На этом мистер Хок внезапно закончил свою речь. Благодаря его умению держаться, выразительному лицу и отличной дикции она произвела более сильное впечатление на слушателей, чем может показаться читателю на основании ее содержания. Сила этого человека заключалась в большей степени в нем самом, чем в его словах. Что же касается последней таинственной фразы о том, что он слышал голос в ночи, то она оказала магическое действие: все присутствующие потупили взоры, каждый в глубине души почти уж уверовал, что он и есть тот избранник Божий, ради которого Господь послал мистера Хока в Кембридж. Даже если это было и не так, каждый из них почувствовал, что теперь впервые в жизни встретился с человеком, который получил весть от Всемогущего, и они, таким образом, внезапно оказались во сто крат ближе к чудесам Нового Завета. Эрнест и его друзья были поражены, чтобы не сказать испуганы, и как бы по молчаливому согласию все вместе подошли к мистеру Хоку поблагодарить его за проповедь, смиренно и почтительно пожелали спокойной ночи Бэдкоку и остальным симеонитам и покинули комнату. Они не услышали ничего такого, чего не слышали всю жизнь; как же тогда случилось, что они были так ошеломлены всем этим? Полагаю, произошло это отчасти потому, что в последнее время их образ мыслей стал серьезнее, и они сделались восприимчивыми к подобному воздействию, отчасти потому, что проповедь, звучавшая в комнате, казалась каждому из них обращенной непосредственно к нему, а отчасти благодаря логической последовательности, отсутствию преувеличений и выражению глубокой убежденности, с какими произнес свою речь мистер Хок. Его простота и очевидная серьезность произвели на них впечатление еще до того, как он упомянул о своей особой миссии, но именно она возымела решающее действие, и слова «не я ли, Господи?» звучали в сердце каждого, когда они в задумчивости шли домой по залитым лунным светом дворикам и переходам.
Не знаю, что происходило у симеонитов после того, как компания Эрнеста покинула их, но они превысили бы силы человеческие, если бы не испытали ликования от результатов вечера. Как же, один из друзей Эрнеста был членом спортивной команды университета, и он посетил комнату Бэдкока и скромно удалился, пожелав спокойной ночи так же кротко, как каждый из них. Это было немалое дело — добиться такого успеха.
Я представляю вам эти соображения как простой вопрос выгоды, если столь обыденное выражение может быть простительно. В этом нет ничего низкого или недостойного, как некоторые в последнее время заявляли, ибо вся природа свидетельствует, что ничто так не угодно Богу, как просвещенный взгляд на наши личные интересы. Не позволяйте никому вводить вас в заблуждение на сей счет, это просто вопрос факта — случались некоторые вещи или нет? Если они случались, то не разумно ли предположить, что вы сделаете себя и других счастливее, следуя той или иной линии поведения?
Если же, напротив, сердце ваше обращено к Богу, и вы в числе тех, для кого Христос умер не напрасно; если, одним словом, вы придаете ценность вашему вечному блаженству, то пожертвуете дружбой с сим миром; для своего спасения вы должны сделать выбор между Богом и мамоной, ибо невозможно служить им обоим.
Мои дорогие юные друзья, тесны врата и узок путь, ведущий к жизни вечной, и немногим дано обрести ее. Немногим, немногим, немногим, ибо тот, кто не пожертвует ВСЕМ во имя Христа, не жертвует ничем.
А теперь позвольте мне продолжить. Вы все знаете, что когда-нибудь нам предстоит умереть. Или если не умереть — ибо нет недостатка в знамениях, которые побуждают меня надеяться, что Господь может явиться вновь еще при жизни некоторых из нас, здесь присутствующих, — то измениться; ибо вострубит труба, и мертвые воскреснут нетленными, ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие, и тогда сбудется слово написанное: «Поглощена смерть победою».
«Таинство благочестия» Мора
После первого же экзамена выяснилось, что некоторые из них способны стать украшением колледжа; они получили значительные стипендии, которые позволили им жить с некоторым комфортом, и слились с самыми прилежными из тех, чье социальное положение было лучше, но даже таким преуспевшим, за немногим исключением, предстояло пройти долгий путь избавления от неотесанности, с которой они явились в университет, и тем не менее их происхождение легко было распознать, пока они не становились преподавателями и наставниками. Я знавал некоторых из этих людей, достигших высокого положения в мире политики или науки, и все же сохранялось в них нечто, напоминающее о лабиринте и стипендии колледжа Святого Иоанна.
отбыли или что делали, поскольку они никогда не показывались там, где другие играли в крикет или занимались лодочным спортом; обитатели лабиринта были людьми хмурыми, выглядели плохо и так же мало могли гордиться своей одеждой и манерами, как и внешностью.
Позади тогдашней часовни этого колледжа находился так называемый «лабиринт»: ветхое здание, убогие комнаты в котором занимали в основном беднейшие студенты-старшекурсники, живущие за счет стипендий, предоставленных для подготовки диплома. Многим даже в колледже Святого Иоанна было неизвестно о существовании и местонахождении лабиринта, в котором жили в основном стипендиаты; во времена Эрнеста некоторые студенты, занимавшие комнаты в первом дворе, никогда даже шагу не сделали в тот запутанный проход, который вел к лабиринту.
В лабиринте проживали люди всех возрастов, от юношей до седовласых стариков, которые поздно вступили в жизнь. Их редко можно было видеть в иных местах, кроме столовой, часовни или лекционного зала, где их манера есть, молиться и учиться вызывала неприязнь.
Во времена Эрнеста сохранилось еще довольно много симеонитов, или «симов», как их для краткости называли. В каждом колледже имелось несколько своих «симов», а их штаб располагался в Кизе, куда их влекла личность мистера Клейтона, который был в то время старшим наставником и стипендиатом колледжа Святого Иоанна.