Есть воспоминания молодости, которые преображают прошлое и придают ему ореол совершенства. Это приобретаемое совершенство прошлого способно исцелять тревоги и восполнять эмигрантские потери
ярость воспоминаний, чем отречение от прошлого
Я ответил этому раввину, урожденному американцу, что нас, русских евреев, не нужно «выращивать», потому что мы еще в советские годы были евреями и вели себя как евреи даже в час опасности.
Я отказываюсь верить, что почти 6000 лет еврейской религиозной памяти могли быть стерты из нашего сознания
Не исключаю, что поверхностный наблюдатель мог бы заключить, будто во времена советской юности и пишущий эти строки вполне отвечал «профилю» советского еврея: я не получил систематического религиозного образования, не знал иврита, не праздновал совершеннолетия (Бар-мицву) в синагоге. Но такого рода параметрический подход вряд ли может адекватно описать еврейский опыт моей московской юности.
Эстония на многие годы стала для нас предвосхищением Европы, предчувствием Запада
Мне хотелось большего, чем героизм отказнического гетто. Тлеющая надежда на Исход согревала недостаточно
Наконец-то я был свободен от школы и от соучеников
Но за десять лет чуть ли не ежедневного общения я не ощущал единения с одноклассниками, не чувствовал себя среди них своим. Нас
которыми нас пичкали с детства в школе — прежде всего в то, что наши деды и бабки спасли мир от погибели. С
