То, что делает психоанализ авантюрой, единственной в своём роде, — это поиск в поле Другого сокрытой там агальмы [32]. Анализируя различные аспекты любви в «Пире» Платона, Лакан отмечает, что в речи Агафона любовь предстает на уровне Полимнии, музы гимнов, покровительницы риторики и ораторского искусства. В этот момент Лакан и произносит следующие долгожданные слова: Это — уровень, который представляется самой что ни на есть живой материализацией вымысла как сути. Мы называем это кинематографом. Платон был бы в восторге от этого изобретения. Нет лучшей иллюстрации тому искусству, которое Платон положил в основание своего видения мира. То, что он объясняет в мифе о пещере, мы видим каждый день в пляшущих лучах, которые появляются на экране, чтобы выразить наши чувства в состоянии теней [33].
Имя этому объекту, объекту желания, объекту-причине желания, частичному объекту, объекту а — агальма. Это — сокровище, заключенное в Сократе, и в то же время это — то, что его превосходит. Агальма — так Платон в «Пире» называет объект, в силу которого Алкивиад любит Сократа, незримый объект, возникающий, когда Сократ раскрывается. Алкивиад сравнивает Сократа со шкатулкой со скрытыми в ней драгоценностями (агальма), и Лакан говорит, что так же и анализант видит в аналитике объект — причину своего желания: В объект а в качестве такой функции включена Άγαλμα, неоценимое сокровище, заключённое, как объявляет во всеуслышание Алкивиад, в грубой шкатулке, которой служит ему облик Сократа [30]
Автоматизм Клерамбо и навязчивое повторение Фрейда приводят Лакана к автоматизму повторения, которое оказывается принципиальной чертой символической матрицы человека, ведь автоматон — «не что иное, как сеть означающих»
Виридиана творит добро, платой за которое становится насилие. В ключевой сцене фильма безобразные, уродливые фигуры участников попойки застывают за столом в позах учеников-апостолов «Тайной вечери»
