автордың кітабынан сөз тіркестері  Путь всякой плоти

Сэмюэл Батлер

но со слонами и подсемейством свиней должен общаться сейчас как можно больше.

Они обнаружили бы, что выражение «хлеб с маслом» на скиннеровском языке означало запеченные в тесте устрицы и яблочный пирог, а слово «вода» в правильном истолковании означало «горячий джин».

Рецензентам свойственны те же страсти, что и нам, и им, как и всем другим, omne ignotum pro magnifico[3].

Один из наиболее склонных к преувеличениям еженедельников в припадке энтузиазма объявил ее самым прекрасным произведением, изданным со времен «Писем к провинциалу» Паскаля.

— Зачем мне забирать их оттуда? — спросил Эрнест в поезде, когда мы возвращались домой. — Чтобы послать в школу, где они не будут и вполовину так счастливы и где их незаконнорожденность, вполне вероятно, станет для них источником страданий? Джордж хочет работать на барже, пусть начинает с этого, и чем скорее, тем лучше; такое начало не хуже всякого другого. Затем, если он хорошо проявит себя, уж я постараюсь поощрить его усилия и помочь ему; если же он не выкажет никакого желания двигаться вперед, то зачем, спрашивается, пытаться его подталкивать?»

Далее Эрнест, видимо, прочитал проповедь о воспитании в целом и об особенностях стадий развития, через которые молодые люди должны пройти в отношении денег так же, как и в отношении развития членов тела — начиная жизнь с намного более низкой общественной ступени, чем та, на которой находятся их родители, и еще о многом другом, о чем он впоследствии писал; но я постарел, а прогулка и бодрящий воздух подействовали на меня усыпляюще, и потому, еще до того как мы миновали на обратном пути станцию Гринхит, я погрузился в освежающий сон.

Во время того же его отсутствия к чему же приучились миссис Гудхью и старая мисс Райт, как не к тому, чтобы поворачиваться на восток при произнесении Символа Веры! Теобальду это внушало еще большее отвращение, чем пение. Когда он осторожно высказал кое-что по этому поводу за обедом после службы, Шарлотта ответила: «Право же, дорогой папочка, вам следует привыкнуть называть это „Символ Веры“, а не „Верую“», и Теобальд раздраженно поморщился и фыркнул, выражая смиренное несогласие; но поскольку дух ее тетушек Джейн и Элизы был силен в Шарлотте, а дело представлялось слишком пустяковым, чтобы из-за него идти на бой, он отделался шуткой.

В день приезда Эрнест вел себя хорошо на вечерней семейной молитве, а также и на следующее утро. Отец читал отрывок о повелениях умирающего Давида Соломону относительно Семея, но Эрнеста это не волновало. В течение же этого второго дня после приезда его чувства задевали столько раз, что к вечеру он настроился вести себя плохо. Он стал на колени подле Шарлотты и произносил ответствия небрежно — не настолько небрежно, чтобы она наверняка поняла, что он делает это нарочно, но достаточно небрежно, чтобы заставить ее гадать, нарочно он это делает или нет, а когда ему нужно было произнести слова молитвы о том, чтобы Бог содеял их истинно честными и добросовестными, он сделал ударение на слове «истинно». Не знаю, заметила ли Шарлотта что-нибудь, но в остальные дни его пребывания дома она преклоняла колени поодаль от него. Эрнест ручается мне, что это была единственная язвительность, какую он допустил в продолжение всего времени, пока был в Бэттерсби.

О, за все это заплачено… Боюсь, вы не знаете, что мистер Овертон передал мне деньги тети Алетеи.

когда Эрнест сделался еще и богат, на его лице появилось выражение insouciance[1] и веселости, как у человека, у которого все в полнейшем порядке, а это способно сделать красивым и намного более неприметного человека.

Если бы университеты не были самыми плохими наставниками в мире, я бы хотел, чтобы в Оксфорде и Кембридже учредили должность преподавателя спекуляции. Однако при мысли о том, что единственные стоящие вещи, которым Оксфорд и Кембридж могут как следует выучить, — это кулинарное искусство, крикет, гребля и игры, а для них должности преподавателя не имеется, меня посещает опасение, что учреждение кафедры спекуляции приведет не к тому, что молодых людей станут учить, как надо совершать спекулятивные операции или как их не надо совершать, а к тому, что их просто превратят в спекулянтов-неудачников.