Поль Валери тоже принадлежал к числу тех, кто не считал, что история может чему-то научить. В 1931 году, после Первой мировой войны и накануне Второй, он видел, как, например, в Германии история, использованная в национальных интересах, превратилась в опасное идеологическое оружие: «История — самый опасный продукт, вырабатываемый химией интеллекта. Свойства ее хорошо известны. Она вызывает мечты, опьяняет народы, порождает в них ложные воспоминания, усугубляет их рефлексы, растравляет их старые язвы, смущает их покой, ведет их к мании величия или преследования и делает нации горькими, спесивыми, невыносимыми и суетными». И далее продолжает: «История оправдывает любое желание. Она, строго говоря, ничему не учит, ибо содержит все и дает примеры всего»
Поскольку самосознание большинства наций опирается на исторические события и память о них, увековеченную памятниками и возобновляемую определенными датами, знакомство с эволюцией национальных нарративов может стать важным ключом к историческому образованию граждан, а также помочь школьникам понять контекст событий и вооружиться против антисемитизма и ксенофобии.
Хотя Макс Вебер считал, что «отрицательный опыт не ведет к прогрессу, а насилие всегда порождает насилие»444, сегодня мы знаем, как можно выйти из спирали насилия, а именно с помощью новой мемориальной культуры.
Коллективная самосакрализация осуществляется через понятие чести. Как и священное, честь может быть поругана и запятнана. Отсюда возникает опасный психологический комплекс, оправдывающий и мобилизующий массовое насилие.
В этом смысле достоинство есть не первое, что отличает человека, а последнее, чего он лишается, когда его низводят до уязвимого тела, которое истязают, эксплуатируют и уничтожают.
Йоас отмечает общую склонность людей канонизировать все что угодно: «Канонизировать можно множество людей и коллективов, предметов и идей: правителя и страну, народ и нацию, расу или класс, науку или искусство, церковь или товары и рынок».
Символ веры был заменен воинской присягой, Библия — национальными мифами, святые — великими деятелями культуры и историческими героями, религиозный культ — новыми фестивалями и праздниками, песнями и демонстрациями.
Поэтому 1948 год связан с двумя противоречивыми нарративами, которые по-прежнему бросают друг другу вызов: триумфальным нарративом об основании Государства Израиль и травматическим нарративом об утрате родины, культуры, основ существования и идентичности палестинцев.
В определенном смысле евреи обречены помнить о палестинцах, потерявших свои дома и родину, и по-разному рассказывать их историю, поскольку она неразрывно связана с тем, как сами евреи обрели свои дома и свою родину».
