Мне бы в небо
Даже и не знаю, что мне вам рассказать. Я начала вести этот дневник еще с детства, и вот мне уже 17 лет. И вот я снова открыла заветную тетрадь. Надеюсь, я смогу здесь выплеснуть свои эмоции, рассказать про свою жизнь.
Познакомьтесь, я Катрин Ричардс, и я живу в Лос-Анжелесе. Учусь на факультете истории в колледже, меня всегда интересовало прошлое время.
У меня в жизни все более-менее складывалось: лучшая подруга Сара и моя мама Кейтлин любят меня. Все было прекрасно, спокойно и гладко.
После занятий я достала зеркало и посмотрела на себя: стекло показало мне большие карие глаза и длинные темные волосы, губы были чуть пухлые и мягкого розового цвета. Подхватив сумочку цвета хаки, я пошла домой, еле-еле волоча ноги, я была на высоких каблуках. Солнце не палило, как летом, а согревало меня, волосы ласкал ветер, который дул навстречу. Все вокруг расцветало, я радовалась маю. И пусть на носу экзамены, я была счастлива! Я дышала свежим воздухом, а прохожие улыбались мне.
Придя домой, я застала маму на кухне. Помещение было обставлено в европейском стиле, все вещи были строго по порядку, висели красивые персиковые шторы, а на полу был ламинат. В углу стояла ваза в форме кошки: мама любит этих животных.
Я была полной копией мамы: у Кейтлин тоже темные волосы, но до плеч, и карие глаза ярко светили, отражая спокойствие и счастливое настроение. Та улыбалась мне и сказала:
— Доченька, мой руки и садись за стол. Я приготовила твой любимый рис с рыбой.
Я захлопала в ладошки и сказала, ничуть не смущаясь:
— Спасибо, мамуля!
За ужином мы разговорились, мама сетовала на моего отца, который бросил нас еще давно. Я кивала и понимала, что это больно, когда отец не видит тебя, не любит тебя, и дело даже не в алиментах. Дело в человеческой нежности, любви и интересе к своему ребенку. Но я и мама не отчаивались, просто жили, стараясь не тревожить друг друга.
Потом мама случайно обронила вот что:
— Дочь, не хочешь сходить на концерт 30 seco
