Наталья Субботина
Афера с незнакомцем
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Наталья Субботина, 2019
Снимок плиты с надписью вокруг беременной танцовщицы вызвал у зрителей кучу предположений, что же там на самом деле написано. Если верить переводу, это было заклинание, позволяющее родить от бога любви. Кто ещё сможет похвастаться, что сумел войти в контакт с богом и, главное, доказать это? О том, что ребенок ведь может и родиться, и с ним надо будет что-то делать, я как-то не задумывалась. Это будет просто ребенок. К тому же еще когда это будет? Потом. А сейчас…
18+
ISBN 978-5-0050-0878-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Наталья Черныш
Афера с незнакомцем
Если ты никогда не пойдешь в лес, с тобой никогда ничего не случится,
и твоя жизнь так и не начнется.
Красная Шапочка
1
— Мы должны вырваться из привычных рамок
восприятия, раздвинуть стены косности!
— К сожалению, когда слишком резво начинают
раздвигать стены, как правило, едет крыша.
(из беседы психиатров)
Город раскалялся медленно. С конца десятых чисел мая температура ниже тридцати градусов практически не опускалась. Раскалившись же, город начал таять на этой жаре, и приятного в этом было мало. Желтоватая дымка из выхлопа и пыли нависла над городом.
Ощущая себя курицей в раскалённой печи, безумно хотелось свежести, вдохнуть полной грудью, и не распыленной в воздухе таблицы Менделеева, а холодного, желательно морского, воздуха. Увы, дворики с их зелёной прохладой закончились, и дорога вывела меня в крикливый центр, пестрящий рекламными щитами, за которыми почти не видно домов. Выйдя на яркое солнце проспекта из тени, я не сразу заметила спрятавшегося за деревом молодого мужчину, целившегося из лука в идущую с собакой-поводырем девушку. Среди бела дня, в центре города, игнорируя текущий по своим делам людской поток.
Конечно, нынешнего человека уже мало чем удивишь, но этот милитаризованный тип своего добился. Я вот удивилась. Равнодушие окружающих меня озадачило. Допускаю, что сейчас всем всё по фиг, но не до такой же степени? Может, кино снимают, или рекламный ролик? В нашем захолустье?..
Оглядываюсь в поисках кинокамер и съёмочной группы. Ничего похожего в радиусе километра, если только они не засели где-то в доме. С другой стороны, долго раздумывать было некогда и никакие последствия в этой жизни меня уже не страшили. Киллеры — народ быстрый, судя по фильмам и репортажам новостей. Доказательство, что он киллер? У него в руках лук с наведенной на живую мишень стрелой. Сейчас застрелит её, а милиции ищи потом этого молодчика-оригинала, как ветра в поле. Извиниться никогда не поздно. Замах — и вот уже моя не по-женски увесистая сумочка обрушивается ему на затылок с глухим «пмм»! Девушка с собакой-поводырём спустилась в подземный переход, так и не узнав, что избежала смерти.
— Дзинь, — выругалась тетива, выплюнув стрелу в облака.
— А — у-у! — взвыл убивец, хватаясь за ушибленное место правой рукой и разворачиваясь ко мне со свирепым лицом. — Ты в своём уме?
— Нет, у соседа одолжила до вторника, — брякнула я, незаметно начиная пятиться к дороге, чтобы вскочить в троллейбус, или автобус, или маршрутку, да хоть чёрту на спину! Уж больно нехороший взгляд у него был, а съёмочная группа с матюгами и претензиями к испорченной плёнке так и не появилась.
Прохожие косились в нашу сторону, но помощь оказывать не желали, проходя с каменными лицами. Лица тех, кто менее озабочен жизнью, загораются любопытством — «скрытая камера» знакома многим, все явно ждут какого-то подвоха.
— Мало одолжила, значит, — голубоглазый мужик (на вид лет двадцать пять), упакованный в джинсу, наступал. — Что у тебя в сумочке — булыжники из Великой Китайской стены? — он с гримасой потёр затылок. Под язвительно улыбающимся ртом у него имелся квадратный, чётко очерченный подбородок, выдающий человека решительного.
— Да. То есть, нет, — проблеяла я с натянутой улыбкой, которая все время норовила сползти куда-то к пяткам, составив компанию испуганному сердцу. — Извините, меня ждут. — Я в уме прикидывала скорость убегания и мощность криков о помощи. Всплыл в памяти урок ОБЖ, где нас учили кричать в таких ситуациях не «Милиция, помогите, убивают!», а «Пожар!» или «У меня бомба!».
Остановка общественного транспорта была так спасительно близко. Делаю глубокий вдох для крика и сбивания противника столку.
— Где тебя ждут? В дурдоме? — стрелок резко задрал голову, выискивая стрелу, и скривился от боли, которую вызвало это опрометчивое движение в голове. — Ну вот, теперь из-за тебя одним однополым союзом станет больше.
— Из-за меня? — я даже пятиться перестала. — Так ты из этих… гомофобов, да? — На улице лето давно, все весенние обострения должны были утихнуть вроде.
— У тебя чудовищное греческое произношение, — парня перекосило, как при пытке лимонами. — Пожалей окружающих — не употребляй грецизмы.
— Спасибо, — обиделась я неожиданно. Обычно моё произношение устраивало всех учителей иностранных языков.
— Пожалуйста, — равнодушно бросил мне, засмотревшись на ножки проходившей девицы, выставленные из юбки на июльское солнце дальше некуда. «Мужчины!» — я закатила глаза. Страх постепенно отступил: какой из него убийца, просто чудик. Киллеры не болтают со свидетелями их несостоявшихся преступлений, предпочитая…
— Подожди, — он стремительно, как крутящийся стул секретарши, развернулся ко мне. Я шарахнулась назад. — Так ты что, меня видишь?!!
— Уже нет. И меня тут тоже нет, — постаралась успокоить его улыбкой. Не получилось, улыбка, скорее всего, вышла кривоватая. Буйный чудик. — Меня бабушка ждёт. Я ей пирожки с мясом несу. — Мои ноги быстро пятили меня вперёд, то есть назад. Тьфу ты!
— А красную шапочку в химчистку сдала? — парень ухмыльнулся совсем по-мальчишески, легко уперевшись охотничьим луком в землю. В голубых глазах его плескалось веселье.
Прохожие косились, но обтекали стрелка, воздерживаясь от комментариев. Солнечный свет заливал золотом его короткие, слегка вьющиеся слева, русые волосы и медовую кожу, придавая фигуре некий оттенок нереальности. Или виной всему жгучее полуденное солнце, бившее мне в глаза, а ему в спину?
— Типа того. Ой! — Незамеченный бордюр выбил почву у пятившейся меня из-под ног.
Уважаемые леди и дамы, джентльмены и рыцари вымерли. Лично констатирую сей прискорбный факт, и в качестве доказательства могу предъявить боль в отбитом копчике и содранный локоть. У него на глазах женщина падает на спину, как опрокинутая палкой черепаха, а он стоит и любуется.
— Это карма, — сказал он мне таким тоном, каким говорят, что дважды два четыре. — В следующий раз не лезь, куда не просят, — после чего протянул руку с видом величайшего одолжения. — Ушиблась?
— Да пошёл ты! — рассердилась я, и приблизившийся с другой стороны, с желанием помочь, дядечка в милой плетёной шляпе отшатнулся. — Извините! Я не вам, — но он уже удалялся, жалея, что сунулся.
— Настоящая леди назовет кошку кошкой, даже если споткнулась об нее и чуть не упала. — Стрелок откровенно забавлялся. Может, в самом деле, скрытая камера где-то? — Я вижу, что ты — не леди.
— Я тоже вижу, что ты не леди, — процедила я сквозь зубы, воочию узрев, что импортные колготки «летят» быстрее местных. Так спешила с работы, что забыла их снять, а еще иду и думаю, чего мне так жарко? Чудовищная стрелка на левой ноге спереди пробежалась от пальцев до того места, где ноги теряют своё гордое имя. Даже вставать с тротуара не хотелось. А всё начальство виновато, которое требует соблюдать дресс-код и даже в жару скрывать от мужчин под одеждой, что у нас, женщин, есть голые ноги, голые руки и другие провоцирующие части тела. — Что здесь смешного? — поднимаю на него глаза.
— Может то, что ты беседуешь сама с собой вслух посреди улицы? — Прохожие уже опасливо обходили нас обоих. — Как, говоришь, тебя зовут? — спросил чудак в голубых джинсах, присев на корточки и уставившись на мои коленки. Я чисто машинально одёрнула юбку вниз.
— Меня не зовут, я обычно сама прихожу, — прихватив ушибленную гордость и сумочку под мышку, я похромала к скамейке на остановке, надменно отвергнув всяческую помощь. Перевешенный через руку пиджак очень хотелось выбросить в ближайшие кусты.
Не то чтобы я ненавижу жару, но приятного в высоких температурах мало, честно говоря. Жару я люблю, но только в нерабочее время и при наличии поблизости водоёма. А вот в городе, да ещё и в трудовые будни, это просто медленно убивает. Термометры бьют рекорды день ото дня, отмечая очередной скачок градусов вверх новым количеством пострадавших от тепловых и солнечных ударов.
Пластиковый остановочный павильон разогрелся, как духовка после дня выпекания пирогов. Здесь можно было высиживать цыплят без инкубатора и, естественно, тут можно было побыть в одиночестве.
— Обиделась? — услышав этот голос, я заскрипела зубами, мысленно пожелав его обладателю провалиться в тартарары.
— А ведь это мне надо обижаться. Знаешь, как голова гудит? — он присел рядом со мной, не дав времени избавиться от рваных колготок. Этот голос — низкий, чувственный — вполне мог проходить в суде как оружие поражения ближнего действия.
— Заслужил, — буркнула я, сама прекрасно понимая, что начинаю попадать под действие его обаяния. Ну что он ко мне прилип, у меня копчик, между прочим, тоже…
— Я ведь на работе, при исполнении пострадал, можно сказать, — несостоявшийся убийца выжидающе посмотрел на меня. — Почему не спрашиваешь на какой работе? — В голубых глазах плеснула обида.
— Жить хочу. — Чтобы отвлечься, я стала разглядывать ноющие ссадины на локте. Рукав белой шелковой блузки совершенно не пострадал, в отличие от самой руки.
— Прости? Ты за кого меня приняла? За наёмного убийцу? Нет, правда? — Моё смущение его добило: стрелок жизнерадостно захохотал. Откинулся назад, не рассчитал, и со всей силы стукнулся затылком о стенку павильона. Хорошо. Не то чтобы я садистка, но приятно видеть, что кармы не избежать никому.
— Ой-ой! — потёр ушиб. — Может, познакомимся? — предложил дружелюбно. — Ты мне нравишься. Где такие красавицы водятся только?
— Со мной не надо знакомиться, — уверяю, искоса разглядывая его.
— А может?
— Не нужно. — До этого мне не доводилось еще видеть, чтобы светлая оболочка зрачка была обведена тонким черным кружочком.
— Почему? — искренне недоумевал горе-стрелок.
— Мне с вами будет скучно, а вам со мной непонятно.
— Но почему!?
— Потому что мне уже скучно, а вам уже непонятно. — Этот приём был отработан многократно и ни разу еще не давал сбоя. Обижались мужики.
— Ну, ты даёшь… — он озадаченно почесал в затылке. — Ель, — добавил тут же.
— Сам ты ель, — не осталась в долгу я, но шёпотом, хотя поблизости никого не было — умные люди толпились в ожидании транспорта под тремя чахлыми липками, пытающимися расти из асфальтового плена.
— Ты не поняла, — фыркнул, откидывая назад прядь золотистых волос небрежным жестом. Плетеный кожаный браслет, чуть потертый, на левом запястье. — Говорят, что меня зовут Лель. — Сейчас он казался вполне нормальным человеком. — А тебя?
— Шёл бы ты, лесом, а? — тоскливо предлагаю ему, не особо, впрочем, надеясь на успех.
— Я тебе не нравлюсь? — с детской обидой воскликнул Лель, положив лук на колени. Видимо, мой взгляд выдал, что думают о нём. — Ты не подумай, что я напрашиваюсь на комплименты, но обычно женщины находят меня весьма привлекательным.
Немного Казанова, немного Дон-Жуан, а в остальном — манеры сорванца, забывшего, что он вырос. Убойная смесь.
— Совсем-совсем не в твоём вкусе? — с долей обиды переспросил он.
— Совсем не в моём, — отрезала я, раздражаясь от его соседства, от порванных колготок, от нескончаемой жары, от…
— Любишь «латинос»? Азиатов? Афроамериканцев? — деловито начал уточнять неприкаянный стрелец.
— Причём тут, кто мне нравится? Серо-буро-малиновые в кубик! Иди занимайся своей работой, что ты ко мне привязался?!
— Работа не волк, — небрежно отмахнулся парень и положил мою ногу со стрелкой себе на колени. Сказать ему, что у меня попа болит, а не нога? Нет уж!
А потом мне сразу стало подозрительно спокойно, как будто обпилась антидепрессантов и улеглась в комнате с полной звукоизоляцией на десять пуховых перин. Из глубины души поднялось желание выразить этому замечательному человеку, мужчине, всю нежность и благодарность, скопившиеся во мне за двадцать с лишним лет. У него такая очаровательная ямочка на правой щеке, когда он улыбается. Я ж его всю жизнь ждала!
— А-у-у-у-у! — взвыл герой, отбросив мою конечность как ядовитую змею. — Ты зачем в меня ногтями впилась, ненормальная?! — Лель тряс рукой, где алыми капельками наливались пять глубоких полумесяцев от ногтей.
— Прости. Мне стало так хорошо, что я решила проверить, не снится ли мне это. Так всегда советуют делать.
— Надо щипать. Да не менЯ-аа! — Стрелок опасливо отодвинул от меня все части своего тела. Райские ощущения пропали без следа. Мсье у нас гипнотизёр. Ну-ну.
Мои глаза волей-неволей замечали, что немногочисленные прохожие и будущие пассажиры, имевшие несчастье оказаться в этот полдень на одной со мной остановке, косились и перешептывались, обсуждая нас. Тем лучше, будут свидетелями.
— Ты на самом деле свихнулась? — помолчав, спросил Лель. Чем-то ему моя персона глянулась, повезло же. — Или наркоманка? — он преодолел неприязнь в угоду любопытству. — Учти, меня нормальные люди — как вон те на остановке — не видят обычно. Для окружающих ты сейчас беседуешь сама с собой, если тебе интересно.
— Я была нормальной, пока чёрт не толкнул меня под руку связаться с тобой. Теперь сижу вот и беседую с пустым местом. — Мне даже стало интересно, кто он такой на самом деле?
— Я не пустое место, — оскорбился голубоглазый. — Ты меня прекрасно видишь вот. Просто для того чтобы меня увидеть, нужно иметь определённое состояние души, или тела. Сумасшедшие, алкоголики, животные, медиумы, влюблённые, естественно…
— Ты кто? Белая горячка — что ли? — изумилась я. Такой жизненный поворот был весьма неожиданным.
— С виду вполне воспитанная девица, а мысли грязнее некуда, — укоризненно произнес Лель, потирая оцарапанную руку. — Я не понимаю, как такое возможно.
— У каждой «воспитанной девицы», как ты говоришь, море грязных мыслей, открою тебе секрет.
— Да я про то, почему ты меня видишь. У тебя в роду ясновидящие, ведьмы, колдуны, гадалки, жрецы были? — он нахмурился, став похожим на наклонившего морду шар-пея.
— Нет, — опешила я. Родословное древо свое мне было известно не дальше пары веток, и ветки эти были вполне нормальными.
— Алкоголизмом родители, дедушки-бабушки страдали? Умственно отсталые, одержимые, блаженные в семье имелись?
— Господи, ты что — нарколог? Какое тебе дело до моих родственников и их отклонений? — возмутилась я.
— Кто-о? — опешил парень, едва не выронив лук. Принявшая на свой счёт обвинение, проходившая мимо тётенька с авоськами, которые хотела пристроить на скамейку в павильоне, стрелой вылетела от нас и ворвалась в уже собиравшийся отходить автобус. Автобус клацнул челюстями дверей, зажав подол юбки резвой дамочки, и укатил, бликуя на солнце плавящимися стеклами.
— Всё сходится: и вопросы, и то, что тебя видят люди в определённом состоянии души или тела. Вот только что ты делал с луком? Отстреливал неизлечимых пациентов? — Беседа получалась дикая и по-своему логичная. Я заметила у него на шее сбоку татуировку в этническом стиле. Солярные символы сейчас редкость. — В дурдом на постоянное местожительства стремишься?
— Это по тебе дурдом плачет! — сердито фыркнул он. — Воображение у тебя — дай бог каждому писателю.
— То есть, ты не нарколог? — уточнила я. — Обидно.
— Что я не нарколог?!
— Такая версия рухнула. Остаётся вариант «б», — со вздохом посмотрела на него.
— Что ещё за «б»? — подозрительно поинтересовался брюнет, загородившись луком.
— Понятия не имею. Но раз не сработал вариант «а», в действие вступает вариант «б». Это логика.
— У меня ощущение, что тебя тоже кто-то по голове стукнул, — интимно склонившись к моему уху, проговорил Лель. — Признайся.
— Увы, нет. — Встаю. Хоть бы уж гроза какая разразилась, принеся с собой свежесть. — Мне действительно пора домой.
— Ты даже не сказала, как тебя зовут.
— Оставим это для нашей следующей встречи, хотя я искренне надеюсь, что её не будет.
— То есть, увидев меня на одной стороне улицы, ты перейдёшь на другую сторону? — В его глазах промелькнуло что-то и пропало. Только губы продолжали улыбаться.
Хмыкаю и отправляюсь ловить маршрутку, спиной чувствуя провожающий взгляд. По дороге домой, я нет-нет, да и возвращалась мыслями к симпатичному, но странному типу с луком.
— Мавра! Ты чего на ходу спишь? — Юлька, стоявшая у нашего подъезда с белым английским бульдогом, схватила меня за плечо. — Ау, Земля вызывает Венеру! — помахала рукой перед моими глазами соседка по этажу и моя лучшая подруга.
— Привет! — улыбаюсь в ответ. Её пёс с хрюканьем завертелся между нами, смешно виляя толстой попой.
— Ты в порядке? — Мой потрепанный вид справедливо вызывает у нее недоверие.
— Работа доконала, — глажу хрюкающего кобеля, похожего на оживший пуфик, который сменил подозрительность на желание приласкаться. Мне восторженно обслюнявили всю руку и обе ноги. — Задумалась и спотыкнулась о бордюр, выйдя с архива нашего.
Раскалённая за день земля теперь отдавала жар назад. Даже самые фанатичные любители жары начали мечтать о дожде. Господи, хоть бы маленький дождик пролился, а?
— Бросай ты возиться с бумажками — не твое это! Вот у меня действительно работа не для слабонервных. Попробуй сутки руководить сотней капризных мужиков. — Юлька цвела и пахла, опровергая собственные слова. К тому же, работать диспетчером в такси ей нравилось. — Кончай глупостями заниматься и переходи к нам. У нас холостяков знаешь сколько!
— Я подумаю, — обещаю ей в очередной раз. Высокая, фигуристая шатенка с шоколадными глазами шла по жизни с улыбкой и гордо поднятой головой. Мужчины не просто оборачивались ей вслед, а с удовольствием были готовы идти за ней хоть к чёрту на рога.
Подружились мы сразу, как я переехала в квартиру сестрицы. Мировая девка — иначе не скажешь. Если нужно охарактеризовать человека, то с ней бы я в разведку пошла. Замуж Юлька выскочила, проработав всего полгода, причём отхватила сразу зам. директора — привлекательного и ревнивого. Но работа в мужском коллективе ей так нравилась, что даже большую часть беременности их сыном Юлька провела у микрофона. Об изменах и речи не шло, брак был по любви, дело было в самой атмосфере флирта. Её декрет был одним из самых коротких, наверное, — месяц. Дома ей решительно не сиделось, к несчастью для мужа.
— Представляешь, сегодня гуляем. Останавливается тетка и спрашивает: «Это какая у вас порода?» Я ей «бульдог». И дальше она мне тааааким тоном говорит, что хочется дать по голове, прям эксперты по породе у нас тетки на улицах: «Чееего? Вы что, вас обманули, никакой у вас не бульдог». Я в ужасе: «А кто это, по-вашему?» И слышу: «Ну вы, дэушка, наверно, не в курсе, это же бультерьер! Их вывели для заваливания быков!!! Так в книжке написали… Я ТАКИХ вообще боюсь ужасно! А, кстати, почему он у вас не злой?»
Мы рассмеялись. Неособаченный народ упорно не хотел признавать английского бульдога за породу как таковую. Жупик уже кем-то только не был, если верить репликам прохожих. Юлька грозилась скоро книжку издать с цитатами. По малолетству английского бульдожку часто называли шар-пеем, видимо из-за складочек, затем мопсом с неправильным окрасом (хороший такой мопс, откормленный — двадцать два кг), недавно стал боксером, перекормленным — потому вверх и не растет из-за избытка веса, да еще и уши не обрезаны — а так обыкновенный боксер! Но самое лучшее определение ему дал мальчик на улице «игрушка с челюстью шагающего экскаватора»! Еще почему-то часто спрашивают, спит ли Жупик с ними в кровати, хотя кому какое дело?
Вопль автомобильной сигнализации прямо за спиной заставил нас подскочить. Оборачиваемся с Юлькой на звук и видим, как девчонка лет шести разбегается — и с размаху плашмя — падает на капот новенького «форда». Ничего себе у детей игры пошли! Не успели мы открыть рот и высказать все, что думаем по этому поводу, а из окна на восьмом этаже высунулась злая мужская физиономия. Мужик был уже готов порвать всех и вся, но, увидев вместо автоугонщиков дитя с бантами, подавился всеми четырьмя томами мата. Девчонка расплылась в довольной улыбке, сползла с капота и закричала на весь двор:
— Пап, можно я ещё немного погуляю?
— Сколько раз я тебя просил, Рита! Есть же домофон, в конце концов, — гаркает отец. Золотые кудряшки собраны в задорные хвостики, футболка с зайцем и розовые бриджики, а глазки с надеждой смотрят на любимого всемогущего папочку. — Хорошо, — оттаивает папа, — погуляй еще пятнадцать минут — и домой.
Счастливое дитя вприпрыжку уносится в сторону детской площадки, оставив нас стоять с открытым ртом.
— Не смей! Вон травка, — Юлька, заметив попытки Жупика нагадить на тротуар, кинулась к псу.
— Ну, я пойду! — машу рукой. — Заходи, как будет время.
— Сама не пропадай!
Дом встретил тишиной. Шлепаю в ванную, морщась от дергающей боли в ушибленных местах. Все, что мне сейчас нужно — это ванна, бокал чего-нибудь холодного и новая жизнь.
2
Всё самое удивительное и интересное случается
с девушкой, когда она не накрашена (с).
С закрытыми глазами стремительно добегаю от кровати до туалета, спеша расстаться с содержимым желудка. Постояв полминуты над «белым фаянсовым другом» и убедившись, что дальше можно отдать только внутренности, я, кряхтя, встала с коленок. Хорошо, что коврик у меня в ванной мягкий, хоть и прорезиненный. Чтобы я еще хоть раз согласилась отмечать на природе народные праздники… Даже не помню, как попала вчера домой, только то, что на минутку прикрыла глаза у костра.
— На. — Мужской голос и стакан воды не сразу были восприняты моим сознанием, ещё не оклемавшимся после чересчур энергичного пробуждения. Благодарно приняв стакан, я прополоскала рот и допила остаток воды. По мере того, как жидкость возрождала организм к жизни, сознание растормозилось — и я подавилась последним глотком.
— Спокойно, — ласково сказали мне, хлопая ладонью по моей спине, как хлопушкой по пропылившемуся ковру. — Всё? Ещё похлопать?
Испуганно мотая головой, я разогнулась. Живу я сейчас одна, на личном фронте долговременное затишье, тогда выходит, что я притащила кого-то со вчерашнего гульбища? Или он меня притащил? Ничегошеньки не помню. «Переспали — не переспали» подавно осталось где-то в тумане утраченных воспоминаний. Хотя лицо вроде знакомое. Надо было как-то реагировать на его присутствие.
Мои красные, как у топившейся белой мыши, глаза-щёлочки хмуро изучали мужскую особь. Миленькие жёлтые шорты по колено, белая футболка с рисунком вороного жеребца, восседающего на «харлее» и подписью вверху «Машина любви».
— Кха-кха… — прочистила горло, сама испугавшись хрипатого голоса. Что же было в той выпивке намешано, раз у меня в голове такая каша? — Спасибо.
— На здоровье. — Парень явно ожидал от меня какой-то другой реакции.
— Ты вчера был просто… блеск, — стараюсь говорить тише, щадя раздувшуюся стеклянную голову, в которой каждый звук отдается губительным звоном. — Мне нужно сейчас ну, ты понимаешь…
— Привести себя в порядок? — милостиво подбрасывает мне фразу.
— Да.
— А, может, мы вместе?.. — игриво стрелял бровями, выталкиваемый из ванной, неопознанный любовник.
— Нет! — скривившись от собственной громогласности, выпихиваю его и быстро захлопываю дверь. — Уф!
Избегая зеркала над раковиной, включаю воду, чтобы принять контрастный душ. «Заткнись, зеркальце! Я просто накраситься пришла». Красть у меня нечего, моей гудящей голове было плевать на любые мысли, потому что между висками билась гулкая больная тишина. Так, сначала горячая вода…
Когда утренняя свежесть снизошла и на меня грешную, я выскочила из ванны. Лёгкий макияж — гость, всё-таки. С одеждой возникли проблемы, поэтому телу пришлось ограничиться коротким полотенцем и чёрными гипюровыми трусиками-шортиками. Так и не вспомнив, кто мой гость такой, и выпятив грудь колесом как главный отвлекающий внимание фактор, я покинула ванную. И так уже дважды стучал в дверь, чтобы поторопилась.
— Ну, заходите, девушка, раз уж залетели! — заявили мне, как будто это я случайно заскочила в гости. — Это анекдот такой, знаешь? Про девушку, которая врывается к гинекологу. Кстати, что ты там делала столько времени — хотела утопиться? — он, сложив руки на груди, ждал меня у стены. Его глаза с удовольствием обследовали моё полуобнаженное тело, прошествовавшее мимо.
— С какой стати мне топиться? — по дороге в спальню нашла почти свежую, рваную в нужных местах футболку, заброшенную на дверь. В самой спальне обнаружился форменный кавардак из одежды: лифчик болтался на шкафу, сарафан закрывал монитор компьютера, один чулок (откуда он взялся?) свисал с люстры, второго не было видно, а из шкафа была вывалена вся одежда. Что тут делали? Искали клад? Устроили маленькую оргию? Под стулом мелькнули джинсовые шортики. Сойдёт. — Отвернись!
— Зачем? — не понял он. — Я уже видел здесь всё.
— Меня не волнует, что ты видел, а что упустил, — дождавшись, когда ко мне повернётся его спина, переодеваюсь. — Так как говоришь, тебя зовут? — извиваясь, влезаю в шортики. — Завтракать будешь? — не получив ответа, ныряю в футболку. — Пошли на кухню… ээ? — Имя его я вспомнила бы разве что под гипнозом, но что-то рядом ни одного доброго гипнотизёра не было видно.
— Ты не помнишь? — Сей факт его прямо убил, если судить по голосу. — Я думал, женщины ничего не забывают, как слоны, — заявил он, следуя за мной по пятам на кухню.
— А ты мне напомни. — По пути с облегчением замечаю, что зал не пострадал и имеет почти образцовый вид. Похоже, нам хватило спальни. Чем он занимался, пока я была в ванной? Хоть бы чайник поставил, не говоря уж о банальной яичнице. Мужчины!
— Что напомнить? — с подозрением спросил он.
— Всё. Кто ты? Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Сколько у тебя детей?
Густые, слегка вьющиеся золотистые волосы. Красиво очерченные губы и волевой подбородок. Его лицо упорно кажется знакомым: наверное, мы вместе возвращалась с Купальских игрищ. Не в коридоре же я его встретила и сюда затащила. А куда делись Ольга с мужем? Черт, не помню ничего.
Чайник бодро забулькал водой, а я нырнула в холодильник. Не густо. И кушать зверски хочется. Устроить скандал с изгнанием, что ли, чтобы самой больше досталось? Ладно, он-то не виноват, если задуматься. Накормим, а уже потом изгоним.
— Говорят, что меня зовут Лель.
Керамическая маслёнка выпала из рук и замерзший кусок масла, шлепнувшись мне на ногу, отскочил под стул. Моя спина медленно распрямилась. Холодильник мягко чпокнул, закрываясь.
— О-о-о-о не-е-ет! — Память услужливо, как будто только и ждала этих слов, выдала события недельной давности. Как можно было забыть такое бредовое знакомство?!
Лель, на всякий случай, отступил, уперевшись в стенку — кухня-то маленькая. Стенка с встроенной техникой занимала большую часть пространства. Оставшиеся свободными метры делили выросший под потолок холодильник и обеденный стол, в сопровождении углового диванчика.
— Скажи мне, что я сплю, — с надеждой смотрю на гостя.
— Не думаю, — осторожно покачал головой тот.
— Хорошо (хотя, что же тут хорошего может быть?), — гляжу на него тоскливо, вытаскивая масло из-под стула. — Объясни мне тогда, как меня нашёл? — любопытствую, сдувая микробов с масла и водружая его в масленку на столе. Всегда знала, что город — это большая деревня. Четверо знакомы друг через друга со всем городом.
— Меня родила… — со вздохом начал гость.
Чем больше узнаю незваных гостей, тем больше люблю татар.
— Так много знать мне не надо, — машинально убираю с плиты вскипевший чайник. — Начни с того, как ты сюда попал.
— Не уверен… Как бы тебе помягче сказать?.. — начал мямлить Лель, уставившись на низ моего живота.
— Говори как есть, — внутренне я была готова ко всему, в том числе и к тому, что подхватила от него какую-то дрянь. Только ноги немного дрожали где-то в коленках.
— Ты читала некоторое время назад заклинание, помнишь? — осторожно спросил он.
— Это-то причём здесь? — растерялась я. Для одного похмельного утра сложностей было слишком много. — Я тебя спрашиваю, как ты сюда попал? — Пытаюсь вспомнить лица всех, кого видела на гулянии. Нет, его там точно не было — я бы заметила.
— Я и пытаюсь ответить! — огрызнулся парень. — Отойди, ты же босиком. Где у тебя мусорное ведро? Угу.
— Мне не надо с начала времён. Как ты сюда попал? — захотелось убить того, кто подкинул мне такую свинью. И заодно узнать, как сюда попала я сама. Скорее всего, завезли Оля с мужем.
— Пришёл, — ответил он, неловко пожав плечами.
— Просто вот так взял и пришел? Как это? Адрес откуда узнал? — Мысли передвигались по голове медленно-медленно. — Ты за мной вчера следил? — запоздало осенило меня нехорошее подозрение.
— Очень надо, — фыркнул он. — Ты тугодумка от природы или брала уроки? Я ведь пытаюсь…
— На себя посмотри.
— Для меня найти кого-либо не составит труда, — объяснил Лель надменно, скрестив на груди руки. — Как для тебя найти проблему на свои вторые девяносто.
— Хам! — я села на стул. Желудок предательски заурчал.
Разыграв тугоухость, Лель начал деловито готовить стол к завтраку. Для человека, который у меня дома первый раз, он слишком хорошо ориентировался, где что стоит. На клеенчатой скатерти быстро появились бутерброды с сыром, мармелад, хлеб, варенье в чашке из шкафа. Он все тщательно и долго обнюхивал, прежде чем выставить на стол. Конечно, готовлю я не часто, но дежурные продукты у меня всегда первой свежести. Сковородка с удовольствием приняла на себя разбитые яйца с кусочками колбасы и зеленью.
— Я тоже не в восторге от наших встреч, но кто же виноват, что люди никогда не думают о последствиях? — сказал он, переворачивая лопаткой яичницу.
Думаю, и о последствиях в том числе. Только разумного объяснение появления у меня на кухне этого типа не нашлось. Чего он хочет? Кто он? Псих?
— Ешь, — передо мной плюхнули тарелку с занюханной, почти до исчезновения запаха, яичницей. — Может быть, сытая ты более нормальная.
— А в квартиру ты как попал? — я застыла с вилкой и ножом. Ножом обычно я только в ресторане пользуюсь, а тут схватилась на всякий случай.
— Было не заперто, — ошарашил он меня.
«Это надо же так напиться! — подумала я. — Так ведь убьют и ограбят, а я и не узнаю. Собаку, что ли завести?» Шальная мысль завести собаку периодически наведывалась в мою голову, чаще всего это происходило после просмотра очередного фильма о святой дружбе человек-собака. Я задумывалась о породе собаки, о кличке, о прекрасных вечерах вдвоём. Но следом приходили мысли о том, что собачку эту надо кому-то будет выгуливать, дрессировать, мыть, кормить… И желание как-то само собой сходило на нет. А сейчас вот очень захотелось, чтобы у меня была собака. Большая и злобная.
— Ты не голодный? — спрашиваю Лёля. — Ну, смотри, — начинаю есть, чтобы выиграть немного времени на обдумывание своих дальнейших действий. Вкусно, кстати. — И чего ты от меня хочешь?
— Объяснений, — Лель сел напротив, как заботливая бабушка, наблюдающая за питанием любимой внучки.
— И я их хочу. Давай сначала ты. — Желудок настоятельно требовал продолжать прием пищи, угрожая начать переваривать самого себя. Яичница оказалась божественной. Чем хорошо моё похмелье, что справиться с ним можно ещё и едой, если выпивка закончилась вчера. Прекрасная наследственная черта.
— Повторяю для особо одарённых, — незваный гость почесал нос. — Ты читала заклинание?
— Когда?
— Месяц назад.
— Ну, допустим… — Вопреки чисто женской привычке никогда не признаваться в том, что сделала, вынуждена согласиться.
— Слава богам! — воздел руки к потолку Лель. — А где ты его взяла?
— Ум-м, — усердно киваю, так как рот набит. — У Насти одолжила «Книгу заговоров и колдовства», — поясняю, тщательно пережевав. Напряженное лицо гостя вызывает большое искушение начать нести ахинею. — Три раза, как полная дура, читала заклинание о возврате любви. На рассвете. На балконе. И что?
— Что? — повторил за мной Лель.
— И ни-че-го. А ты откуда знаешь про заклинание? — Мысль о том, что он за мной следил, казалась все более правдоподобной и пугающей.
— Ты уверена? — уточнил он, не слыша моего вопроса.
— Ты видишь здесь мужчину, кроме себя? — обвожу рукой комнату. Он оглядел кухню и помотал головой, дескать, не вижу. — Значит, не подействовало. Не вернулся Коля.
— У Насти этой книга откуда? Она — знахарка или колдунья? — нахмурился парень.
— Да в книжном лотке купила, когда решила колдовской салон открыть на дому, — пожимаю плечами. — Салон так и не открыла, а литературы на целую библиотеку накупила.
Лель что-то просчитал в уме, подняв глаза к потолку, и сказал:
— Не сходится.
— Что не сходится? То, что я как идиотка талдычила абракадабру? — отодвигаю тарелку и тянусь за банкой растворимого кофе. Молотый неделю как кончился, а в зернах купить вечно забываю. — Или то, что Настя подруге не помогла? У неё бабушка настоящей мастерицей была, между прочим. К ней из других областей приезжали. Только бабушка дар свой с собой унесла и осталась Настька без прибыли. — Кофе подло кончился на моей чашке.
— А ещё взрослый человек, — он укоризненно посмотрел на меня и покосился на отложенные мною в сторону столовые приборы. — Бабушка у неё, может быть, и была мастерицей, а вы с Настей этой просто дуры, — сняв турку с закипевшей водой, заваривает мне кофе в чашке. От кипятка, растворившего порошок, по комнате поплыл слабый аромат.
— Ты тоже мальчик с тараканами, знаешь? — делаю первый глоток и блаженно опускаю веки.
— Нет у меня тараканов! — дёрнулся парень, нервно отряхивая одежду, заставив меня подскочить от неожиданности, чудом не облившись кофе. — И вшей нет, и блох!
— Это образное выражение, то есть человек ты со странностями. Подай вафли — они у тебя за спиной.
— Ты тоже с тараканами, большими тараканами, — просветил меня гость не без злорадства. Взял с подоконника красную герань в горшке и с удовольствием стал нюхать. И после этого я со странностями.
— У меня столько тараканов в голове, что я уже перестала давать им имена, — философски пожимаю плечами, обойдусь и без вафлей. После каждого глотка жизнь становилась всё краше. — Ты узнал всё, что хотел?
— Тебе известно, что эти цветы заряжают воздух отрицательными ионами, которые улучшают атмосферу в доме, — с видом завзятого наркомана он кайфовал от запаха герани, как будто она была коноплёй, но, взглянув на меня, послушно вернулся к теме разговора. — Ваша книга была пиратская.
— Не было там ничего о пиратах. Обычная дешёвая книжка с заклинаниями — такие сейчас на каждом углу продаются. Чёрная и белая магия для мгновенного результата, — растягиваю последние глотки кофе.
— Помоги мне Небо, — Лель вернул цветок на подоконник. — Она — незаконное воспроизведение чужого мыслительного труда в массовых количествах.
— Чьего труда? — удивилась я. — Это старинные сибирские народные заговоры. Им уже сотни лет. Иди вон возьми её на полке в зале. — Лель протянул руку и достал из-за горшка с азалией на подоконнике книгу заклинаний. — Странно, я думала она…
Он брезгливо пролистал книжку, изредка вчитываясь в строчки заговоров.
— Это всё полный бред, а не заклинания, — обвиняющее уставился на меня. — Ты не могла воспользоваться ни одним из них.