стенке топоток прошёл. Испугалась
никому не надо. Вот ты и возьми её.
– Несподручно мне с девчонкой-то. Парнишечко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника бы ростить стал. А с девчонкой как? Чему я её учить-то стану?
Потом подумал-подумал и говорит:
– Знавал я Григорья да и жену его тоже. Оба весёлые да ловкие были. Если девчоночка по родителям пойдёт, не тоскливо с ней в избе будет. Возьму её. Только пойдёт ли?
она и вовсе из невестинской поры вышла. За двадцать-то годов, по-нашему, по-заводскому, перестарок считается. Парни таких редко сватают, вдовцы больше. Ну, а эта Катя, видно, пригожая была, к ней все женихи лезут, а у ней только и слов:
– Данилу обещалась.
Ладно, мешать не стану, – а сам думает: «Уходится парень, забудет. Женить его надо. Вот что! Лишняя дурь из головы вылетит, как семьёй обзаведётся».
чужое охаять мудрости немного надо, а своё придумать – не одну ночку с боку на бок повертишься
тим и отговорился. Осталась Дарёнка дома, а Кокованя в лес ушёл.
Дарёнка в избе прибирала,
Я, – говорит, – вроде охотника. Летом пески промываю, золото добываю, а зимой по лесам за козлом бегаю да всё увидеть не могу
одну девчоночку по шестому году никому не надо
осиротела семья Григория Потопаева
