Оглавление

1. Убить или Влюбить
2. Алия Латыйпова
3. Анна Башмакова
4. Анна Смирнова
5. Арина Мошкина
6. Даша Берег
7. Инна Бабий
8. Надежда Бурковская
9. Нана Касьянова
10. Наталья Герасимова
11. Татьяна Литвинова
12. Фатима Скоморохова
13. Элен Славина
14. Юлия Михоношина

Алия Латыйпова

(@happykydryashka)

ДЖОННИ, ВЫХОДИ!

Раздался выстрел. Обычно шумный, в будние дни, перекресток Овер-стрит, не сразу, но замолк. Люди на мгновение замерли, словно манекены.

Раздался второй выстрел, его эхо прокатилось по ближайшим улочкам и вывело людей из оцепенения. Женщины закричали, бежали, придерживая модные шляпки, на ходу ловили спадающие с оголённых плеч, меха. Мужчины, побросав газеты, смотрели по сторонам, в поисках стрелявшего, выбегали на середину улицы, пытаясь поймать такси. Туда-сюда проносились новенькие чёрные «Форды».

Перекресток Лос Анджелеса ожил. Люди ударялись друг о друга, падали, толкались, помогали встать и бежали. Владельцы кафе, ресторанов, банка, спешно закрывали заведения, запирая их изнутри.

Раздался третий выстрел. Перекресток опустел. Прошло какое-то время, на улице, прихрамывая на левую ногу, появился мужчина. Он опирался одной рукой о трость, другой курил трубку. Остановился, достал смятый клочок бумаги с адресом, прочитал его и сверил номер дома. Всё сходилось. Мужчина прищурился, переходя взглядом от окна к окну, вытер носовым платком пот со лба, с шеи. Солнце было в зените, пекло.

Он неспешно огляделся по сторонам, достал револьвер, поднял руку вверх и нажал на курок. Выстрел эхом прокатился по пустынному перекрёстку, запахло серой.

— Джонни, выходи! Я пришёл за тобой! Знаю, ты здесь и прячешься, как трус! Даю тебе пятнадцать минут, время пошло! Не выйдешь, начну стрелять по окнам. Знай, их смерть будет на твоей совести! — кричал мужчина, рассматривая дома напротив. Невысокие серые здания хранили тишину, ни одна занавеска на окнах не колыхнулась. Он перевел взгляд. Вдали стояла голубая дымка, где-то там было море, пляж, пальмы. Очнулся, посмотрел на балкон, в глазах заблестела ярость. С каждым произнесенным словом, челюсть сжималась сильнее, скулы играли. — Хотя, кому я рассказываю о трусости! Тому, кто оставил мою сестру беременной? Тому, кто бросил меня, раненого и без сознания там, на безлюдной дороге? Я не знаю, мне повезло тогда, нашлись добрые люди. Они спасли меня! А ты, ты — оставил! — мужчина докурил, выбросил окурок на землю, сплюнул в сторону. Руки сжались в кулак. — Джонни, помнишь, ты говорил, что мы не просто друзья, а братья? Я ведь доверял тебе больше, чем себе. Защищал, умереть готов был ради тебя! Кто первый узнал, что я влюбился? Ты! А кто помогал мне письма писать моей Китти? Ты! И крёстным, тоже стал ты. А потом появился Джимми, всё изменилось. Это он рассказал мне о твоих проделках за моей спиной! Я даже и подумать не мог, что ты на такое пойдешь! Отнимешь у меня лесопилку, жену и компаньонов против настроишь, заберёшь дом! Теперь мне нечего терять! Выходи! — кричал мужчина, так, что вены на горле набухли и лицо стало красным. — Любил тебя, — еле слышно прошептал он, опускаясь на раскаленный асфальт.

На его глазах выступили слёзы. В закрытом кафе, за спиной мужчины, шевельнулась занавеска.

С обеих сторон улицы вбежали полицейские, держа его на прицеле.

— Руки вверх, уберите оружие, — кричали они.

Мужчина вздрогнул, словно проснулся, схватил револьвер, но тут прозвучал выстрел. Пуля попала в ногу, он выстрелил. Полицейский ответил и попал в полость живота. Кровь хлынула из раны, заливая белый пиджак и брюки. Мужчина упал, не в силах пошевелиться.

— Майкл?! Боже, что ты здесь делаешь? Не стреляйте! Не стреляйте! Я знаю его, это мой брат! Это всё большая ошибка! — кричал мужчина, размахивая руками, подбегая к раненому. Майкл поднимая глаза:

— Трус, — прохрипел он, собираясь с силами. — бросил меня, сестру беременную, подставил, отобрал всё. Да ты, — речь оборвалась, мужчина собирался с силами. Джонни сел против солнца, создавая тень другу. Схватил его за руку и сжал её.

— Майкл, всё не так! Не бросал, меня вызвал к себе отец, я написал ей письмо, что вернусь через две недели. Тебя не бросил, побежал за подмогой! Это я их отправил к тебе, а сам поспешил в больницу, за доктором. Не было заговора! Этот Джимми уговаривал помочь отобрать у тебя лесопилку, а я отказался! Подговорил Лесли, тот прикинулся, что отбирает у тебя производство. Но на самом деле, всё должно было вернуться к тебе обратно, через неделю, когда Джимми уедет. А жена… Тут нет моей вины, старина. Что же ты наделал! — мужчина сжал ещё сильнее его руку, тот ответил тем же.

— Прости, если сможешь, — прохрипел он.

— И ты меня, — дрожащим голосом ответил Джонни.

Рука Майкла ослабла, дыхание остановилось. Глаза смотрели на небо, а на губах застыла полуулыбка.

— Покойся с миром, друг. Я позабочусь о нашей семье. Ты был горячим, это и сгубило тебя. Никого ближе, чем ты, у меня никогда не будет.

ESTAREI, TE ESPERANDO NO BRASIL,

NA SERRA PELLADA. LOUIS

Колёса поезда отстукивали мили, за окном сменялись города, пейзажи и чьи-то судьбы. В дверь купе постучали. На пороге появился высокий, худощавый мужчина в очках, держа в одной руке газету, в другой — тряпичный рюкзак. Он кивнул компаньонке головой, скинул вещи и занял своё место.

— Добрый день, сеньорита.

— Добрый, — поправляя очки, сухо ответила девушка.

Меньше всего ей хотелось вступать разговор именно сейчас, когда свежи воспоминания об увиденном и не терпится их записать.

— Меня зовут Луис, — продолжил попутчик.

— Трэйси, — ответила она, не поднимая головы.

— Очень приятно. Люблю поезда, путешествия, случайных попутчиков. Знаете, столько узнаешь о чужой, другой жизни, хоть записывай.

— А Вы пробовали? — отрывая взгляд от тетради, спросила Трэйси.

Она хотела перекинуться парой фраз и прекратить диалог, мешающий работать.

— Пробовал, говорят, не плохо получается.

Вдруг миллиарды мурашек пробежали по телу. Голос. Это он! «Estarei te esperando no Brasil, na Serra Pelada. Louis», — произносил он и исчезал. Уже год Трэйси слышала его во сне. Сначала он был тихий, где-то там, вдалеке. Затем стал чётким, громким.

Однажды, в одном из сновидений, Трэйси услышала продолжение фразы:

— Estarei te esperando no Brasil, na Serra Pelada. Louis. Viaje pelo país de trem, você verá muitas coisas interessantes. Apresse-se.

На следующий же день, она записалась в библиотеку, изучила десятки словарей, пока не расшифровала послание.

«Я буду ждать тебя в Бразилии, в Сьерра Пеллада. Луис. Путешествуй по стране поездом, ты увидишь много интересного. Поспеши. " — говорилось в нём.

Так продолжалось несколько недель. Голос настойчиво звал собираться в путешествие, сводя с ума. Трэйси не выдержала и купила билеты в Бразилию, а так же словарь португальского. Изучила местные обычаи, традиции и уехала, сообщив домашним, что едет в служебную экспедицию.

Теперь этот голос здесь, на яву и она не спит. Трэйси рассматривала попутчика. Карие глаза, светлая кожа с лёгкой щетиной, на левой руке шрам. «Так вот какой, ты, Луис». Девушка перевела взгляд. За окном проносились пальмы, вдалеке синели необъятные водные просторы. Небольшие деревушки чередовались с фавелами и богатыми особняками.

— Бедные и богатые, воры и верующие, образованные и неграмотные, убийцы, проститутки. Тяжело им. Но такие приветливые, открытые, порой, даже кажется, счастливые бразильцы.

— Да, Бразилия — страна крайностей. А Вы в какой город едите?

— Сьерра Пеллада.

— Вас тоже охватила «Золотая лихорадка»? Подумать только, сейчас 1979 год, а люди всё ещё верят в чудеса и возможность легко разбогатеть. Но я их понимаю. Долги, семьи, жизнь в фавелах. Вы бывали там? Я был. До сих пор перед глазами. Только вера и спасает их. Вера в чудо, фортуну, бога. Зря Вы туда едите. Женщинам там не место, опасно.

— Но есть ведь надежда, что изменится всё? А Вы? Почему Вы едите?

— Я репортёр, у меня репортаж. И брат, уехал сюда на задание и нет вестей. Хочу найти его. — Луис замолчал. Он отвёл взгляд от девушки в окно, затем полез в рюкзак, достал блокнот и карандаш. Трэйси тоже не стала продолжать разговор, взяла тетрадь, сделала запись: «Луис, вот мы и встретились. Ты сидишь напротив. Совсем тебя не знаю и знаю. Такое чувство, что так всегда и было.»

— Трэйси, вот держите. — Луис протянул лист.

— Красиво! Это же я! Спасибо! Никто и никогда не рисовал меня. А не выпить ли нам кофе? — удивляясь собственной смелости и перемене поведения произнесла девушка. Открыла рюкзак, достала термос, стаканчики и разлила напиток. Купе наполнился терпким запахом кофе. «Боже, что я несу! Что он обо мне подумает! " — думала девушка, отпивая из стаканчика кофе. "Я должен сказать ей. Вот сейчас. Сейчас она допьет, Ато вдруг поперхнется. Смелее, ну! Черт, Луис! Ты брал интервью у головорезов и не боялся, общался с мафиози в Италии и не дрейфил. Соберись! " — уговаривал себя мужчина, наблюдая за девушкой.

— Знаю, могу показаться странным сейчас и напугать. Трэйси, я знаю Вас. Вернее, Ваш голос вот уже много лет слышу его по ночам. Он навязчиво звал в Бразилию. Знаю, странно. Не сочтите меня сумасшедшим. Сам не понимаю. Но сейчас такое ощущение, что так и было всегда. Вы, я, поезд. Словно знакомы давно. Простите, если напугал.

Луис допил кофе, убрал стаканчик на стол, замер в ожидании ответа. Трэйси слегка покраснела. Она знала, чувствовала, сейчас случилось важное, то, что изменит её жизнь. Трэйси не верила в любовь с первого взгляда. Но то, что произошло сейчас, ею и не было. Она знала Луиса год. Чувствовала, слышала. Любила.

— Со мной было то же самое. Мы оба странные, сеньор, — ответила Трэйси и засмеялась. На лице вспыхнули ямочки.

— А не потанцевать ли нам, сеньорита? Я приглашаю Вас.

— О, сеньор, сочту за честь.

Луис насвистывал ритмичные бразильские мелодии, они танцевали. Стеснение, страх, сомнения, всё исчезло.

ТЫ ПРАВ, Я ТРУС!

Раздался треск. Обломки стула разлетелись по комнате. Пламя свечей, расставленных по периметру, колыхнулось и замерцало. На полу, поджав колени, сидел мужчина. Он теребил в руках смятый клочок бумаги с записью: " Двадцать пятого числа в двадцать три часа. Место встречи ул. Кирочная. Не вздумайте бежать. Поверьте, сударь, мы найдём Вас. Наши люди по всему Петербургу».

— По всему Петербургу, — вторил голос. — Любопытно, почему они решили, что сбежишь? Не потому ли, что ты испугался, когда в первый раз выдали оружие?

— Прекрати, прекрати немедленно! Не хочу, не хочу слушать тебя! Не трус! Слышишь?! Не трус! — кричал мужчина, закрывая уши.

— Тогда почему сбежал в назначенный час, когда увидел хозяина фабрики?

— Я…Я не хотел его убивать! Он хороший! Ваньку моего на работу взял, жалованье выдал и мы с долгами расплатились.

— А они в тебя верили. Многие были бы счастливы оказаться на твоём месте. А ты капиталиста пожалел! Шкурник! Единоличник! — кричал голос.

Мужчина закрыл уши и раскачивался из стороны в стороны, сидя на полу. По комнате разносился запах воска и догорающих свечей. На окнах слегка колыхались занавески.

— Из-за тебя, предатель, сотни работников, на ткацкой фабрике, умирают за станком от бессилия! А дети? Ты о них думал? Бедные, голодные, тощие существа, в которых еле душонка теплится! Это ты, ты виноват в их смерти! — шептал голос, растягивая слова и звуки.

— Нет, нет, нет! — говорил мужчина, переходя на крик. — Неееет! Это не я! Я не убийца! — он резко встал, смахнул рукой со стола бумаги. В стену полетели книги, чернильница, графин с водой и стакан. Осколки разбежались по комнате, пол залила вода.

— Слышишь, они зовут тебя? — не унимался голос.

Мужчина остановился. В голове раздавались детские голоса. Словно картинки, проносились лица детей, которых он встречал на улице, во время прогулки.

— Убийца, убийца! — шептал голос. Мужчина перевел взгляд на разлитую лужу.

— Кровь? Откуда она здесь, — взбираясь на стол шептал он. Руки его дрожали, тело тряслось.

— Ты можешь остановить её. Сделай то, что обещал. Из-за таких, как ты, — закричал голос, — простой народ в России загибается! Поборы, налоги, казни, нищета, цензура! Нет свободы, все шепчутся по углам и устраивают тайные собрания. А царь-батюшка контроль усиливает, железные дороги строит, кино показывает! Говорят, говорят, обсуждают. А народ спину гнет! Господа балы в салонах устраивают. 1896 год, а всё по-прежнему! За что декабристы погибли? За кого? За нас! А что же мы? Прячемся, ждём, выжидаем. Помоги, совершить правосудие? Владимир обещал, что не бросит! Матери с отцом поможешь! Они там, в деревне, сколько ещё страдать будут?

Мужчина перестал дрожать, руки сжались в кулак, дыхание стало тяжёлым.

— Да! Я готов, сделаю это! Освобожу, освобожу их! — стуча по столу твердо произнес он. Сердце забилось чаще, решение было принято.

Вдруг перед глазами всплыл образ матери, отца, родительский дом в деревне. Ранний подъём, кричат петухи, в доме прохладно. Мать уже накрыла на стол. Теплое парное молоко в крынке, сметанка, краюха хлеба. На скамейке узелок с обедом.

— Сынок, миленький, давненько ты не был у нас. Соскучились за тобой. Приезжай скорее. — послышался тихий и нежный голос матери. Её голубые глаза нежно смотрели на него. Из-под пёстрого платка выбивались пряди светлых волос, в сухощавых мозолистых руках она держала подол передника.

Мужчина разжал кулаки и обессиленно опёрся о край стола.

— Ты прав. Я трус. Не могу. Я страдаю, мучаюсь и переживаю за наш народ. Всей душой хочу освободить его. Но не через кровь, убийства, казни. Должен быть другой выход, мирный. Верю, настанет время, когда господа будут слушать нас, простых людей. Он тоже чей-то сын, муж и отец. Хороший или плохой, не мне судить, а богу. Мать с отцом, не поймут меня. Они учили терпеть, прощать врагов, быть милосердным. Я — сын своего отца, я — не убийца. — рыдая произнес мужчина, содрогаясь всем телом.

Голос в его голове замолчал.

Внезапно распахнулась дверь, в комнату вошли двое в кожаных плащах, наставляя оружие.

— Мы предупреждали тебя, если не убьешь его, умрёшь. Ты сбежал. Нам не нужны слабаки! Скоро будет стачка на ткацкой фабрике, но ты уже не увидишь ее.

Мужчина не шелохнулся.

Раздался выстрел, затем ещё один. Тело медленно сползло на пол. Две лужи смешались в одну.

Я ЧУВСТВУЮ ТЕБЯ

Над Стамбулом, заглушая шум улиц и машин, раздался азан. Со всех мечетей города, в унисон, звучал призыв к ночной молитве. На небе зажглись звёзды, отражаясь, как в зеркале, в спокойных водах Босфора. Стемнело.

На берегу пролива сидела девушка, поглаживая лепестки цветов. Рядом лежал рюкзак, пара книг, журналы и блокнот.

— Говорят, на дне тюльпанов, находится счастье, — произнес незнакомец.

— Если бы всё было так просто, — еле слышно ответила девушка и продолжила, — весь Стамбул в апреле устлан счастьем. Желтое, красное, синее, белое, розовое, выбирай.

— Даже самому вырастить его можно. Вот, мне, например, сегодня, подарили две луковицы тюльпанов. Сказали, на счастье, — достал их из кармана и показал ей.

Девушка промолчала.

— Понимаю. Мне и самому особо говорить не хочется. Просто, Вы заняли моё место. Обычно прихожу сюда, вернее, сбегаю, когда подумать нужно. Меня Онур зовут. Ничего, я не жадный, присяду чуть подальше, — отходя на пару метров от девушки, произнес мужчина.

«Я столько лет сюда прихожу и ни разу его не видела. Может, в разное время бывали? " — думала девушка, глядя на огни ночного города.

Со стороны Босфора дул прохладный лёгкий ветерок, слегка играя подолом шифонового платья.

Девушка поежилась, посмотрела на часы. Скоро бежать.

В дали гудели машины, слышались отзвуки музыки с фестиваля тюльпанов, смех. Внезапно послышался стук камней, шорох. Девушка повернула голову. Онур лежал на земле, жадно хватая воздух открытым ртом. Девушка подбежала, приподняла голову, дрожащими руками расстегнула пуговицы на рубашке.

— Онур, Вы меня слышите? — пытаясь совладать чувствами, произнесла она. — Если да, то моргните. — Мужчина моргнул и продолжал тяжело дышать, лицо стало бледнеть, вены набухли. Послышался хрип. Девушка обернулась, в поисках подмоги. Ник