Когда речь идет о звуковых гэгах, сразу вспоминается сцена из легендарного фильма Андре Юнебеля «Фантомас» (1964). Комиссар Жюв (Луи де Фюнес) просыпается ночью из‐за выстрелов, доносящихся с улицы. Он хватает пистолет, открывает окно, присаживается и выглядывает. В этот момент газует автомобиль, раздается автоматная очередь. Жюв встает в полный рост и кричит: «Тихо. Сейчас ночь». Кадр сменяется, мы видим во дворе человека, который пытается починить свою машину. Оказывается, выстрелы издает выхлопная труба его неисправного автомобиля.
Сослагательное наклонение действия – это предполагаемое действие, которое в действительности не совершается персонажем. Однако не следует путать сослагательное наклонение действия с антиципацией.
Антиципационное действие – это представление человеком результатов своего действия еще до его осуществления (предвосхищение персонажа, его заранее составленное представление о чем‐либо). В драматургии сослагательное наклонение действия – это когда в сложной ситуации, в момент дилеммы герой моделирует свое поведение, представляет ход событий, но зритель ни в коем случае не должен знать об этом, зритель должен верить в реальность происходящих событий, подвох выяснится им позже. И только потом, когда персонаж вернется в исходную точку, то есть когда ему предстоит сделать настоящий выбор, зрителю станет ясно, что все это было воображаемым – предполагаемым действием персонажа.
фильме Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука» в сцене, когда Анна Сергеевна приходит по заданию шефа к Геше и Лелику, есть сразу два гэга, следующих друг за другом.
– Клиент? – спрашивает Анна Сергеевна. Лелик достает фотографию и говорит: «Фас!» Он произносит это с такой интонацией, словно отдает команду для собаки: «Взять его». И только после паузы, когда он показал вторую фотографию и сказал: «Профиль», мы понимаем, что он имел в виду не команду «Фас», а анфас. После этой фразы сразу же следует второй гэг.
– Гонорар? – продолжает спрашивать Анна Сергеевна.
– Во! – выкрикивает контрабандист Лелик, согнув правую руку в локте.
«Гэг – это совокупность двух функций: одной, так называемой НОРМАЛЬНОЙ, и второй, РАЗРУШАЮЩЕЙ. В нормативной функции содержится, как «червяк в яблоке», скрытая и еще не выраженная возможность другого смысла, разрушительного и порой абсурдного.
Прочтем отрывок из книги психиатра Владимира Леви «Охота за мыслью»: «Почти в каждом анекдоте создается подсознательное ожидание, некий прогноз, обычно довольно серьезный, а затем непредвиденное несовпадение».
Теперь мы видим, что гэг и просто нелепость – понятия не тождественные
Ростислав Юренев пишет: «Почти каждый исследователь, писавший о комическом, подчеркивал роль неожиданности, внезапности в обнаружении несоответствий. Смех легче всего возникает, когда ожидаешь чего‐либо, но оно свершается не так, как ожидалось»
становится на вызывающую смех остроту партнера мгновенно ответить еще более смешной репликой, так сказать, заткнуть ему рот» (Л. Трауберг. «Мир наизнанку». М., 1988). Получается, первый шутит, а второму необходимо «вывернуться» – перевернуть шутку напарника своей собственной, «разрушить» ее. В свою очередь, шутка второго комика разрушается новой шуткой его партнера, и теперь ему предстоит снова опрокинуть остроту своего напарника. Таким образом, затычка для рта теряет прежнее значение – гэг становится комическим приемом, в основе которого лежит обязательный перевертыш.
Но не будем спешить с выводами. Ответ мы получим, заглянув в историю гэга. В книге «Мир наизнанку» режиссер Леонид Трауберг пишет: «Гэгом именовалась резиновая груша, которую вставляли зубные врачи в рот пациента, чтобы он не закрыл рта. Гэгом именовался и простой кляп, которым затыкали рот жертве. Этот термин попал на эстраду. В дуэте эстрадников задачей для каждого из них ста
Амфиболия – это двусмысленность – конструкция взаимоисключающих возможностей
