Союзники присоединились к Кимону, который предводительствуя ими, отплыл во Фракию. Он узнал, что некоторые знатные персы, родственники царские, занимали город Эион*, лежащий на реке Стримон, и беспокоили греков, поблизости того города поселенных. Сперва он победил персов на сражении и запер их в городе; потом прогнал живущих за Стримоном фракийцев, от которых персы доставали хлеб; наконец, занял их область и довел осажденных до такого недостатка в припасах, что царский полководец Бут, потеряв всю надежду освободиться от осады, зажег город и предал себя пламени со своими богатствами и друзьями. Кимон, взяв город, не приобрел значительной выгоды, ибо варвары большей частью сожгли себя.
Неизвестно, как Питфей понимал это изречение; однако убеждением или обманом склонил Эгея вступить в связь с Этрой. Эгей, узнав, что она была дочь Питфия, и уверясь в ее
По-видимому, божество, с самого начала вылившее, так сказать, Демосфена и Цицерона в один образ, посеяло в природе их многие сходства, как, например, честолюбие и любовь к свободе в гражданских делах, робость в войнах и опасностях. Оно смешало и многие из случайных обстоятельств.
Предмет сам по себе важный, великий – описать все то, что человеческая природа произвела удивительного и высокого в двух славнейших в свете народах
От слабых начал просвещения новейших времен до величайшего распространения оного Плутарх был любимым писателем всех великих мужей, и чтение его сочинений равно услаждало Петрарку, Монтеня, Руссо. Многие из лучших писателей ссылаются на него как на беспристрастного историка, как на глубокомысленного мудреца, как на превосходного нравоучителя. Политики немало пользовались его мыслями; любители ученых разысканий находят в его сочинениях обильные запасы к умножению своих познаний. Семнадцать веков уже протекло
Этот Фалес, казалось, был творцом лирических песен; но стихами своими производил то, к чему стремятся лучшие законодатели
искал он славы в том, что было чрезвычайно и необыкновенно. Не было бы удивительно, если бы Помпей прежде законных лет получил место в сенате, но то блистательно и славно, что, не заседая в сенате, он удостоился триумфа.
Несколько дней Помпей не мог ни во что употребить своих воинов, который искали сокровища. Он только ходил вокруг и смеялся, смотря, как несколько тысяч людей рылись и переворачивали землю до тех пор, пока наконец, утомившись от напрасного труда и потеряв всю надежду, просили Помпея, чтобы он вел их куда хочет, ибо довольно уже наказаны за свое легкомыслие.
Гай Оппий*, друг Цезаря, говорит, что Помпей поступил бесчеловечно и с Квинтом Валерием. Узнав, что Валерий был человек весьма ученый и что немногие могли с ним сравняться в познаниях, он велел привести его к себе, отвел в сторону, ходил с ним несколько времени, расспросил и узнал от него то, чего хотел, а потом велел служителям взять и умертвить его.
Помпей восстановил разоренные города и поступал человеколюбиво со всеми, исключая мамертинцев, живущих в Мессене. Они отказывались признать его судьей и исполнять его постановления, основываясь на некий старый римский закон, который от того их увольнял; на что Помпей ответствовал: «Перестанете ли вы говорить нам о законах, нам, препоясанным мечами?»
