Оглавление

Здравствуй, малыш!

Я тоже был маленьким и любил слушать сказки. А когда стал взрослым, у меня появилась дочка Арина. По ее просьбе я и написал эту книжку. Герои нашей книжки тоже были маленькими и глупенькими. Но они росли и становились умнее, потому что учились и слушали то, что говорили старшие. Расти и ты, будь умным и добрым.

Надеюсь, что мы подружимся с тобой, малыш! Твой сказочник дядя СЕРЕЖА СМИРНОВ

Наступил месяц Холодных Ночей, и Пупик-Мупик загрустил. Он лежал в гнездышке на ветке Вечного Дерева и думал о том, что пройдет много, очень много времени, прежде чем подует теплый ветер из Страны Мотыльков и проснутся алые Цветы Нежности. О, тогда Пупик-Мупик снова сможет играть лунную музыку, и сердца Лесного Братства будут добрее! С наступлением холодов серебристые лучи старой луны становились жесткими, и когда он касался их лапками, ломались и падали на увядшие листья. А ведь как было хорошо летом! Когда дружок Барбацуца ухитрялся отвязать свой хвост и убежать от хозяина, они дивно проводили время: Пупик-Мупик играл на Лунной Арфе, а Барбацуца выл! О, какая это была песня!

Пупик-Мупик прикрыл зябнущие лапки шелковистыми ушами. «Фир-р!», — просвистел он, что на языке жителей Бриллиантового Леса означало: «Бр-р! Холодно!» Он посмотрел на пирог, который испек для своего дружка, вкуснющий пирог из земляники и розовых лепестков. Пирог согревали светлячки, жившие у подножья Вечного Дерева, — за это Пупик-Мупик угощал их серебряной росой, собранной на лугах за Желтыми Скалами. Никто кроме него не мог взлететь выше Желтых Скал — широкие уши Пупика-Мупика позволяли подниматься на восходящих потоках воздуха высоко-высоко — так высоко, что если бы Вечное Дерево было в десять раз больше, оно бы не достало макушки самой низкой из Желтых Скал. Вот как высоко поднимался в небо Пупик-Мупик!

Барбацуца тоже имел большие уши. Когда он бежал к дружку по дорожке через поле Золотых Колосков, они собирали столько пыли, что под их тяжестью Барбацуцын нос пригибался до самой земли. Прибежав к Вечному Дереву, Барбацуца сильно стучал по ушам длинным хвостом, поднимая серые тучи, чихал и кашлял.

Барбацуцыны уши были вдвое больше соломенной подстилки, которую подарил ему хозяин за десять Холодов верной службы, но он не умел летать! И это Пупика-Мупика удивляло безмерно! Барбацуца долго упражнялся, увеличивая скорость махания ушами в пять раз, прыгал с веток Вечного Дерева, раскачиваясь на хвосте, но так и не научился! Зато он был мудр, как Хиу, смел, как Чиндагр, ловок, как Ррр-Мяу, и никто в Бриллиантовом Лесу не мог так ловко грести на берестяной лодочке, когда они с Пупиком-Мупиком катались на Озере Снов. Барбацуца греб своими большими ушами, на которых он так и не научился летать, а в большой ветер расставлял их вместо парусов! О, как быстро тогда они неслись по волнам Озера Снов! Так быстро, что сердце Пупика-Мупика начинало стучать громче клюва Лохматого Чука, когда он долбил дупло в Каменном Дубе! Но эти прогулки случались так редко!

Пупик-Мупик был бы счастлив, если бы Барбацуца переселился к нему в Бриллиантовый Лес! На соседней ветке было отличное место, и Восьминогий Шасть был готов сплести из мягких нитей уютный гамак, где разместился бы Барбацуца и еще один такой, как Барбацуца. Но великий У-ух был против!

Великий У-ух — Хранитель Закона — говорил, что жить в Бриллиантовом Лесу может только тот, кто родился в Бриллиантовом Лесу. Великий У-ух говорил, что он точно подсчитал, сколько ягод и грибов вырастает в лесу до наступления Месяца Холодных ночей, сколько нектара дадут Алые Цветы Нежности, сколько воды принесут Воркующие Ручьи, и проч., и проч. Великий У-ух знал все! Лишний рот, говорил Хранитель Закона, нарушит Вечное Равновесие, и в Бриллиантовом Лесу не будет сытости, покоя и кротости — все будет не так в Бриллиантовом Лесу! Никто не хотел, чтобы все было не так, и Тишайший Совет поддержал мнение Великого У-ух (никогда не было случая, чтобы совет не поддерживал его!):

— Барбацуца может иногда забегать в гости к своему дружку, но за это он должен вносить пошлину — шесть мер Золотых Колосков, десять мер плодов Афельсина и, кроме того, каждый раз очищать от листьев и сучьев Поляну Тишайшего Совета!

«Фир-р-р!» — прошелестел Тишайший Совет, что на языке Тишайшего Совета означало: «Ты всегда прав, мудрый Великий У-ух, и будешь прав многие тысячи Лун!»

А Великий У-ух продолжал:

— Так как Барбацуца не родился в Бриллиантовом Лесу, он не имеет права нюхать алые Цветы Нежности, пить из Воркующих Ручьев и лизать утреннюю росу — перед тем, как прийти в гости, пусть набивает живот дома! И пусть Барбацуца вообще не открывает рот — в нашем лесу он не имеет права голоса! И еще: ходить по Зеленой Дорожке он может только привязанным за хвост к шее Пупика-Мупика! Пупик-Мупик, ты отвечаешь за это головой!

— Фир-р-р-р-р-р! — прошептал Тишайший Совет, что на языке Тишайшего Совета означало: «Угу!»

Пупик-Мупик тоже входил в число членов Тишайшего Совета — никто кроме него не мог подняться выше Желтых Скал, и никто не мог принести серебряной росы, освежавшей мудрость Великого У-ух, но занимал местечко лишь в шестнадцатом, последнем круге Тишайшего Совета, на самом краю Поляны Тишайшего Совета. И возразить Великому У-ух он не мог. Впрочем, это и не приходило ему в голову.

Никто никогда не видел Хранителя Закона. Он жил в огромном дупле Каменного Дуба. Дупло уходило к самым корням, а там, внизу, была пещера, в которой Великий У-ух вынашивал мудрые мысли о благополучии и спокойствии Лесного Братства. Говорят, что если бы Великий У-ух показался Тишайшему Совету, то тот бы ослеп от Сияния Мысли, онемел от Его Мудрости, поэтому Великий У-ух никогда не показывался из дупла, которое охранял Чиндагр — Хранитель Спокойствия Хранителя Закона. Тишайший Совет был благодарен Хранителю Закона за то, что он руководит членами Лесного Братства, не выходя из дупла Каменного Дуба. И как руководит! Все знает и все видит Великий У-ух, не выходя из дупла Каменного Дуба!

«И все-таки… — подумал Пупик-Мупик и от страха замахал своими шелковистыми ушами, — фир-р-р-р-с, фир-р-р-с!», что на языке Лесного Братства означало: «Чур меня, чур!»

Страшные мысли пришли в голову Пупика-Мупика! Он решил попросить Великого У-ух изменить свое решение. До этого не додумался бы сам мудрый Хиу, мудрость которого, правда, не стоила даже одной маленькой мысли Великого У-ух, и не отважился смелый Чиндагр, смелость которого не стоила шевеления пальца Великого У-ух! Пупик-Мупик так испугался, что почувствовал, что сердце упало ему в правую пятку и тихо стучало: бум-бум-бум… И вдруг пятке стало так щекотно, что Пупик-Мупик рассмеялся! Он смеялся взахлеб, попискивал и повизгивал, все больше убеждаясь, что страх, страх перед Великим У-ух начинал проходить! И тут Пупик-Мупик неожиданно сделал первое открытие в своей жизни, которое через много лет будет высечено на Белом Камне Будущего: «Смех убивает страх!»

Но это будет через много лет, а пока…

Пока, мой малыш, возьми в левую руку хлеб, а в правую — ложку и хорошо покушай! Сказка про Пупика-Мупика и его дружка Барбацуцу длинная-длинная, как десять перелетов в Страну Мотыльков, и тебе надо набраться сил, чтобы дослушать ее до конца! Хорошо кушай, и ты будешь сильным и всегда сможешь прийти на помощь Пупику-Мупику и его друзьям, ибо в нашей истории ему выпадет немало испытаний!

Интли, элна, лисс!

* * *

Итак, мой дорогой малыш, слушай, что случилось дальше…

Пупик-Мупик так разволновался, что выпал из гнезда и трижды облетел вокруг Вечного Дерева. Холодный воздух освежил его, он успокоился и почувствовал, что сердце вновь вернулось на прежнее место. Пупик-Мупик сел на ветку и так задрожал от страха, что чуть не прикусил язык. Он пошире раскрыл рот, чтобы не прикусить язык, и из его горлышка понеслись звуки. Что-то вроде «А-а-ак-ак!»

— Что ты делаешь? — спросил один из светлячков, сидевших на пироге, испеченном для Барбацуцы.

— Дрожу от страха! — ответил Пупик-Мупик.

— А! А я думал, что ты какаешь! — ответил светлячок. — Что ж, дрожи, только не так сильно, а то не видать Барбацуце этого пирога: Вечное Дерево так трясется, что не успеешь вздрогнуть, как он вывалится из гнезда и попадет в лапы прожорливому Балабошке!

— Ладно, — ответил Пупик-Мупик и покрепче схватился за веточку. Веточка коснулась его животика, и Пупику-Мупику стало щекотно. Он вновь захихикал и вновь почувствовал, что страх как лапой сняло! О волшебная веточка! Если ее всегда носить с собой и в нужный момент щекотать пузичко или пятку (в зависимости от того, где в этот момент находится сердце!), то можно навсегда избавиться от страха и стать смелым, как сам Чиндагр!!!

Он от радости так подпрыгнул, что светлячки посыпались с пирога, а сам пирог — с Вечного Дерева. Толстый Балабошка был тут как тут: он уже открыл свой рот, да так широко, что не стало видно все шесть пар его хитрых глазенок, но Пупик-Мупик ловко подхватил пирог и, перебрасывая его с лапки на лапку (пирог был горячий — очень, очень старались светлячки!), полетел в глубь Бриллиантового Леса. А Балабошка так и остался стоять с раскрытым ртом до самого восхода Солнца, боясь, что пирог пролетит мимо!

Лапкам Пупика-Мупика стало горячо-горячо, и он повернул к Воркующим Ручьям, чтобы остудить их. Здесь он и увидел хитрого Хиу.

Хиу стоял возле одного из ручьев и поливал из хобота все три драгоценные головы. Это означало, что Хиу о чем-то думал! Когда он о чем-то думал, то его головы становились такими горячими, что на каждой из них можно было испечь по дюжине пирогов за ночь! Хиу лил на головы хрустальную воду из Воркующих Ручьев, и от них шел густой пар!

Пупик-Мупик пощекотал кусочком Волшебной Веточки животик (падая с дерева, он успел отломить ее) и, набравшись смелости, сказал:

— Фир-р-к! (Что на языке жителей Бриллиантового Леса означало «Привет!»).

Мудрого Хиу настолько потрясла его дерзость, что он заглотил такую порцию воды, что она хлынула из ушей, образовав возле ног огромную лужу.

— Буль-буль… буль… фир-р-к, — крикнул Пупик-Мупик, выныривая из лужи, не забывая щекотать пузичко Волшебной Веточкой. — Перестань сейчас же! Ты и так напустил воды с целое Озеро Снов!

Никто, никогда и ни за что не посмел бы так дерзко говорить с мудрым Хиу!

Изумленный Хиу так долго молчал и так напряженно думал («Отчего это так смел этот Пупик-Мупик?»), что пар, поднимающийся от его голов, покрыл всю поляну. Наконец Хиу пришел в себя и воскликнул:

— Как можешь ты, маленькое ничтожество, тревожить меня, Мудрого Хиу, занимающего почетный пенек в восьмом круге Тишайшего Совета?! Как ты…

Но Пупик-Мупик не дал договорить Мудрому Хиу (одной лапкой он щекотал пузичко, а другой держал барбацуцын пирог). Пирог был еще теплый, и Пупик-Мупик подумал: «Может быть, он согреет душу мудрого старого Хиу?» Ах, как жаль было Барбацуцын пирог, но Пупик-Мупик решился и молча протянул его Хиу. Мудрый Хиу проглотил пирог без раздумий, отчего его головы сразу остыли и от них перестал идти пар.

— Зачем пришел? — спросил Хиу, облизывая розовые лепестки. И тут Пупик-Мупик сделал второй вывод, который впоследствии будет высечен на Белом Камне Будущего: «Сытый всегда добрее!».

Но это будет потом, а пока Пупик-Мупик пощекотал пузичко и сказал:

— Мудрый Хиу! Твои мысли бегут стремительно, как потоки Воркующих Ручьев, твой ум глубок, как Озеро Снов…

— Говори короче, — сказал Хиу.

— Фирр-п! — сказал Пупик-Мупик, что на языке Лесного Братства означало: «Ладно!».

И он продолжил:

— Что мне сделать, чтобы Великий У-ух разрешил Барбацуце навсегда поселиться в Бриллиантовом Лесу?

Сказав это, Пупик-Мупик выразил сомнение в мудрости Великого У-ух — Хранителя Закона! Разве тот не говорил, что лишний рот нарушит Великое Равновесие, разве не посчитал, сколько нектара дадут Алые Цветы Нежности, сколько воды принесут Воркующие Ручьи, и проч., и проч.? Поэтому первым желанием Хиу было хорошенько оттаскать Пупика-Мупика за уши, но пирог был очень сладким, поэтому он не оттаскал Пупика-Мупика за уши, а сказал:

— А зачем?

Мудрый Хиу всегда все знал и никогда не задавал вопросов. Но сейчас все было не так! Поэтому мысли в головах Хиу остановились, и головы стали покрываться тонкой корочкой льда.

— А вот зачем! — сказал Пупик-Мупик, отколов кусок сосульки с хобота Хиу, и рассказал о печальной судьбе своего дружка…

Барбацуца не знал ни мамы, ни папы, ни бабушки, ни дедушки — он не знал никого! Все детство он провел в дырявой будке, продуваемой ветром, никто не пел ему песен и не рассказывал сказок! Хитрюга Мяучер, которому позволялось касаться ног самого хозяина и вылизывать за ним тарелки, рассказывал, что Барбацуца произошел из рода Пленников Своего Хвоста и поэтому ему всю жизнь суждено служить хозяину Остолопу и подлизе Мяучеру — так было со всеми, кто произошел из рода Пленников Своего Хвоста! С детства Барбацуца был привязан к будке своим хвостом, и чем больше он рос, тем дальше мог отходить от своего жилища — настолько, насколько позволяла длина его хвоста! Хозяин отвязывал Барбацуцу только тогда, когда надо было сделать какую-нибудь работу: разо