире Джона были обставлены в стиле минимализма, как ему говорили все, кто здесь бывал, но сам Джон называл это простотой. Один диван-кровать, который со времен покупки ни разу не раскладывался, широкоэкранный телевизор, небольшой столик с ноутбуком, пара стульев и… все. Остальные две комнаты казались почти пустыми, у них даже обоев на стенах не было. В углу первой стоял шкаф с вещами, в котором преобладало черное, а вторую Джон использовал как тренировочную комнату, заваленную мечами, ножами и разным инвентарем.

Джон полежал часок в горячей ванной, потом приготовил себе нехитрый завтрак, сел на диван и включил телевизор, в котором только начинались утренние программы. Он их ненавидел за нескончаемую тупость — ну кому в шесть утра интересно, как сделать скворечник из старых дырявых носков и банки из-под кофе? — но не мог есть в тишине.

Поев, он, не выключая тарахтящий на фоне зомбоящик, положил на колени ноутбук и зашел на закрытый сайт Охотников. На нем можно было посмотреть статистику убийств, как в конкретную ночь, так и за весь период деятельности. Поначалу Джон очень гордился своими достижениями, быстро набирая баллы, но со временем азарт прошел, остались только инстинкты. Он в чем-то завидовал новичкам. И сочувствовал одновременно.

В интернете мало кто верил в Охотников и Теней. Это что-то вроде городской легенды. А ведь когда-то Тени заполоняли город и считали себя настоящими хозяевами, выкашивая людей сотнями и захватывая их тела. Но из-за Великой Мировой Катастрофы никому не было дела до каких-то фантастических существ, появившихся после, потому что свидетелей их деятельности обычно не оставалось в живых, а тем немногим, кому удалось спастись, никто не хотел верить. Многие из них превратились в городских сумасшедших, которые на каждом углу с пеной у рта предупреждали о грядущем конце света. Обычно им отвечали, что он уже был.

Пусть горожане и не верили, зато верило правительство. Тысячи ученых работали и работают в секретных лабораториях по всему миру, пытаясь понять, что же произошло почти десять лет назад, в 2020 году, когда более пятисот миллионов человек погибло в страшнейшей катастрофе за всю историю человечества.

С 2021 года почти во всем мире ввели комендантский час, длящийся с захода солнца и до самого его восхода. Естественно, что очень многим это не понравилось и не нравится до сих пор, ведь это ограничивает их права в передвижении, а внятных объяснений необходимости такого положения дел никто дать не в силах. Не может же правительство выйти и сказать, что по ночам на улицах города появляются существа из другого мира, желающие захватить тела всех людей, до кого смогут дотянуться, а остальных просто сожрать.

А единственные, кто способен эффективно с ними бороться, — такие как Джон. Охотники.

Глава 2: Конец весны

Тени не переносят солнечного света, да и вообще любого очень яркого, а посему днем, если стараться не гулять по темным подвалам и катакомбам, простым гражданам опасаться нечего. По этой же причине Охотники работают лишь ночью, а днем отсыпаются. Но не Джон.

Джон не спит. Вообще. Он просто не способен спать. Даже если он закинется десятками таблеток снотворного, то в лучшем случае его ждет очень неприятное свидание с унитазом. Поэтому он все светлое время суток пытается убить время, как только может.

Вчера в переулке он запачкал свой плащ, а значит, теперь у него есть существенный повод выйти на улицу. В химчистку.

Ближайшая химчистка находилась за несколько кварталов от места жительства Джона, как раз в направлении «Лету». Большинство жителей мегалополисов не любят ходить пешком, предпочитая передвигаться на такси для экономии времени, которого, с введением комендантского часа, стало еще меньше. Заботящиеся об экологии предпочитают велосипед, самокат, гироскутер или моноколесо. Джон же этого времени имел с избытком и предпочитал любым колесам старые добрые ноги.

В химчистке его прекрасно знали и не очень любили. Обычно угрюмый человек в неприметной одежде, который как минимум два раза в неделю приносит на стирку абсолютно черную одежду странного покроя, с клепками и ремешками неизвестного предназначения. А плащ зачастую испачкан уличной грязью и даже следами крови. Управляющий химчистки как-то раз даже навел на Джона полицию, которая, естественно, узнав, чем он занимается, оставила его в покое. Когда же он очередной раз пришел в химчистку, чтобы забрать свою одежду, управляющий так перепугался (плащ он не почистил, так как полицейские могли использовать его в качестве вещдока), что клятвенно заверил никогда больше не брать с него плату за чистку. Предложил даже вернуть ему все деньги, что Джон потратил здесь ранее, но тот отказался. Управляющий до сих пор не знает, что стало с теми двумя полицейскими, которых он направил к предполагаемому маньяку-убийце.

Подходя к химчистке, будучи как обычно одним из первых клиентов после утреннего открытия, Джон заметил странную активность чудь впереди по улице. Там толпился народ, стояло две полицейские машины и одна скорой помощи, а вокруг всего этого грифами кружили журналисты. Уже выходя обратно, он направился поглядеть, что стряслось.

— Опять, наверное, Тени задрали какого-нибудь парня, по глупости вышедшего в комендантский час, — выразил мысли вслух Мефисто.

— Скорее всего, — неосознанно согласился Джон и направился к толпе.

Тело уже покоилось на носилках, накрытое белым покрывалом, из-под которого в области лица проступали кровавые пятна. «Нет, это не Тени, — подумал Джон. — Тени работают не так аккуратно, они обычно раздирают жертву в клочья».

Тело было большим, из-за чего его ноги практически свисали с носилок. На нем оказались черные плотные штаны и черные же крепкие ботинки. Такие носят Охотники. У Джона по затылку пробежал холодок. Не может быть!

Когда тело уже несли к машине, у одного из несущих, которые аж все напряглись от потуги, чуть не выскользнула рукоять носилок, которые опасно накренились, и по толпе пробежалась волна вздохов и ахов, однако носильщик все же удержал вес, но из-под покрывала вдруг выскользнула волосатая рука, безвольно повиснув в воздухе.

На ней была черная перчатка с железными вставками из больших острых шипов, приходящихся на каждую костяшку пальцев.

Точно такие же носит Майлз «Тор» Торсон.

Джону, даже если бы он попытался и начал упрашивать, никто бы не позволил осмотреть тело, а потому он просто развернулся и быстрым шагом направился домой. В это время Бобби уже спал без задних ног, но если кто-то и мог что-то знать о произошедшем, то только он.

Джон не считал Майлза лучшим другом, но все же хорошо к нему относился, в основном из-за того, что в детстве постоянно его задирал, отчего уже позже начал чувствовать за собой вину. Великая Катастрофа изменила его, как и всех в мире. Как и весь мир. Несмотря на то, что Джон вел себя с Майлзом несколько отстраненно, тот ни разу не выказывал свое презрение и вообще вел себя с Джоном так, словно они сто лет как лучшие друзья.

А еще их сближала общая трагедия. Они оба слишком рано лишились родителей. Хотя лишиться родителей в любом возрасте слишком рано.

Забежав в квартиру, Джон тут же набрал Бобби. Вопреки ожиданиям, трубку сняли почти сразу же.

— Джон, я звонил тебе, — послышался голос в трубке.

— Это был Майлз? Что произошло?

— Приходи в бар. Сейчас. Бобби повесил трубку.

Джон ничего не понимал. Зато теперь он точно был уверен, что было под покрывалом.

— Не стоило тешить себя пустыми надеждами.

— Заткнись.

Джон по привычке хотел было переодеться в «рабочую одежду», но вспомнил, что сейчас день, а значит, никакой работы. Но нож он все же с собой прихватил. Носить такое оружие он имел право лишь в комендантский час, но сейчас не до соблюдения дурацких законов.

Бар оказался открыт. Для дневного времени суток это нонсенс, достойный первой полосы всех местных газет. Джон никогда не бывал здесь днем, хотя очень бы хотел. Теперь кабак открыт, вот только повод не из приятных.

— Что случилось? — выпалил он прямо с порога, и только потом заметил, что бар переполнен. С виду все были самыми обычными гражданами, исправно платящими налоги, ждущими рождественских распродаж и долгожданного отпуска. Но это только на первый взгляд; если присмотреться, у каждого обнаружится хотя бы одна деталь, выделяющая его из толпы.

— Ты последний, кого мы ждали, — подал голос Бобби. Он стоял перед своей барной стойкой, обращенный лицом к толпе, словно это не стойка, а широкая кафедра. Только сейчас Джон заметил, что все столы и стулья отодвинуты к стенам, чтобы выиграть место.

— Я должен донести до вас некоторые сведения, поступившие сверху, — начал Бобби. — Но сначала должен сообщить печальную новость, которую некоторые из вас уже слышали: Майлз Торсон, по прозвищу Тор — мертв.

По толпе пробежался гомон. Все из здешних знали Майлза, он победил в армрестлинге каждого, с кем садился за стол. Трудно поверить, что кто-то смог его убить, а в том, что его убили, не было никаких сомнений, Охотники по другому не умирают, что и подтвердил Бобби.

— Это были Тени? — спросил кто-то.

— А это уже относится к тем сведениям, которые меня обязали до вас донести. — Он сделал паузу. — Примерно месяц назад в Бронксе при странных обстоятельствах убили Охотника, две недели назад то же произошло в Куинсе, а теперь и здесь. Как известно, два — это совпадение, но три — закономерность.

— Я ничего об этом не слышал, — послышался голос из толпы. Его поддержали и остальные, в том числе и Джон.

— Охотники часто гибнут на темных улицах, а потому на эти две странные смерти не особо обратили внимание, но сегодня мне позвонили сверху и сообщили о Торе. Общим мнением они пришли к тому, что это направленная акция, и попросили меня тотчас разбудить вас и передать, чтобы этой ночью вы были особенно осторожны.

По толпе снова пробежался ропот. Все Охотники и так ночью предельно осторожны, от этого зависят их жизни. Хотя многие и правда ведут себя так, словно вышли на вечернюю прогулку, особенно это относится к молодежи. Джон тоже был относительно молод, но возраст не всегда определяется цифрами в паспорте.

Из толпы снова послышался вопрос:

— А что значит — странные? Ты сказал, что смерти были странными.

— Верно, — подтвердил Бобби. — Их странность заключается в том, что всех жертв убили теми же способами, которыми они пользовались для уничтожения Теней.

На этот раз гомон превысил все возможные пределы. Чтобы Тора убили в драке на кулаках? Да не может такого быть! Не будь он столь самоуверен и не презирай более эффективное оружие в борьбе с Тенями, его можно было бы считать сильнейшим Охотником в Бруклине, а то и во всем Нью-Йорке. Он был машиной для убийства, если его вывести из себя, что случалось крайне редко.

— Сколько было нападающих? — спросил Джон, перекрикивая споры остальных. Это вопрос интересовал его с того момента, когда он понял, что под покрывалом на носилках именно Майлз.

— Неизвестно, — ответил Бобби, подождав, пока шум прекратится. — Но… судя по обнаруженным следам, — один.

На этот раз толпа не ревела. В баре на секунду настала гробовая тишина, какую можно было услышать лишь днем, когда он закрыт.

— Один? — шепотом переспросил кто-то, не веря своим ушам.

— Один на один в кулачном бою против громилы Майлза?

— Это лишь предварительные данные, — попытался успокоить людей Бобби, но это не возымело особого эффекта. — Как я сказал, предыдущие два убийства толком не расследованы…

— Херня! — выкрикнул один из Охотников. По голосу Джон узнал Райно, он, как и Майлз, был здоровяком, и некоторые считали его вторым по физической силе. Он тоже гордился своей мощью, но отличался буйным нравом и считался не особо сообразительным, однако никто не осмеливался говорить ему это в лицо. Кроме Тора.

— Ты хочешь высказаться?

— Хочу! Тор был сильнее меня, а я знаю свою силу. Если бы на меня напала толпа Теней или хоть Охотников, парочку, но я бы точно отправил на тот свет. А вы говорите, что Тора завалила какая-то гопота, и он не смог вломить хотя бы одному так, чтобы у того башка с плеч слетела? Херня! — снова рявкнул он, вдарив в воздух здоровенным кулаком, едва не задев стоящего впереди.

Все громко поддержали Райно, в том числе и Джон. Он был на месте, где убили Майлза, но увидел лишь кровь Тора, если бы там по-настоящему случилась большая потасовка, все в радиусе не менее десяти метров оказалось бы залито кровью. Хотя на перчатках Майлза с железными шипами кровь все же присутствовала, и явно не их владельца. Джон сказал об этом.

— Все улики будут проверены, — заверил его и всех остальных Бобби. — Мы сделаем все, чтобы найти убийц. Или убийцу, — добавил он уже тише.

Еще Джон услышал в словах Райно то, на что многие не обратили внимания или не хотели обращать. Может, здоровяк и глуповат, но даже у самого тупого раз в жизни может возникнуть дельная мысль, пусть сам он ее и не поймет. Райно упомянул Охотников.

«Это просто чушь!» — фыркнул он про себя. Чтобы один Охотник убил другого — немыслимо. Для этого нужен очень веский повод, и даже при этом такое нельзя простить. А еще Майлза убили грубой силой, просто избили до смерти. Джон было даже подумал на Райно, второго по силе, но тут же себя одернул, вспомнив, что подобные случаи произошли и в других боро Нью-Йорка. Да и не выглядел он потрепано, каким должен был быть после потасовки.

Джона из задумчивости вывел голос Бобби:

— Я сказал вам все, что хотел. Теперь идите домой и поспите, этой ночью вам нужно быть во всеоружии. Да, и передайте услышанное сегодня всем остальным, кто не пришел.

Гуляющие сегодня утром по улице увидели странную картину. Из небольшого ночного бара начала вываливаться разномастная толпа очень подозрительного вида. Их было больше, чем мог комфортно вместить кабак, и все они казались встревоженными, о чем-то громко перешептываясь. А еще все они выглядели довольно сонно и щурились на свет, словно их глаза не могли к нему никак привыкнуть.

В баре осталось трое: Бобби, Джон и Машери.

— А вы чего стоите?

— Я хотел кое о чем потолковать, — сказал Джон.

— Я тоже, — подала голос Машери.

— Ты-то ладно, Джон, Майлз был твоим другом, а ты чего? — обратился он к девушке.

— Я… Мы…

— Ну не мямли, — поморщился бармен, тряхнув от нетерпения головой.

— Мы с Майлзом были любовниками, — выпалила Машери и тут же покраснела.

Для Джона это стало новостью, ведь Тор женат, а с Машери мало кто желал иметь дела, тем более в подобном плане. Но Бобби, похоже, обо всем знал. Или хотя бы догадывался.

— Я думал, у вас это несерьезно, — сказал он.

— Несерьезно. Он же женат и любит… любил свою жену. Но все равно. Я хочу знать, кто это сделал. Бобби тяжело вздохнул.

— Мы все хотим, но я сказал все, что знал сам.

— Джон остался, вот я и подумала, что у него что-то есть.

Джон, конечно, ничего не знал, лишь желал поделиться с Бобби своими мыслями и узнать его мнение, но только с глазу на глаз. Все это он высказал вслух.

— Позвольте мне остаться, — взмолилась она чуть не плача. — Возможно, от меня мало толку, но я тоже хочу отомстить за смерть Майлза.

Джон не стал ей говорить, что не имеет подобных мыслей. По крайне мере, на поверхности души. Да, он желает найти виновного, но не так рьяно, как можно было подумать. Этим занимаются другие люди.

— Я не против, чтобы ты осталась, — немного подумав, сказал Бобби. Джон не мог с ним спорить.

— Ничего такого у меня нет, — начал он, когда они присели за один из отодвинутых к стене столов. — Просто я подумал, что Тени на такое неспособны. Конечно, некоторые Тени живут в телах людей годами, становясь сильнее, но обычно они предпочитают отсиживаться в укромных местах, а не бегать по улицам в поисках жертв. А даже если и выходят охотиться, то не перед рассветом.

Тени выходят охотиться на Охотников. Какая ирония. Тот, кто придумал называть таких людей, как Джон, Охотниками, явно имел чувство юмора. Или вообще не имел какой-либо задней мысли.

— Да, я тоже так подумал. — Бобби помолчал, словно решаясь. — То, что я вам скажу, остальным лучше не знать, ни и так подавлены. В общем, обе предыдущие жертвы тоже были убиты почти перед рассветом, и их обнаружили простые горожане.

— Хочешь сказать…

— Да. Это было послание.

— И что этим хотели сказать? — поинтересовалась Машери.

— Этого я не знаю, — покачал бармен головой, — но убийца определенно хотел, чтобы тела нашли не мы, Охотники, а простые люди.

Обычные граждане, конечно же, знать не знают о существовании как Охотников, так и Теней, все это держится в строжайшей тайне. Даже смерти простых горожан, которым не повезло оказаться на улице после наступления комендантского часа, тут же засекречиваются, и их родственникам и друзьям приходится писать заявление о пропаже человека. Конечно же, этого человека обычно никто не находит, ни живым, ни мертвым.

Если общественность узнает о происходящем в ночной тьме, вопреки логике, жертв станет только больше, а люди начнут бояться выходить на улицу даже днем, а ночью будут спать при свете всех ламп в доме, а на случай отключения электроэнергии позажигают миллион свечи, что приведет к пожарам. Истерия охватит весь мир быстрее, чем тлеет фитиль, и последствия окажутся катастрофическими. Джон, однако, не совсем был с этим согласен.

— Вокруг места убийства Майлза собралась целая толпа зевак, — подтвердил Джон слова Бобби.

— Вот-вот. Кто-то специально выставляет все это напоказ, но вот зачем?

— Хочет рассекретить Охотников? — предположила девушка.

— Это не имеет смысла. Мы считаемся городской легендой. И даже если кто-то во всеуслышание заявит о нашем существовании, правительство все будет отрицать, а мы на некоторое время заляжем на дно. В толпе нас невозможно вычислить.

Помолчали. Бобби выглядел изнеможенным, даже для того, кто сейчас должен спать, а не разглагольствовать, Машери дергала себя за край теплой кофты, уперев взгляд в пол и не зная, что еще сказать. Зато Джон знал:

— Не обязательно раскрывать Охотников.

— В смысле?

— Охотники с виду ничем не отличаются от обычных людей, даже если показать на одного пальцем, никто не воспримет это всерьез и ничего не сможет доказать, а того, кто показал, сочтут психом. Но вот если показать что-то более необычное.

— Теней, — прошептал Бобби, кивая головой. — Но что даст убийство одного Охотника?

— Смятение, — пожал плечами Джон.

Все снова помолчали.

— Ладно, — ударил себя по коленям Бобби, вставая со стула, — сейчас мне следует последовать собственному совету и отправиться спать. Тебе тоже, Машери. Вечер утра мудренее.

— А, и еще, — обернулся Джон в дверях, — Бобби, ты не мог бы узнать, кого именно убили и настолько сильными они были?

Бармен задумался, а потом безмолвно кивнул.

Глава 3: Старые и новые раны

Джон отправился к точильщику подправить меч. Как оказалось, там уже выстроилась целая очередь, и ему пришлось оставить оружие у мастера, чтобы забрать его уже вечером, а может, и вовсе на следующий день. Благо, мечей у него имелось предостаточно.

Весь оставшийся день Джон провел за тренировками и поисками в интернете любой информации о случившихся убийствах. Данных было мало, так как организация ничего не предпринимала вплоть до сегодняшнего утра, когда стало ясно, что убийства взаимосвязаны, и всю имевшуюся информацию уже передали Бобби.

Организация «Тенелов» строго засекречена и является самостоятельной, ни от кого не зависящей. Ни ФБР, ни ЦРУ, ни АНБ, ни Интерпол, ни другие спецслужбы в мире не обладают властью над «Тенеловом». А о том, чем вообще занимается эта организация, знают единицы. Агенты и сотрудники различных служб имеют лишь малую толику информации, в основном в виде приказов: не трогать «Тенелов», не копать под «Тенелов» и сматывать удочки, если организация так приказала. Каждый член различных спецслужб предполагает, что организация является подразделением другой спецслужбы, и никто не стремится их переубедить.

Джон добрел до дома, где жил его приятель с молодой женой, постоял на другой стороне улицы, всматриваясь в окно на пятом этаже и пытаясь понять, что там сейчас происходит. Плачет ли жена Майлза или просто сидит в прострации? Догадывается ли она, что ее муж умер из-за своей работы? Наверняка.

Охотники предпочитают выбирать себе пару, если вообще выбирают, среди других посвященных, в основном из-за образа жизни: мало кто захочет жить с человеком, который днем спит, а ночью пропадает не пойми где и отказывается об этом говорить, ссылаясь на секретность. А еще обычного человека, если он будет не осторожен, может захватить Тень, и Охотнику не останется ничего, кроме как убить свою любовь. Наверно, из-за всего этого Майлз и нашел себе любовницу среди «своих».

Джон так и не решился подняться в квартиру. Возможно, жена Тора хочет побыть в одиночестве, а если и нет, то она уж точно найдет кого-нибудь другого для утешения, того, кого знает лично. Джон никогда с ней не виделся, а потому мог лишь представиться другом с работы ее мужа, но для нее он все равно останется чужаком.

Постояв так минут пять, Джон все же ушел, тем более что начинался дождь. Он падал мелкими каплями и неприятно бил по голове, стекая за шиворот и по гладко выбритому лицу. Джон редко отращивал бороду, в основном потому, что бритье убивало время. Он пошел в место, куда не наведывался уже больше двух недель. Там он бывал лишь когда время превращалось в тягучую смолу.

«Венерина мухоловка» — один из лучших публичных домов в городе. Красиво украшенное трехэтажное здание с неоновыми вывесками, но не режущими глаза, в основном потому, что ночью лупанарий, как и другие заведения, не считая баров Охотников, попросту не работал. Публичные дома в Нью-Йорке стали открыто разрешены не задолго до Великой Мировой Катастрофы, и всякие религиозные фанатики тут же за это ухватились, пытаясь сопоставить эти два события, но на них мало кто обращал внимание, и те, по больше части, в конечном итоге успокоились.

— Вам как обычно? — спросила красивая улыбчивая молодая девушка, имеющая модную должность менеджера, узнав Джона.

Джон молча кивнул в ответ. Девушка, сидя за стойкой, постучала по клавиатуре, проверяя одни данные и вбивая другие, потом протянула пластмассовый кружок с номером двадцать три.

— Девушка свободна и ждет вас, — сказала она. — Приятного времяпрепровождения.

Джон снова молча кивнул.

Он поднялся на лифте на второй этаж (некоторые клиенты заведения настолько грузны, что подъем по лестнице даже на второй этаж отнимает все их силы), нашел номер двадцать три и постучал.

— Открыто, — послышался из-за двери мелодичный голос. Джон вошел, как входил до этого сотни раз.

На краю большой просторной кровати сидела она. Легкое короткое летнее платье розового цвета подчеркивало фигуру, еще более розовые чулки с бантиком облегали гладкие ноги. Длинные светлые волосы ниспадали на плечи, создавая образ настоящего ангела. Блондинка в розовом — что может быть пошлее? Но ей этот образ шел как никому другому. Джон, привыкший к постоянной тьме, любил этот образ, и она это знала.

Когда девушка-менеджер вбивала информацию, она, конечно, вбила и известные данные о клиенте, тут же передав их выбранной девушке. Но за такое короткое время невозможно подготовиться и переодеться. Значит, она его ждала. Джон не знал как, но она всегда угадывала заранее, что он придет.

— Хелин, — сказал он, когда, наконец, смог заговорить.

— Тебя долго не было, — пропела она в ответ и встала с кровати, подходя к нему.

— Я был… занят.

— Нет, не был.

Она подошла к нему вплотную и, немного подразнив, впилась ему в губы. Сладкий нектар жаром растекся по его телу. Продолжая целовать, Хелин потянула его за собой, пока не уткнулась ногами в кровать и не упала, увлекая за собой и Джона. Она подняла левую ногу и обхватила его поясницу, прижимая к себе, а он гладил ее по бедру грубыми пальцами, проникая все дальше под платьице.

Неожиданно она сильно оттолкнула его и перевалила на спину, оказавшись сверху. Потом встала с кровати и плавными движениями стянула с плеч бретельки платья, которое тут же соскользнуло на пол по гладкой шелковой коже, оставив ее лишь в кружевных трусиках и розовых чулках. Джон сел и стянул с себя свитер с футболкой, оголив рельефный торс, на котором красовалось множество заживших шрамов, напоминающих о старых ошибках безрассудной молодости (он не сильно изменился с тех пор). Она знала каждый его рубец и историю о нем.

Хелин подошла к нему, словно заскользив по водной глади, и положила свои ладони на его грудь, слега согнув пальцы, чтобы острые ноготки заскребли по торсу, выискивая каждую неровность. Добравшись до самого низа, она умелыми движениями расстегнула ему джинсы, и рука заскользила дальше, туда, откуда исходил неистовый жар, способный плавить сталь.

Джон прижал девушку к себе, откинулся на кровать и перекатился, оказавшись сверху. Сначала он поцеловал ее в губы, потом в шею, поласкал подтянутые груди с розовыми сосками, словно созданные под цвет ее одежды. Он начал спускаться все ниже и ниже, пока не добрался до цели.

Сидя на коленях, он снял с себя оставшуюся одежду, и только после этого начал подниматься обратно вверх по изведанной тропе, пока не оказался с девушкой лицом к лицу.

Джон вошел, как входил до этого сотни раз.

Они лежали в измятой постели, думая ни о чем и одновременно обо всем. Хелин заговорила первой:

— Я слышала, что случилось с твоим другом.

— Не таким уж и другом он мне был, — тут же отозвался Джон.

Они молчали еще минут пять, и на этот раз молчание прервал Джон:

— Ты не передумала? — спросил он.

— Каждый раз, приходя ко мне, ты задаешь один и тот же вопрос, а я всегда даю один и тот же ответ.

— Я не оставляю надежд услышать другой ответ.

— Для этого тебе нужно задать другой вопрос.

Где-то на улице кто-то громко засмеялся, словно услышал самую смешную шутку, которую только мог услышать. Это ребятня, подумал Джон. Когда он сам был еще подростком и, несмотря на заверения друзьям, девственником, они с приятелями стояли на другом конце улицы и смотрели на недавно появившийся в районе публичный дом, пытаясь угадать, что творится за его стенами.

Иногда они на спор заставляли кого-нибудь из приятелей зайти в двери и под общий хохот заказать себе проститутку. До конца дошел только один, самый старший из них, давно копивший на это деньги, который вышел через двадцать минут с довольной миной и начал хвастаться, что только что переспал сразу с двумя. Еще тогда Джон засомневался в правдивости слов друга, потому что рассказ его приключений ну никак не мог уместиться в рамки двадцати минут, даже если бы он приступил к делу прямо с порога. Тогда Джон промолчал, посчитав, что его приятель просто слегка преувеличивает, но когда сам впервые оказался в заведении (не с подначки друзей), то узнал у Хелин, после их первой подобной встречи, что у его друга и вовсе ничего не было. Тот от вида сисек кончил прямо в штаны, а оставшееся время девушки вытирали ему слезы позора, и даже пообещали, что в следующий раз обслужат бесплатно, но тот так и не вернулся.

— Ты могла спасти его, — сказал Джон, стараясь, чтобы его слова не звучали упреком и обвинением. — Ты могла почувствовать, что ему грозит опасность.

— Не надо винить меня. — В словах Хелин проскользнула резкость.

— Я просто сказал…

— И почему я до сих пор с тобой трахаюсь? — Вопрос прозвучал в пустоту.

— Потому что я тебе плачу. — Теперь Джон не сдержал раздражение.

«Ссоримся, как старая пара», — подумал он. И так почти каждый раз, когда они встречаются. Джон пытается убедить Хелин стать одной из Охотников и бороться с Тенями, спасая людей, и оставить работу, если это можно так назвать, проститутки, а она говорит, что ей и здесь неплохо. Она вольна выбирать себе клиентов, а с ее способностью чуять опасности ей не грозят ни насилие, ни ЗППП.

— Кстати о плате, — сказала она. — Твои два часа уже истекают. Темнеет, тебе пора идти в дозор. И сегодня особо не лезь на рожон.

Джон поднялся и отправился в душ, почему-то надеясь, что она пойдет за ним, но этого не произошло. Вернувшись в комнату, собрал с пола раскиданную одежду и оделся. Открыв дверь, он оглянулся, как оглядывался сотни раз.

Она лежала абсолютно обнаженной на огромной кровати и бесстрастно смотрела в его глаза, как он смотрел в ее. Когда он закроет дверь, она тоже сходит в душ, переоденется в очередной соблазнительный наряд и будет ждать нового клиента, хотя уже в другой комнате, пока в этой будут менять постель. Другой мужчина будет ласкать ее чужими руками, целовать чужими губами и наполнять чужой любовью, до которой ей не будет никакого дела.

Джон ненавидел уходить от нее с этим осознанием неизбежного, и именно поэтому он виделся с ней реже, чем хотел. Видя ее в первый раз после долгого расставания, Джон ощущал радость и вдохновение, даже счастье, но уходя и бросая последний взгляд, его чувства менялись на противоположные, заставляющие сердце сжиматься.

Он бы что угодно отдал, чтобы узнать ее истинные чувства, если они у нее есть по отношению к нему, что маловероятно.

Когда дверь захлопнулась, она была рада, ведь теперь никто не увидит ее слез.

До самого вечера она надеялась, что он услышал ее предостережение и действительно не станет лезть на рожон, а иначе вновь она увидит его нескоро.

Ночь казалась невероятно темной, словно кто-то пролил на город чернильницу, полную ненаписанных слов. В баре «Лету» случился очередной нонсенс: с момента открытия в него так никто и не зашел. Бобби расставил отодвинутые утром к стенам столы и стулья, протер еще раз все бокалы и стойку, подмел пол, проверил запасы алкоголя и закуски в подвале. Теперь он сидел за одним из столов и почитывал газету. Он не был расстроен отсутствием посетителей, он понимал, что так и должно быть, ведь сегодняшняя ночь должна пылать праведной местью, очищая улицы от скверны.

Как же он хотел подкинуть в костер головешек, но не осмеливался, ибо монстр в нем мог выйти из-под контроля, и тогда мести будет заслуживать он.

Джон снова бежал по узким улочкам, на этот раз он заприметил Тень в первородном ее виде. Ее нужно убить в первую очередь, пока она не нашла себе носителя. Он бежал, то и дело теряя врага из вида, но глаза, способные видеть в темноте, были не хуже, чем у любой из Теней, — одно из немногих преимуществ Охотника.

Завернув за очередной крутой угол, он вновь потерял ее из виду. Все мышцы Джона напряглись, готовые в любой момент обрушить только что заточенный меч, хотя для убийства пустой Тени особых усилий, кроме скорости реакции, не требуется.

Пройдя чуть вперед, Джон уловил боковым зрением легкое движение в груде мусора, словно тьма сгустилась и ожила. Он сделал вид, что не заметил, продолжая идти вперед и держа меч перед собой. Легкий шорох за спиной и вот он уже разворачивается, чтобы нанести скользящий удар и превратить противника в ничто. Обернувшись, он увидел ее, стоящую — парящую — в двух метрах от него.

Тень представляет собой бесформенный комок колыхающейся тьмы, но приглядевшись, можно разглядеть конечности, словно приземистое нечто, помесь когтистой обезьяны и лягушки, напялило на себя черный изодранный мусорный пакет, шевелящийся от каждого дуновения ветра. Вот только ветра не было.

Джон взял меч наизготовку, готовясь к атаке. Он уже подался вперед, перемещая вес на переднюю ногу, как вдруг его сзади что-то ударило, а затем пришла острая боль, словно со спины начали сдирать кожу. Забыв об осторожности, он развернулся, пытаясь достать мечом до противника, но ничего не увидел, кроме такого же темного проулка, однако боль не прошла, а наоборот, стала сильнее. И тут до него дошло, что противник не просто сзади, а вцепился в него своими когтями.

Резким движением меча Джон ударил себе за спину и почувствовал, как меч проникает в нечто, напоминающее желе, а затем до него донесся мерзкий писк, словно скрипят ржавые петли. В следующую секунду он почувствовал небольшое ослабление, но не успел повернуться, как очередной удар сбил его с ног. Неловко взмахнув мечом вокруг себя, он встал, готовый отразить очередное нападение, прислонился спиной к кирпичной стене, но тут же осознал, что это плохая идея: спину саднило невыносимо.

Их оказалось не меньше десятка, и это только те, что не слились с тьмой. Они стояли с двух сторон, прижавшись к земле, как хищники перед нападением, перекрывая пути отхода своими колыхающимися без ветра телами, и даже сверху, передвигаясь по отвесной стене, наплевав на гравитацию. С таким количеством один на один Джон никогда не сталкивался. У него был с собой пистолет, но даже если каждая пуля достигнет цели, маловероятно, что Теней не станет еще больше.

— У тебя нет выхода, — сказал Мефисто.

— Заткнись.

— А я что? Я правду говорю, даже Богу смерти не справиться со всеми.

— Мне не нужны твои советы.

— Пока жив ты, жив и я, — развел призрачными руками Мефисто, — поэтому мы оба рискуем существованием.

— Здесь существую только я, — рявкнул Джон.

— Это уже вопрос философии. Хелин тебя предупреждала, а ты не послушал, поэтому и попал в эту ситуацию. Благо, из нее есть выход, лишь один, а начинается он с проглатывания собственной гордости.

Джон ненавидел, когда Мефисто оказывался прав, а это бывало слишком часто.

Тени, словно дождавшись окончания диалога (для стороннего наблюдателя — монолога), начали движение. Они ползли медленно, ожидая ошибки жертвы, неминуемо приближаясь и подтверждая слова Мефисто — есть только один выход.

Джон сунул руку за пазуху и достал продолговатый предмет — светошумовая граната. Охотники редко берут с собой подобное оружие, потому что оно намного громче даже пистолета и привлекает к себе очень много ненужного внимания.

— Ох, и достанется мне потом от Бобби, — сказал сам себе Джон, вздохнув, и, вырвав чеку, бросил гранату к дальней стене, так, чтобы взрыв произошел прямо между двумя группами Теней.

Несмотря на сильно зажмуренные глаза и заткнутые пальцами уши, Джона оглушило и ослепило. Он тут же вскочил и на ощупь побежал влево, туда, где секунду назад находились Тени, и где, как он помнил, должен находиться поворот за дом и выход на хорошо освещенную улицу. Но едва он успел забежать за угол, как его снова сбили с ног ударом в голову. Мир завертелся и ударился об мокрый асфальт. Если бы Джон мог, он бы вырубился, но вместо этого ему приходилось ощущать всю боль до самой капли. Его вырвало.

Было темно и воняло чем-то неприятным вперемешку с терпким запахом алкоголя, впитавшимся в стены. Теперь Джон лежал не на асфальте или смертном одре, а на самой обычной скрипучей кровати, причем на животе.

— Как самочувствие? — послышался знакомый голос справа.

Джону пришлось повернуть голову в другую сторону, чтобы встретиться с собеседником глазами, и сделал он это не без труда: несмотря на тонну обезболивающих, голова раскалывалась и гудела, как чугунная бочка, выпитая днем ранее, хотя Джон отчетливо помнил, что ничего такого не делал, однако память легко могла его подводить. Спина также болела жгучим жаром и пульсировала в такт биения сердца, а уши заполнял далекий свист, который, наряду с головокружением, создавал эффект падения в бесконечную бездну.

— Живой, — ответил он хрипло.

— Знаменитого Синигами, Бога смерти, убившего известного Бостонского рубаку, вырубил какой-то доходяга с битой. Я даже не могу сказать, что в мое время Охотники были другими, потому что это и есть мое время. Наше время.

— Там были десятки Теней.

Оправдание так себе, но Джон знал, что его ожидает, когда вынимал чеку.

— Уверен, что так оно и было, только тебя чуть не вырубили не Тени, а другой Охотник.

— Знаю-знаю.

— Ты своей выходкой такой переполох устроил, что к тебе полгорода Охотников сбежалось, вот первый и огрел тебя дубиной по башке, приняв за Тень. Наверно, Охотникам стоит носить что-нибудь посветлей. Тебе еще повезло, что ни один вбитый в биту гвоздь не пробил тебе голову. — Бобби постучал себя пальцем по черепушке, демонстрируя, как бы это выглядело.

Джон попытался приподняться на руках, но Бобби тут же его приосадил:

— Не вставай! У тебя вся спина изодрана, пришлось даже несколько швов наложить… несколько десятков. Но ты это и так все ощутил, как говорится, на собственной шкуре. Не впервой.

— Что-то я сплоховал.

— Думаешь? Ну, ты не один такой.

Позади бара у Бобби находилась небольшая пристройка, в которой на всякий случай стояло десяток коек, а также имелось немного медицинского оборудования и всевозможных лекарств. Многие пострадавшие в ночных рейдах оказывались у него, так как в больнице возникли бы неприятные вопросы: почему был на улице в комендантский час? кто напал? и что это за оружие? Организация, конечно, решила бы в конечном итоге все вопросы, но очень бы осталась недовольна.

Джон и раньше здесь бывал, но никогда не видел, чтобы все кровати были заняты, и кое-то даже лежал на полу. Еще как только он увидел стаю Теней, у него промелькнула мысль, которую теперь оформил Бобби:

— Это была подстава, — сказал он. — Кто-то специально захотел устроить мясорубку, выманив на улицы как можно больше Охотников, чтобы потом натравить на них целую ораву Теней. Кто-то хорошо это все спланировал.

— А как же в остальных боро: Бронкс и Куинс?

— У них ничего подобного не было. В Бруклине больше всего людей, а значит, и Охотников, поэтому, полагаю, резню решили устроить именно здесь. Честно говоря, в Бронксе и Куинсе мало того что ничего подобного не произошло, так там Тени на следующие пару ночей вообще затаились, вот и тут сверху считали, что будет так же.

— Но просчитались.

Бобби мрачно кивнул. Каждый из Охотников был ему за место сына, которого он потерял в Великой Катастрофе, а потому каждую чужую рану и смерть он воспринимал как свою собственную. Об этом знали немногие.

— Сколько? — спросил Джон после минутного молчания.

— Ночь еще не кончилась, — ответил Бобби. — Раненых не менее тридцати, серьезные только здесь, так что человек пятнадцать, я не считал. Убитых десяток, может, больше, утром будет точная цифра. Какой же я дурак. — Бобби схватил себя за волосы руками, чьи ладони от старых порезов походили на древесную кору.

— Ты не виноват. Сегодня Джону не давались слова.

— Всегда кто-то виноват. Сегодня этот кто-то — я. Надо было разбить вас на группы хотя бы человека по три, но мой разум затуманил гнев, и остальным пришлось за это поплатиться.

Джон хотел что-то ответить, но понял, что лучше от его слов никому не станет, особенно учитывая, что сегодня он не склонен на красноречивые фразы. Еще он хотел спросить о мече, оставленном в переулке, но это казалось более чем неуместно в данный момент.

Бобби встал со стула и молча обошел остальных пациентов, все они спали под действием обезболивающих, и Джону очень хотелось оказаться на их месте.

Уходя, бармен обернулся к Джону:

— Я рад, что ты жив.

Джон очень не любил ранений, тем более серьезных, выводящих из игры. Все остальные могли убивать время сном, который, как говорят, ускоряет поправку, но Джон спать не мог. Он не спал даже на хирургическом столе, когда Бобби сдирал с него кожу и вырывал мышцы — по крайне мере, ощущения были именно такими. Да, обезболивающие снимали бо́льшую часть боли, но осознание происходящего никуда не девалось, даже под кайфом.

— Не слабо тебя потрепало, — заговорил Мефисто, — я даже испугался, что ты уже труп. Мы — трупы.

— Заткнись, — сквозь зубы процедил Джон.

— Тебе же скучно, неужели не хочешь поговорить?

— Предпочитаю разговаривать с реальными существами.

— С белочками, мышами и улитками? Давай, не ломайся.

— Ты когда-нибудь заткнешься?

— Ну, наверно, с твоей смертью.

— Не искушай меня.

Джону пришлось проваляться в койке два дня, прежде чем он все же смог встать, пересилив боль в спине. Раны у Охотников заживают чуть быстрее, чем у обычных людей, но для того, кто никогда не спит, это словно целая вечность.

Бобби, придя очередной раз на осмотр раненых, предоставил неутешительный итог захлопывания ловушки недавней ночью: четырнадцать убитых, тринадцать серьезно раненых, один из которых и сам Джон. Пара человек вообще лишилась по одной руке, став калеками. Следующие две ночи мало кто рисковал выходить на улицы ночью, а если кто и появлялся, то только в большой компании. Они заявляли, что за все время так и не встретили ни одной Тени.

Джон вышел в зал под вечер, когда солнце еще не зашло за горизонт, но бар уже открылся: многим приходилось добираться издалека, хотя были и другие бары, а рисковать разгуливать ночью пока никто не желал.

За стойкой стоял Бобби, а перед ним сидело двое: Машери и Мультголова, попивающий свой любимый коньяк через трубочку.

— Ты бы еще отдохнул, — мягко сказал Бобби, заметив Джона, выходящего из дверного проема.

— Нет сил там больше лежать. — Джон кивком поприветствовал сидящих за стойкой. — Как дела? — спросил он.

— Хреново, — отозвалась Машери, и по ее голосу Джон понял, что это уже не та девушка, которая плакала по потере Тора. Мультголова кивнул, соглашаясь.

— Вы хотя бы не ранены.

— Зато другие ранены и убиты. Мы, блять, вышли на улицы мстить за нашего, а вместо этого лишились еще больше. Нас развели как лохов каких-то! — Она сильно ударила кулаком по стойке, за что получила неодобрительный взгляд бармена. Мультголова снова закивал, как болванчик, после чего допил через трубочку порцию коньяка и жестом попросил добавки.

Мультголова носил маску улыбающейся мультяшной мыши. Всегда. Никто не знал его имени, как и настоящей внешности. И еще он никогда не разговаривал. Некоторые считали, что он просто немой, а маска вообще приклеена к его лицу, другие уверяли, что из-за приклеенной маски он как раз и не разговаривает — рот, мол, тоже заклеен, не считая небольшого участка в центре губ, через который он ест и пьет посредством трубочки. Есть даже те, кто утверждает, что он вроде как очень известный человек, у которого узнаваемы и лицо, и голос, поэтому он скрывает их за маской и молчанием. Однако спрашивать об этом у него никто не желал рисковать — Мультголова славился взрывным нравом и злопамятностью, он мог ничего не предпринимать месяцами, а потом ударить в спину в самый неожиданный момент. Настоящий маньяк.

— Что говорят наверху? — поинтересовался Джон, принимая от Бобби стакан с виски.

— А что они должны говорить? Говорят быть ос

...