— Я не опозорю свое копье и щит и не покину строй. Я буду защищать священное и верну землю более сильной, чем я ее нашел. Я буду слушать тех, кто приказывает мне, и подчиняться законам моего города. Если кто-нибудь попытается их отменить или будет угрожать мне, я не отступлюсь. Я никогда не отступлюсь.
— Знаешь ли ты, почему хорошим людям должно исполниться тридцать, прежде чем им позволяется занимать важную должность?
— Извини. Я не... — начал Кимон.
Фемистокл не дал ему договорить:
— Потому что годы от двадцати до тридцати — самые опасные в жизни мужчины. Он уже не мальчик. Он чувствует себя взрослым, думает, что может быть отцом и мужем, что может спорить — мудро и ясно. Он и прав, и не прав. Если он будет усердно и хорошо трудиться, то приобретет для себя все необходимые качества и войдет с ними в лучшую пору жизни. Пока же ему недостает мудрости и опыта, чтобы смирять себя. Возможно, он слишком много пьет. Он действует... опрометчиво и даже спорит со спартанским навархом на его собственном корабле.
До великого царя Дария доходила лишь малая толика новостей империи. Сатрапы были подобны маленьким богам, действующим от его имени. Ни один состоящий на службе человек не мог считать себя в безопасности, даже тот, кто командовал величайшим морским вторжением, которое когда-либо знал мир. В каком-то смысле Датис и достиг своего высокого положения потому, что прекрасно понимал, когда лучше промолчать.
Ксантипп с облегчением выдохнул — решение наконец-то принято. На его взгляд, приказ был правильный, хотя сам Мильтиад остался не вполне доволен. Сила фаланги заключалась в том, что племена сражались бок о бок друг с другом в плотном строю, стоя рядом с людьми, которых они знали.
