Оглавление

Пролог

Охота — удел избранных. Настоящая охота, конечно, а не трусливый отстрел беззащитных животных. Человек на скамье возле детской площадки чуть шевельнулся. Ему нравилось неторопливое движение мыслей в голове, нравилось это состояние ленивой расслабленности перед финальным броском, нравилось длительное ожидание, перед тем, как случится то, что предопределено законом эволюции — выживет сильнейший.

С его места хорошо просматривался двор типовой пятиэтажки. К вечеру машины полностью заставили узкий тротуар перед домом, оставив свободным лишь небольшой пятачок у помойки, куда почти не доходил свет уличных фонарей. И это было удачно: объекту придётся оставить машину там и пойти к дому через детскую площадку. Наконец, он увидел тот самый автомобиль. Блестящая глянцем «Вольво», покрутившись по двору, припарковалась возле мусорных контейнеров. Хлопнула дверца, мигнули и погасли фары, по асфальту зацокали каблучки. Он медленно встал и скрылся в тени кустов небольшого скверика. Женщина прошла совсем рядом, он мог бы дотронуться до неё рукой. Мог, но не стал. Втянул чуткими ноздрями еле заметную волну горьковатого парфюма, засёк время и достал сигарету. Ждать осталось примерно часа два.

Движение на улице прекращалось, последние работяги доползали до своих бюджетных норок, чтобы затихнуть в них до утра. Человек потянул вверх замок молнии чёрной спортивной куртки. Несмотря на тёплый май, ночи были прохладны. Запах парфюма всё ещё стоял в воздухе. Он щёлкнул зажигалкой и глотнул табачный дым. Усмехнулся. Всего лишь дичь. Хорошая добыча.

В половине двенадцатого дверь последнего подъезда распахнулась, и человек удовлетворённо повёл плечами, размял руки, затянутые в чёрные кожаные перчатки. Женщина прошла мимо, даже не заметив его тени. Вот вспыхнули на секунду огненно-рыжие кудри, попав под луч света. Дойдя до машины, она принялась рыться в сумочке. Ключ наконец нашёлся, гукнула сигнализации. В этот момент неведомое чутьё, тот животный инстинкт, просыпающийся лишь изредка, и то, как правило, слишком поздно, заставил её замереть. Секунду женщина постояла, держась за ручку дверцы, потом резко повернулась, в глазах мелькнул ужас, рука взметнулась в безнадёжной попытке защититься, но было поздно. Человек, который так долго караулил её, подхватил безвольное тело. В темноте хлопнула крышка багажника, заурчал мотор. «Вольво» вырулила со двора и влилась в редкий автомобильный поток на дороге. Среди мусора, выползающего жирной змеёй из переполненных баков, блеснула лакированным боком одинокая красная туфля.

Глава 1

Город встретил Лару ароматом цветущих акаций и безоблачным небом. У города была история: то тут, то там сияли золотом маковки старинных церквей и часовен. Гнутый мост связывал берега вольной реки, делившей город пополам. «Мне здесь нравится», — в который раз подумала она. Настоящая дневная жара ещё не настала, лёгкий ветерок обдувал её лицо, шевелил кудряшки, выбившиеся из туго стянутых на затылке тёмных волос. Лара неторопливо ела мороженое и радовалась жизни, сидя под тентом летнего кафе городского парка.

Ясное небо над головой обещало хороший день. Хотя сегодня никакая погода не смогла бы повлиять на её настроение. Она ещё немного полюбовалась на пышную пенку с нарисованным сердечком в чашке с капучино и сделала глоток. Ей нравилось это чувство независимости и как бы незаметности. В маленьком городке, откуда он приехала вчера днём, все друг друга, так или иначе, знали. Здесь же никто тебе не кивает, не здоровается и не останавливается поболтать. Она хмыкнула. Возможно, чересчур громко, потому что парень в чёрной майке и солнцезащитных очках, скользнув по ней равнодушным взглядом, прошёл было мимо, но вдруг резко остановился и вернулся. Лара этого не заметила, а если и заметила, то не придала значения.

Парень вошёл под тент кафе и уселся за соседний стол, высмотрел за стойкой официантку и энергичным взмахом руки привлёк внимание. Та кивнула, как давнему знакомому, и вскоре поставила перед ним чашку кофе. Он вытащил сигареты и закурил, несмотря на предупреждающую табличку возле кассы. Официантка за стойкой подняла голову от калькулятора, чуть поморщилась, но возразить не посмела.

Лара сидела на краешке неудобного пластмассового кресла абсолютно прямо, привычно отведя плечи назад и слегка склонив голову, словно готовясь плавно опустить руки на белые клавиши рояля. Она мысленно перебирала в уме пьесы, которые сыграет на предстоящем прослушивании. Да-да, именно Шопена и Моцарта, и, наверное, Майкапара. Сложных произведений она не боялась, но всё же Листа или Равеля играть не решилась. Ну, если попросят, то, конечно, придётся. Её пальцы простучали по столу первые такты «Болеро», и Лара представила, как обрадуются родители, узнав о поступлении. Возможном поступлении, конечно.

Она тронула заалевшие от волнения щёки. Слишком бледное лицо, светлые брови и ресницы, веснушки, упрямо пробивающиеся сквозь слой пудры, выдавали, что изначально её шевелюра была, скорей всего, ярко-рыжего цвета. Со своей худощавой фигурой, узкими бёдрами и неожиданно приличной грудью она могла бы привлекать мужчин, как первоцвет пчелу по весне, если бы захотела. Но вся эта кукольная внешность с её рыжестью, светло-зелёными глазами и по-детски пухлыми губами доставляла в школе столько моральных страданий, что, едва окончив учёбу, Лара перекрасилась в тёмный цвет. На что мама удручённо заметила: «Теперь ты и вовсе как-то потерялась, Ларочка, и личика-то не видно совсем». На что она радостно откликнулась: «Вот и славно».

Несмотря на детское выражение лица, Ларе было двадцать четыре года, почти двадцать пять, и она впервые уехала из дома так далеко и так надолго. Так что счастье просто распирало изнутри, заставляя улыбаться всему подряд: людям, животным, деревьям.

И тут некий дискомфорт вторгся в этот радостный настрой, её плечи нервно дёрнулись, Лара чуть повернула голову и заметила пристальный взгляд молодого человека за соседним столом. Она замерла, словно кролик, наткнувшийся в высокой траве на удава. Другая девушка, возможно, обрадовалась бы такому проявлению внимания и как-то даже постаралась обратить его в свою пользу, но только не Лара, которую тут же охватило всё возрастающее смущение и даже тревога. Быстро допив почти остывший кофе, она вышла из прохладной тени кафе под яркое полуденное солнце. «Чего испугалась?» — корила она себя по дороге, чуть даже подсмеиваясь над своим поспешным бегством. Просто не так уж часто мужчины обращали на неё внимание, и она всегда терялась. А этот парень откровенно пялился на неё. Лара хоть и вскользь глянула, но успела заметить и футболку с готической надписью, и модные рваные джинсы. Такие раньше никогда не интересовались её скромной персоной, так же, впрочем, как и она ими. Тем более, сейчас, когда у неё был Лёшка, и совсем скоро она его увидит. Ну, как скоро — примерно через месяц. Ей тут же вспомнилось их прощание накануне перед его отъездом, и лицо её вспыхнуло и покрылось мелкими бисеринками пота. Парень в готической футболке тут же испарился из её мыслей, как и не было.

«Нет-нет, всё будет хорошо. Я знаю, — думала Лара, шагая вдоль улицы и вертя головой по сторонам, — очень скоро жизнь моя изменится. Я чувствую». От радости ей захотелось смеяться, прыгать, как школьнице, но она только улыбалась и размахивала сумочкой, даже не заметив, как парень из кафе тоже встал и, бросив недопитый кофе, пошёл вслед за ней, на ходу набирая номер на телефоне.

Лара медленно шла по тротуару, стараясь держаться в тени. Она любовалась витринами магазинов и многочисленных кафе. В их отражении ей грезились огромные концертные залы, тяжёлые хрустальные люстры, шум оркестра, настраивающего инструменты, дирижёр в чёрном фраке, и она сама в длинном атласном платье за огромным лакированным роялем. Гром оваций, цветы на сцене. Не то чтобы она мечтала о славе, просто хотелось играть так, чтобы люди замирали и плакали от волшебных звуков, льющихся из-под её пальцев.

С тех самых пор, как она впервые села за инструмент, она жила музыкой. Мелодии постоянно играли в её голове, то радостные, то печальные, в зависимости от настроения. Самой большой мечтой была Санкт-Петербургская консерватория, недосягаемая как луна. Уверенности, что она сможет поступить на бюджет, у неё не было никакой, а учиться платно за счёт родителей не позволяла совесть. Хотя они: мать, преподаватель русского и литературы, и отец, заведующий лодочной станцией, конечно бы, вывернулись наизнанку ради неё. «Доченька, — неоднократно предлагала мама, — давай, мы дачу продадим?»

Но Лара отказывалась. Дача, то есть дом в деревне, недалеко от города, была немалым подспорьем в семейном бюджете. Картошки и прочих овощей, выращенных за летний сезон, хватало, чтобы прожить зиму. Да и стоимость дачи едва-едва покрыла бы только первый год обучения, а дальше где деньги брать? Зато она с лёгкостью поступила в областной институт культуры на факультет искусств, и по окончании уже два года обучала детишек игре на фортепиано в местной музыкальной школе.

Работа ей нравилась, с детьми она ладила. Даже организовала что-то вроде кружка, где они разучивали песенки, играли разные произведения и просто много смеялись. Её неизменно приглашали выступить на концертах, посвящённых какому-либо празднику. А один раз даже удалось победить в районном конкурсе исполнителей, и на следующий день её фотография появилась в областной газете. Но на этом всё и кончилось: хрустальная ваза — приз победителю — пылилась на полке, а она по-прежнему играла сама для себя. И вот в начале этой недели в её жизни произошло нечто потрясающее, грозившее перевернуть всё.

…Учебный год только-только закончился, и в классах начался ремонт. Лара пропадала в школе с утра до вечера, следя, чтобы рабочие не попортили драгоценные инструменты.

— Ларочка, к тебе пришли, — растерянно позвала её директриса, которая опекала Лару и как бывшую свою ученицу, и как молодого специалиста: не дай бог, уйдёт, а где же другого преподавателя взять.

Рядом с директрисой стоял мужчина лет пятидесяти, одетый, несмотря на жару, в строгий костюм, да ещё и при галстуке. Лара даже решила, что это какое-то высокое начальство пожаловало — уж слишком представителен был гость. Широкий лоб, крупные черты лица, так и говорили о благородном происхождении или наличии учёной степени.

— Аркадий Петрович Мамыкин, — представился мужчина, протягивая газету с Лариным портретом. — Замдиректора филармонии, — пояснил он в ответ на её изумлённый взгляд.

— Филармонии? — изумилась Лара ещё больше.

— Да, только соседней области, — засмеялся Аркадий Петрович. — Проездом в ваших краях. Увидел случайно статью о вас, решил заехать, познакомиться. У нас очень хороший коллектив. Ездим с выступлениями по всей стране, недавно заключили договор на гастроли по Европе. Теперь вот проводим конкурс на лучшего исполнителя. Нам нужен хороший пианист. Или пианистка, — он весело засмеялся.

Лара прижала руки к груди:

— Я…я… вы думаете, я могу… — от волнения голос её сорвался.

— Думаю, вы — можете, — уверенно ответил Аркадий Петрович, — во всяком случае, ничего не потеряете. Проживание и питание мы обеспечим. С вас только деньги на дорогу. Осилите?

— Осилю, — улыбнулась она, наконец, не совсем веря в происходящее. — А когда мне приехать?

— В понедельник. Города вы не знаете, но я вам забронирую место в гостинице «Прима». Это рядом с автовокзалом. Вы легко найдёте. Вот моя визитка. Позвоните, как приедете и устроитесь. Прослушивание во вторник. Если всё получится, то жильём мы вас обеспечим. Как вы, согласны?

Лара кивнула и тут же перевела взгляд на директрису. Та смотрела на Мамыкина, как на захватчика-ордынца, уволокшего в плен лучшую девицу на селе.

— Конечно, Ларочка, поезжайте. Такой шанс не каждому выпадает, — вздохнула она, признав поражение.

— А школа, а ремонт?

— Господи, что ж мы, стены без вас не покрасим? — махнула она рукой.

— Ну, тогда до свидания, — просиял Аркадий Петрович, — надеюсь на скорую встречу.

Домой она прибежала, не чуя ног, и бросилась на шею матери, а потом и отцу.

— Мама, папа! Я еду в филармонию!

— Дела! — покачал головой отец, выслушав её сумбурный рассказ. — Я всегда говорил, что терпенье и труд — это главное. Каждому воздаётся по заслугам. Ради такого дела и машину продать можно.

— Оставь старушку в покое, — засмеялась Лара, — пусть умрёт своей смертью. Они всё оплачивают. Нужен только билет.

— Какая же она старушка? — возмутился отец. — Она моложе тебя, доченька.

И лишь мама, узнав, куда едет дочь, не то чтобы не обрадовалась, но заволновалась. С трудом Ларе и отцу удалось убедить её, что это не другой конец света. На автобусе всего каких-то пять часов. Почти рядом.

Глава 2

В понедельник утром она вышла из вагона и ступила на землю совершенно незнакомого города. «Если он мне понравится, то всё будет хорошо», — решила она, вглядываясь в названия улиц. Гостиница оказалась действительно рядом, и её тут же поселили в номер, как только она назвала фамилию. «Люди здесь приветливые, — с удовольствием думала она, — и номер уютный, и, вообще, жизнь прекрасна». Она сообщила Аркадию Петровичу о своём приезде, и тот буквально через полчаса приехал за ней.

— Сейчас поедем в одно место, где вы заполните все документы. А завтра перед прослушиванием тоже заеду за вами.

Лара кивала и улыбалась, глядя в окошко. Помещение, в которое они вошли, оказалось фотостудией.

— Небольшая фотосессия, — пояснил Аркадий Петрович — Мы готовим портфолио наших музыкантов. Вы же понимаете, сейчас такая жизнь, что без пиара никак, ну просто никак не обойтись.

Лара всё так же кивала, соглашаясь, хотя и подумала, что странно делать её фото, если они ещё не уверены, что примут её в свой коллектив. Но всё равно действие увлекало. Все эти приборы, камеры, симпатичный парень-фотограф в татуировках и пирсинге, который командовал ей: «Встань сюда, так. Теперь голову вверх и чуть-чуть влево. Так, хорошо. Улыбнись. Нет не так, сильнее. Ещё сильнее…». Давно у неё не было такого приключения. Да и никогда не было. Так что жизнь и правда была прекрасна.

«Жизнь прекрасна», — сделала она последнюю запись в дневнике. Привычка доверять свои мысли бумаге появилась давно. По своей застенчивости она не всем могла поделиться с подружками и даже с мамой. А чувства и эмоции иногда так распирали грудь, что, казалось, сердце не выдержит и выскочит наружу. Действительно, как можно рассказать кому-то о той дрожи в коленках, когда Лёшка поцеловал её в первый раз? Или о золотом свечении, возникающем вокруг головы, едва руки касаются клавиш и раздаются первые аккорды, когда исчезает всё: сцена, зал, зрители, и остаётся только музыка, которая звучит как бы сама по себе, унося тебя вдаль. Всё это доверялось белым листам. Лара поставила точку, посмотрела на их с Лёшкой фотографию, вложенную между страниц, и захлопнула тетрадь. Глаза слипались. Она закинула дневник между спинкой кровати и матрасом, дотянулась до выключателя настольной лампы и мгновенно уснула со счастливой улыбкой.

Эта улыбка не сходила с её лица весь следующий день. С утра она успела ещё погулять по городу, который стал почти родным, и посидеть в кафе. К полудню она вернулась в гостиницу, неся в руках пакет с фруктами. Поднявшись в номер, Лара приготовилась устроить себе шикарную трапезу. До прослушивания оставалось целых два часа. Стук в дверь оторвал её от поедания сочной груши. За дверью обнаружился темноволосый мужчина лет тридцати с небольшим, в светлых брюках и летней хлопковой рубашке. Через плечо у него был перекинут такой же светлый, как и брюки, пиджак.

— Здравствуйте, — улыбнулась Лара. — Вы ко мне?

«Из филармонии, наверное», — решила она и посторонилась. Мужчина прошёл в комнату, Лара за ним. Оглянувшись, она увидела сурового здоровяка, подпирающего дверь.

— Вы ко мне? — уже менее радостно повторила она.

Мужчина не ответил. Пройдясь по небольшому номеру, он уселся в единственное кресло и с минуту разглядывал её с ног до головы, так пристально, что Ларе стало неловко. «Вы ко мне?» — хотелось повторить ей тот же идиотский вопрос, потому что других у неё не было.

— Надо же, — произнёс мужчина, наконец, — я почти забыл, как выглядит твоё лицо без косметики. И этот цвет… И где ты откопала эти тряпки?

Лара ошарашенно уставилась на одно из лучших своих платьев. Не Карден, конечно, обычный китайский ширпотреб: длинное прямое платье с двумя разрезами по бокам. Ей оно очень нравилось, а то, что в таком ходила каждая вторая, её абсолютно не заботило.

— А… вы кто?

И этот вполне уместный вопрос поверг мужчину в состояние крайнего изумления. Он удивлённо приподнял тёмные брови и поморщился. Ярко-синие глаза недобро сузились.

— Перестань, меня и так достали твои выкидоны.

Лара растерянно переводила взгляд с него на здоровяка возле двери.

— Вы, наверное, ошиблись, — предположила она.

— Конечно, — усмехнулся мужчина, — ошибся. Кого ты хотела обмануть, перекрасившись в этот дурацкий цвет? Я тебя узнаю, даже если ты станешь серо-буро-малиновой.

— Вы ошиблись, — тихо, но твёрдо возразила Лара. — Я вас не знаю.

— Зато я тебя знаю, — мужчина резко поднялся.

Лара в испуге отпрянула. На секунду ей показалось, что он хочет её ударить.

— Думаешь, бить буду? — усмехнулся он, стоя прямо перед нею. — Не бойся. Я рад, что ты вернулась. Собирайся, пойдём.

Он взял её сумку и поставил на кровать.

— Вы бандиты? — дошло до неё.

— Чёрт! — выругался мужчина. — Перестань, или я тебя точно поколочу.

Она прижалась к стене и упрямо твердила:

— Вы ошиблись. Я вас не знаю. Я впервые в этом городе… Я только вчера приехала…

Мужчина морщился и сжимал кулаки. В это время раздался стук в дверь, и здоровяк пропустил в комнату ещё одного человека, в котором Лара мгновенно узнала парня из кафе. Он что-то тихо сказал мужчине, тот выслушал и отпустил его:

— Иди, Костя.

Тот вышел, окинув Лару на прощание насмешливо-сочувственным взглядом.

Мужчина без разрешения вытряхнул из Лариной сумки вещи, выцепил паспорт и с любопытством пролистал.

— Так-так, — засмеялся он, — хорошая работа… Хотя что удивляться, ты всегда была изобретательна. Значит, Лариса Николаевна Гудкова?

— Да, Лариса, — тихо произнесла она, понимая, что происходит нечто очень странное и, возможно, даже ужасное.

— Чёрт! — мужчина отшвырнул паспорт и стукнул кулаком по столу, — не вынуждай меня… Всё! Хватит! Поехали! — схватил её за руку и потащил к выходу.

Лара закричала, вырвалась, отбежала в дальний угол и быстро заговорила:

— Вы ошиблись, понимаете? Вы меня с кем-то спутали. Это мой паспорт. Он настоящий…

— Спутал? Я спутал свою жену, с которой живу семь лет? Не смеши меня.

— Но я не ваша жена! — отчаянно выкрикнула она. — Понимаете вы это или нет?

— Ага, ты не моя жена? — гадко улыбнулся он. — И у тебя нет родинки? Вот здесь, — он подошёл и пальцем оттянул вырез платья.

Лара тихо вскрикнула и дёрнулась. Раздался треск разрываемой ткани.

— Семён, подержи, — сказал мужчина, — иначе я её сейчас придушу.

Здоровяк подскочил и схватил Лару огромными лапами. Мужчина взялся обеими руками за вырез платья и сильно дёрнул. Она взвизгнула. Его палец упёрся в ложбинку между грудей, где, действительно, имелась небольшая тёмная родинка.

— Что скажешь, любимая? — прошептал он ей на ухо. — И родинки нет, и шрама нет?

Его руки скользнули под платье. Парализованная страхом, она молчала и даже почти перестала дышать. Претендент на роль мужа, которого у неё отродясь не было, схватился за края разреза и потянул в стороны. Шов легко разошёлся почти до подмышки. Мужчина огладил плавный изгиб тела и оттянул резинку хлопковых трусиков. Пробежал пальцами по коже. Потом, словно не поверив, наклонился и озадаченно посмотрел на чуть выпирающую из-под тонкой кожи косточку. Тронул это место ещё раз:

— Где шрам, любимая? — тихо спросил он, заглядывая Ларе в глаза.

Она всхлипнула и дёрнулась, запрокинув голову, ноги подкосились, и здоровяку пришлось опустить её на кровать. Мужчина уже набирал номер и, дождавшись ответа, сказал в трубку:

— Михаил, нужна консультация. Да, по поводу моей жены. Приезжай в гостиницу, что у вокзала. Да, срочно. Просто немедленно.

Лара на кровати слабо шевельнулась, мужчина что-то спросил, но она не различила слов. Всё это было похоже на кошмарный сон, когда очень хочется проснуться, но почему-то не получается. Минут через десять в номер вошёл человек в серой летней рубашке с чемоданчиком в руках.

— Марина Александровна, — улыбнулся он Ларе, — рад вас снова видеть.

Он водрузил на стол чемоданчик и откинул крышку. Лара скосила глаза и с ужасом увидела в нём какие-то железяки, похожие на медицинские инструменты. Губы её затряслись, она силилась что-то сказать, но язык прилип к нёбу…

— Ну что ж так переживать? — ласково спросил тот, которого её якобы муж, называл Михаилом. — Сейчас посмотрим вас как обычно, и всё.

Она вздрогнула и очнулась. Попыталась вскочить и тут же забилась в крепких руках, сжимавших её плечи. Она билась в страшной истерике, выпучив глаза: «Пустите меня, ради бога! Мамочка! Я не хочу, не хочу! Нет!»

— Нет, ну так невозможно, — Михаил повернулся к чемоданчику и вытащил упаковку одноразового шприца, — у неё истерика, это же ясно. — Он надломил кончик ампулы. — Держите, только крепко.

Втроём им всё же удалось с ней кое-как справиться, и Лара тихо вскрикнула, когда почувствовала тонкий укол, прорвавший нежную кожу. Она дёрнула головой, боднув здоровяка в грудь, но рука была крепко зажата под мышкой у мужчины.

— Всё, отпускай, — Михаил вытащил иглу.

Несколько секунд она полусидела, с ужасом глядя на руку, где алела маленькая точечка укола, потом перевела взгляд на своих мучителей и медленно опустилась на кровать. Затухающим сознанием она видела, склонившегося над ней Михаила, и ещё успела услышать: «Семён, выйди, я тебя позову».

Глава 3

— Ну что скажешь? — мужчина отошёл к окну и достал пачку сигарет.

Михаил чиркнул ему зажигалкой, прикурил сам, сделал глубокую затяжку.

— Сергей, — он выпустил струйку дыма, — как твой друг и человек, знающий твою жену, вернее, её тело, может, даже лучше, чем ты сам… Подожди, не перебивай. Я у неё роды принимал и вообще… Эта женщина, — он кивнул на неподвижное тело на кровати, — эта женщина никогда не рожала. Более того, половой жизнью она тоже не жила. Почти. — Он помахал сигаретой в воздухе. — Да, она очень похожа на Марину. То же сложение тела и прочее… Я даже думаю, у неё те же проблемы, что и у твоей жены, понимаешь?

— И что это значит? — мрачно спросил Сергей.

— Ничего, — пожал плечами Михаил. — Ты спросил, я ответил. Выводы твои.

— Ничего не понимаю, — Сергей потёр лоб рукой. Даже родинки те же самые. А шрама нет.

— Шрам не проблема. У твоей жены было кесарево, и что? И следа не осталось. Пластическая хирургия сейчас на уровне.

— Мне надо знать точно.

— Зубы, — сказал Михаил. — Твоя жена к дантисту ходила?

— Ты что? — удивился Сергей. — У неё зубы как у акулы. Ни одной пломбы. Вот, смотри, она мне руку прокусила, шрам остался, — он показал полукруглый след зубов на запястье.

— Помню эту историю. Она тебя за руку, ты её за бедро. Обменялись метками, так сказать.

Михаил подошёл к женщине на кровати и, оттянув нижнюю челюсть, заглянул в рот.

— Ты не поверишь, но все тридцать два на месте, целенькие. И правда, как у акулы.

Сергей кивнул и бросил окурок в окно.

— Можно, конечно, кровь на анализ взять. Если хочешь.

— Хочу, — Сергей ещё раз посмотрел на женщину, подошёл и одёрнул разорванное платье, прикрыв плоский живот и треугольничек рыжих волос на лобке. Его жена безжалостно расправлялась с любой растительностью на теле. Так кто же это, чёрт возьми?

Михаил достал одноразовый шприц и показал глазами на ремень Сергея. Тот догадливо вытащил его и протянул Михаилу.

— Не люблю делать всё на скорую руку, но ты ж не предупредил. А то я лаборантку бы захватил, — пошутил тот, наматывая ремень на руку женщине выше локтя.

Когда колба шприца заполнилась кровью, Михаил приложил к проколу ватный тампон, собрал инструменты в чемоданчик, кинул туда же пару использованных перчаток и щёлкнул замками.

— Что делать-то будешь?

— Пока не знаю, — Сергей снял ремень и заправил его в брюки. — Ты только не афишируй про это всё. Особенно лаборанткам.

Михаил картинно закатил глаза с выражением «мог бы и не напоминать».

Дверь за ними захлопнулась, сквозняк распахнул окно, и смёл с подоконника стакан. Звон разбитого стекла привёл Лару в чувство. Что это было? Какой-то кошмар приснился. Она встала и схватилась за голову. Перед глазами всё плыло, во рту ощущался мерзкий привкус металла. Ныла рука. Лара тронула плечо и с ужасом посмотрела на след от укола. Зажала рот рукой — ничего не приснилось, всё было на самом деле. Платье! Разорванное, оно висело на ней двумя лоскутами, и… трусов не было. Её заколотило как в лихорадке. Что они с ней делали? Руки прошлись по внутренним сторонам бёдер. Нет, не похоже, что её изнасиловали, хотя откуда она может знать точно? Раньше ей не доводилось попадать в такие переплёты. Спохватившись, Лара бросилась к дверям и щёлкнула замком.

Но страх не отпускал. Они могут вернуться? Наверное, надо вызвать полицию или самой к ним бежать? Вот только с чем? С криками, что кто-то пришёл и снял с неё трусы? Можно представить ухмылки полицейских. У неё же не взяли ничего. Кажется. Лара быстро проверила сумочку: кошелёк на месте, телефон лежит на тумбочке. Часы на стене показывали почти два часа. На три ей назначили прослушивание. Неужели она сможет играть? Нет! У неё всё дрожит, и пальцы словно чужие. Она дотащила себя до ванной и залезла в душ. Но даже там, под горячими, почти огненными струями, она не могла унять озноба, вспоминая чужие руки на своей коже. «Уехать, уехать, — твердила она, пытаясь согреться, — прямо сейчас».

Даже после душа её колотило в ознобе. Лара быстро надела джинсы и футболку, накинула вязаную кофту и принялась запихивать в чемодан вещи. В дверь стукнули, и она замерла на месте, парализованная ужасом. Стук повторился.

— Лариса Николаевна, вы тут? — раздался мужской голос. — Мне сказали, что вы у себя в номере. Это Аркадий Петрович. Вы помните, что сегодня в три прослушивание? Лариса Николаевна?

В дверь забарабанили ещё сильнее. Лара очнулась и быстро открыла дверь.

— Вы здоровы? — уставился на неё Аркадий Петрович.

— Да, то есть, нет, — закивала она. — Я заболела. Мне надо уехать. Срочно!

— Лариса Николаевна, Лариса… Уж позвольте мне вас так, по-отечески. Я всё понимаю, вы нервничаете, это естественно. Но надо собраться, дорогая моя. Надо.

— Нет, нет, — она замотала головой. — Я не хочу. Мне надо домой. Я поеду…

— Послушайте, — Аркадий Петрович посмотрел на почти собранный чемодан. — Вы можете, конечно, уехать. Но… вы поймите. Мы вам оплатили гостиницу, мы для вас устроили специальное прослушивание, я оторвал занятых людей, обещая им исполнителя-самородка. А вы так меня подводите… Ай-яй-яй, Лариса. Нельзя так. Нужно уметь держать нервы в узде. Пойдёмте. Сыграете. Выслушаете вердикт и можете ехать куда хотите, если не передумаете. Обещаю, я вас немедленно отвезу на вокзал. Лично. Вот и сумку сразу возьмём, чтобы не возвращаться. Так?

Он подхватил её под руку и буквально силой потащил за собой по коридору. Ларе только оставалось покорно бежать следом. На улице перед входом стоял автомобиль с включённым двигателем. Из него выскочил водитель, открыл заднюю дверь, Мамыкин впихнул туда Лару и сам плюхнулся следом.

— Уф! — перевёл он дух. — Поехали. У нас мало времени. Ларисочка Николаевна, вам совершенно не нужно нервничать. Всё будет хорошо, — его мягкая рука слегка сжала её ладонь.

Лара кивала, как китайский болванчик, а сама всё думала о недавнем происшествии. Кто это был? Чего они хотели? Они поняли, что ошиблись или снова придут к ней? Эти люди трогали её, и бог ещё знает, что делали! Лицо пылало от стыда. Как теперь смотреть в глаза Лёшке? Мамыкин всё продолжал тискать её руку, постепенно продвигаясь всё выше и выше, к локтю, и она всё порывалась руку убрать, но сил на сопротивление почти не было.

Машина остановилась возле особняка кремового цвета, с плоской крышей и круглой розеткой с каким-то вензелем над аркой входа. Лара мельком отметила, что это не здание филармонии, возле которого она вчера нарезала круги, представляя, как будет тут выступать. Мамыкин, помогая ей выйти из машины, приобнял за талию, но тут уж Лара, сделав вид, что оступилась, выскользнула из его рук. Широкие ступеньки вели к двустворчатым дверям. По просторному сумрачному коридору её провели в комнату, где стоял кожаный диван, пара кресел и небольшой журнальный столик. «А где рояль? Или, по крайней мере, пианино?» — удивилась она.

Мамыкин зашёл следом, а за ним ещё один человек. Высокий, с длинным узким лицом и модными очками без оправы на остром носу. Лара поздоровалась. Мужчина, склонив голову набок, пристально разглядывал её, не удостоив даже кивком. Потом удовлетворённо кивнул и повернулся к Мамыкину. Тот сразу засуетился, усадил Лару в кресло, почтительно подвинул другое мужчине в очках и передал ему чёрную папку. Мужчина открыл её, ещё раз окинул Лару взглядом и, наконец, произнёс:

— Здравствуйте, Лариса. Не буду долго мучить вас неизвестностью. Смотрите, какая пресса ждёт нас завтра, — и он протянул ей газету.

Лара взяла её, ничего не понимая, но перевернула страницу. «Кто и как учит наших детей», — гласил заголовок.

«…На днях органам внутренних дел удалось раскрыть подпольный бордель. Среди задержанных „ночных бабочек“ сотрудники полиции с удивлением обнаружили учительницу музыки города N. Хорошая подработка для педагога…» Далее автор, пылая негодованием, призывал очистить от скверны школы и прочие заведения. Ниже имелась чёрно-белая фотография, на которой кучка полуголых девиц, пыталась прятать от камеры лица.

Лара дочитала и подняла глаза на мужчину в кресле напротив, лоб её пересекла вертикальная морщинка.

— Что это такое? Я не понимаю.

— Это значит, что вчера вечером вы были задержаны полицией в борделе, где за деньги оказывали мужчинам интимные услуги.

— Вы с ума сошли! — прошептала она севшим голосом. — Я вчера только приехала. И никогда раньше не была в вашем городе.

— Вы думаете, это имеет какое-то значение? — усмехнулся мужчина. — Кстати, завтра выйдет не только эта газета, но и на федеральном канале покажут. Долго ли после этого вас продержат в школе? А ваши родители? Каково им будет ловить косые взгляды соседей?

— Но вы ошибаетесь! Я никогда не была… — она оттолкнула от себя газету.

— А на это что скажете?

Перед ней веером легли цветные глянцевые фото. Она уставилась на снимки. Рыжая девица в купальнике, вернее, в том, что могло бы называться купальником, вертелась возле шеста. Снимков было много. Лара перебирала их руками и не могла прийти в себя. У девицы на фото было её лицо, только с вызывающе вульгарным макияжем.

— Но как это возможно? — она подняла глаза. — Я никогда не… Ничего не понимаю. — Лара замолчала. — Что вам нужно?

Остроносый тонко усмехнулся.

— Похвально, что вы сразу задаёте правильные вопросы. Мне нужна от вас небольшая услуга. Совсем простая. Если согласитесь, этот инцидент будет забыт. А некоторая материальная компенсация, надеюсь, скрасит его ещё больше. Дело в том, что вы чертовски похожи на одну барышню. И нам надо, чтобы вы просто сыграли роль в небольшом спектакле.

— Какую роль? — Лара мысленно уже представила инфаркт у отца. Нет, родители ей, конечно, поверят, а вот остальные…

Вместо ответа перед ней выложили ещё пачку фотографий. Мужчина и женщина в обнимку, они же за столом в ресторане. Они же стоят, держась за руки на морском берегу. Рыжая женщина и… мужчина, который не так давно ворвался к ней в номер и разодрал на ней платье. Лара сглотнула сухим горлом.

— Кто это?

— Сергей Волков и его жена. Не так давно она пропала. Вы притворитесь его женой. Всего на несколько недель. Пустяки.

— Вы с ума сошли? — Лара отшатнулась. — Как можно не узнать свою жену? Он слепой?

— Да, вы должны будете постараться. От этого зависит ваша судьба. Насчёт внешнего сходства не беспокойтесь. Вы и так очень похожи, а мы ещё и поможем в этом.

— Я не смогу, — Лара замотала головой. — Нет, нет!

— То есть вы готовы разрушить свою жизнь? Причинить горе близким?

— Они никогда не поверят. Это незаконно! В конце концов, я пойду в полицию! — Лара вскинула гневные глаза.

— Уверяю, вы ничего не добьётесь. В полицейском протоколе есть ваша личная подпись, ваше фото и прочие доказательства.

— Это всё подделка!

— Можете потом подать в суд, если хотите, — усмехнулся мужчина.

— Зачем вам это?

— Вы узнаете, когда выполните первую часть задания — убедите Волкова, что вы его жена. Оставляю вас тут подумать. Решайте.

Лара осталась в комнате одна и тут же вскочила. Дёрнула дверь, проверила окна: всё было закрыто наглухо. Она в ловушке, и даже если сможет убежать, этот человек всё равно выполнит свою угрозу: навсегда опозорит её имя. По лицу побежали слёзы от сознания собственного бессилия.

— Вот и славно, — сказал остроносый, зайдя в комнату через некоторое время. — Я знал, что вы примете правильное решение. — Пойдёмте, я провожу вас, отдохнёте, пообедаете, потом продолжим.

Глава 4

Комната, в которую её привели, находилась на втором этаже, в окно просматривались деревья и где-то вдалеке слышался шум проезжающих на большой скорости автомобилей. Плазменная панель на стене беззвучно показывала сериал. Мамин любимый, отметила Лара машинально и села на кровать, занимающую почти половину пространства. Рука её прошлась по шёлковому покрывалу. Она так устала, что, казалось, голова сама клонится вниз. «Надо бежать, — думала она и тут же возражала: — Как? Ни паспорта, ни денег». Вскоре ей принесли обед. Мрачного вида мужчина вкатил тележку, уставленную тарелками, и вышел, даже не взглянув на робко съёжившуюся пленницу. Лара думала недолго. Еда была вкусная, и она съела, сколько могла, а потом прилегла на кровать и уснула.

Снился ей Лёшка, такой, как в то лето, когда у них всё началось: загорелый, в чёрной футболке, с коротко остриженными волосами. Она стояла у вагона и смотрела на него сквозь окно, Лёшка махал ей рукой и корчил рожицы. Лара смеялась, стараясь не показывать печали от предстоящей разлуки.

Лёшка уходил в рейс, месяца на три, сказал, а как на самом деле, бог знает. Накануне они жарко обнимались в темноте его спальни. Мать его возилась во дворе, слышались грохотанье вёдер и недовольное ворчание. Лара стеснялась делать это прямо у Лёшки в доме, но он был так настойчив, так сжимал её в горячих руках, что она положила в конце концов голову ему на плечо и позволила увлечь себя на низкий диванчик, застеленный вытертым пледом. Он медленно стянул с её плеча узкую бретельку ситцевого сарафанчика и клюнул сухими губами в ключицу. Вторая бретелька съехала с плеча. Лёшка ладонями провёл по её бокам, стягивая лёгкую ткань вниз. В полумраке её незагорелая грудь сияла как две луны. Лёшка обхватил губами маленькую горошину соска и потянул вверх. Лара смущённо хихикнула. Требовательные руки мяли её, горячее дыхание обжигало шею.

— Хочу тебя, — глухо бормотал он, — хочу.

Она всё ещё отпихивала его, отворачивалась от жёстких губ, но оба понимали, что это просто игра. Лёшкины руки скользнули под сарафан, потянули его вверх, Лара приподнялась, давая ему возможность снять его совсем. Теперь она лежала перед ним в одних трусиках. Лешка сдёрнул футболку, зашвырнул её куда-то в сторону окна, туда же отправились джинсы, сел прямо на её плотно сомкнутые ноги и провёл ладонями по впалому животу, упёрся в острые косточки под тонким кружевом. Лара шумно вздохнула, поймала его руки, сплела его пальцы со своими, потянула на себя. Он лёг сверху, тяжёлый, горячий, вдавив её всей массой в хлипкий диван, жалобно скрипнувший.

— Ты ждать меня будешь? — его хриплый голос вызвал в ней дрожь.

— Всегда, — шепнула она. Её пальцы пробежались по желобку его позвоночника, забрались под трусы-боксеры, оттянули их вверх и отпустили, резинка шлёпнула его по спине.

— Шалишь? — выдохнул Лёшка ей в ухо и поцеловал. Впервые по-настоящему. Припал ко рту, раздвинул языком упрямо сжатые губы, вобрал в себя её замерший вскрик.

Лара замерла от этих новых ощущений, прислушиваясь к себе. Было немного смешно и чуточку страшно, будто всё, что происходило сейчас на скрипучем диванчике, было своего рода инициацией, посвящением, что вот-вот сейчас ей должна и непременно откроется самая важная тайна на свете. Лёшка тем временем целовал её всё настойчивей, прошёлся по шее, ключицам, груди, сильно дунул прямо в пупок, заставив хохотнуть от щекотки, и, наконец, медленно стянул кружевную тряпочку вниз. Она согнула ноги, помогая ему.

— Лёша, нет! — громким шёпотом вскрикнула она, почувствовав его дыхание прямо там, внизу, меж широко раздвинутых коленей. Он схватил её руки и плотно прижал к бёдрам, Лара испуганно замолчала и тут же тихо вскрикнула, когда его язык проник туда, где уже и так было влажно. Её сотрясло неведомой ранее дрожью. Его язык двигался внутри, задевая какие-то чувствительные точки, которые, видимо, были в этом потаённом месте и о которых она раньше и понятия не имела. Она крутила головой, билась ею о подушку, сжимала зубы с риском раскрошить их.

— Кричи, — приказал-попросил Лёшка и снова ринулся в атаку на беззащитную плоть.

Робкий стон вырвался из её плотно сомкнутых губ, спина выгнулась дугой, горячая волна прокатилась от промежности до горла и хлынула обратно. Ноги до самых пальцев стали невесомыми и тонко звенели. Кожа горела, растворяясь, словно все сосуды и капилляры разом выступили наружу, и теперь каждое прикосновение причиняло неимоверную сладкую боль.

— Ох, — всхлипнула она.

Лёшка приподнялся, и его пальцы нырнули туда, где только что был язык, проникая так глубоко, как только возможно. Новая волна прошла по её телу, заставив корчиться в муках. Пальцы скользили внутри неё все быстрее и быстрее, она тяжело дышала, раздирая руками старенький плед.

— Прости, — вдруг сказал Лёшка, торопливо высвободил из трусов вздыбленную плоть и вошёл в неё одним точным движением.

Лара негромко охнула, ощутив боль, но Лёшка двигался в ней так уверенно, словно был с ней единым целым, и она подчинилась его ритму. Потолок над ней качался, взрываясь россыпью звёзд, она вылетела из тела и помчалась им навстречу.

— Детка! — Лёшка внезапно дёрнулся, словно пытаясь вырваться из ловушки.

Лара впилась ногтями в тугие мышцы его спины, издала сдавленный стон, Лёшка коротко рыкнул и вдруг замер, сотрясаясь мелкой дрожью длинного накаченного тела, и только тогда она медленно выпустила его на свободу.

— Твою дивизию… — пробормотал он и перекатился набок рядом с ней.

Лара повернула голову. Лёшка шумно дышал, восстанавливая дыхание. Его рука скользнула по её мокрому от пота телу вниз, к лобку, Лара инстинктивно сжала ноги.

— Я ведь первый у тебя? — Она промолчала. — И последний, — шепнул он. — Ты моя, а я твой. Поняла?

Лара не ответила, только всхлипнула и уткнулась носом ему в шею.

— Ты плачешь? Тебе больно? — Лёшка прижал её к себе.

— Мне хорошо, — ответила она. — Так хорошо, как, наверное, никогда уже не будет.

— Глупышка, — хмыкнул он. — Будет. И не раз. Обещаю. Главное, дождись меня, детка.

Лара подскочила на кровати, вытерла ладонью мокрый лоб. Лёшка не простит, не поверит. Он ведь так мало её знает. Хоть дачи их родителей стояли рядом, Лёшка уехал поступать в мореходку, когда Лара ещё в школу ходила, и соседского мальчишку почти не помнила. Тем летом он приехал в отпуск. Утром Лара вышла на крыльцо с книжкой в руках и увидела на соседском дворе незнакомого парня в одних трусах. Тот махом вылил на себя ведро холодной воды, заорал, встряхнул широкими плечами, потряс мокрой головой. Солнце играло на его спине солнечными пятнами, перебегая с одного выпуклого бицепса на другой, и Лара невольно сделала шаг вперёд. Парень обернулся, заметил её любопытный взгляд и подмигнул. Мокрые трусы сползли с его плоского живота, открыв убегающую вниз дорожку тёмных волос, и Лара отвела глаза. В горле, груди стало так жарко, словно сгоряча хлебнула кипятку.

— Привет, соседка, — сказал парень, подходя к редкому частоколу, разделявшему дворы. — А ты, я смотрю, выросла. Не узнала, что ли?

— Д-доброе утро, — запнулась Лара.

— То-то и оно, что доброе, — усмехнулся Лёшка и ещё раз подмигнул.

***

Дверь открылась, появился тот самый остроносый в очках, посмотрел на неё и чему-то кивнул, растянув узкие губы в улыбке.

— Итак, начнём.

Он выложил перед ней толстую пластиковую папку.

— Это ваш муж, Сергей Волков, — перед ней легла фотография. В тёмном пиджаке и галстуке Волков совсем не походил на утреннего визитёра. Лара даже подумала, что ошиблась, но потом узнала эти глаза, тёмно-голубые, почти синие. Они холодно и презрительно смотрели из-под широких бровей. — Вы вместе семь лет. Это ваш сын, — под нос ей сунули ещё одно фото: мальчик в джинсовом костюмчике, на трёхколесном велосипеде. Рыжие кудряшки падали ему на лоб.

— Сколько ему? — хрипло спросила Лара и прокашлялась, очищая горло.

Остроносый встал, налил в стакан воды и протянул ей. Она жадно выпила.

— Пять. Вам, то есть Марине Волковой, двадцать пять. Вы…

— Она что, в восемнадцать лет вышла замуж? — перебила она.

— У вас хорошо с математикой. Да, так и есть.

— Что с ней случилось? Почему…

— Марина Волкова ушла из дома две недели назад и с тех пор не выходит на связь. Возможно, они поссорились. В полицию, во всяком случае, Волков не обращался.

— Почему вы думаете, что он не узнает… Что он примет меня за свою жену? Они так долго вместе. Даже если я и похожа, но голос, привычки… Их не подделаешь. Отпустите меня, — жалобно попросила она. — Из этого все равно ничего не выйдет. Он сдаст меня в полицию.

— Не думаю. Скандал не в его интересах.

— А он… кто?

— Вот, — остроносый протянул ей отпечатанную пачку листов. — Прочитать и выучить. Если кратко, то ваш муж человек состоятельный. И весьма. Владелец заводов, газет, пароходов…

— Вы хотите, чтобы я его обокрала? — отшатнулась она от внезапной догадки.

Остроносый скривился и презрительно усмехнулся.

— Не придумывайте ерунды. Для этого я бы нанял профессионалов. Нет. Делайте, что вам велено и не задавайте лишних вопросов. Вот это, — ещё одна фотография легла перед ней. — Волков Дмитрий Иванович. — Голос его дрогнул. — Отец Сергея. Ваш свёкор.

Лара подняла глаза на остроносого. Рот его кривила странная усмешка. Мужчина на фото был грузен и могуч одновременно. Жёсткий взгляд с прищуром, крепко сжатые губы, казалось, что он еле сдерживает страшные ругательства, рвущиеся наружу.

— А… — Лара поёжилась.

— Глава клана, — предупредил её вопрос остроносый, — вожак, большой босс, называйте это, как хотите. Вот тут вся информация по людям, с которыми вам придётся контактировать. Это нужно выучить, как отче наш. Буду спрашивать. Завтра утром приедет стилист, приведет вас в надлежащий вид. И запомните, для всех вы отныне Марина Александровна Волкова, в девичестве Углова. Ясно?

Она кивнула и проводила его немигающим взглядом. Хотелось ущипнуть себя до крови, выдрав кус мяса и, наконец, проснуться, или умереть. Другого выхода она не видела.

Глава 5

Шум кондиционера привычно нарушал кабинетную тишину. Сергей Волков откинулся в кресле и лениво щёлкал мышкой, переходя со страницы на страницу. Иногда он останавливался, делая пометки в ежедневнике. Собрание акционеров намечено на следующую неделю, ему предстоит убедить их в необходимости покупки Каменского завода.

Сделка назрела давно. Загибающееся предприятие само просилось в руки. Сергей предполагал, что эти динозавры будут стонать о предстоящих расходах. Да, придётся вложиться. Но… завод стоял на артезианской скважине и минералку делал вполне приличную. Когда-то. Бездарное руководство угробило некогда процветающее предприятие. А он откроет там филиал, и года через два, ну, может, через три, всё окупится. Да если даже просто возродить поставку минеральной воды, и то можно будет выйти на вполне приличные показатели. Но ему хотелось большего: там он создаст предприятие совсем нового типа. Уже и с итальянцами переговорил, те готовы были разработать под этот проект производственную линию. Тут же представил гримасы на лицах акционеров: «Как? Зачем? Почему не купить по дешевке старое оборудование?». И всё в том же духе. Хорошо, что у него шестьдесят пять процентов акций. Можно диктовать. Но и палку перегибать тоже не следует. Главное, убедить отца. Отец… Сергей вздохнул, скрипнув зубами. Ладно, он уже говорил с ним и, кажется, тот согласился. Или нет? Официально отец в правление не входил, даже акции ни одной не имел, но все же понимали, что без его согласия в империи Волковых скрепка не шелохнётся. И если он скажет «да», то и все остальные тоже.

Телефон на столе зажужжал. Сергей скосил глаза. Костя.

— Сергей Дмитриевич, девку так и не нашли. Из гостиницы, как я говорил, её какой-то мужик на машине увёз, а номер и марку администраторша не запомнила.

— А ты где был? — сквозь зубы выдавил он.

— Да я отошёл-то на минутку всего. Сигарет купить да пожрать. Кто ж знал…

Сергей нажал отбой и выругался. Хочешь что-то сделать хорошо — сделай сам. Толку с таких помощников, как Костя, кот наплакал. Но одно хорошо — не болтлив и готов выполнять деликатные поручения. Ладно. Это не самая насущная проблема. Пропала и ладно. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Да кого он обманывает? Это самая его насущная проблема. Наиважнейшая. Не было дня, чтобы он не думал о ней. О Марине. Куда она делась, чёрт её задери? Конечно, его посещали мысли, что с женой могло что-то случиться. Марина любила гонять по трассе, как Шумахер, и он не раз грозился отобрать у неё машину. Но если бы даже произошла авария или ещё что, её бы сразу нашли или в больнице, или в морге, а так ничего. Ни следа. Мать её, пропив остатки разума, только и могла сообщить, что Марина ушла от неё, то ли за полночь, то ли раньше. Сама не помнила. Марина ездила к ней два раза в месяц. Готовила обед, мыла в ванне, пыталась привести в божеский вид. Хотя что там было приводить, непонятно. За тёщей присматривала специально нанятая женщина, приносила продукты, убирала, готовила. Но Марина с упорством идиотки всё равно моталась в эту убогую хрущёбу. «Она же моя мать, как ты не понимаешь», — говорила она, видя его выражение лица, после очередного визита. Сергей еле сдерживался, чтобы