Я уже говорила и повторю: ни один мужчина, голосующий против абортов, не смог бы выдержать подобное состояние.
Ни один из этих свиномордых сгустков страха, женоненавистничества и идиотии не смог бы вынести состояние, когда кожу, мышцы и кости растягивает и разрывает нерожденный ребенок. Ни один не стал бы терпеть три месяца ежедневной рвоты, экзистенциального ужаса, периодических кровотечений, постоянной тошноты и неизбывной усталости, за которыми последуют еще шесть месяцев боли в суставах, одышки, снижения подвижности, состояния, близкого к недержанию, страха и истощения ради того, что может даже и не выжить. Ни один не стал бы отказываться от положения, способности работать, финансовой защищенности, свободы мысли и передвижений, от всего прежнего образа жизни, чтобы растить в собственном теле нечто такое, чего даже не хотел, – ведь это достаточно тяжко и тогда, когда хочешь.
Я уверена, такой опасный, поворотный для жизни трудный процесс следует начинать лишь в том случае, если беременная безусловно этого хочет. Ни один ребенок не должен рождаться в иных условиях, чем полная и абсолютная желанность, и единственный человек, который может и должен судить об этом, – сама беременная. Кто носит ребенка, тот и решает. Наверное, вы гадаете, почему беременность, роды и воспитание ребенка сделали меня такой несгибаемой сторонницей выбора. Наверное, думаете, будто такое заявление обличает во мне «плохую» или равнодушную мать. Может, вы беспокоитесь, что будет чувствовать мой сын, когда прочтет мое высказывание о том, что я должна была иметь полную власть абортировать его, если бы захотела. Все в порядке, не волнуйтесь. Я знаю, что делаю. И знаю, каково быть ребенком женщины, ратующей за выбор. Это просто замечательно.
Хотите вы детей или нет, способны зачать или нет, являетесь противницей брака, боитесь этого, жаждете этого или испытываете отвращение при одной мысли, – в любом случае возможность создать другую жизнь под вашими ребрами важна. Утверждать обратное – презирать материнство как скучное, маргинальное, бытовое или несущественное занятие – это акт культурного насилия. Подобное допускает эксплуатацию, злоупотребление, несправедливость и нарушения, растущие подобно плесени под системами власти. У большинства женщин будет как минимум один ребенок к моменту достижения 41 года. Все люди на свете – результат беременности и родов какой-то женщины. Возможность и ре
Стать (или не стать) родителем – единственное решение, у которого есть биологический дедлайн и которое невозможно отменить
Оглядываясь назад, я понимаю: снова, в который раз, я использовала это «хочу ребенка» как универсальное понятие для всегдашнего стремления к стабильности, любви, защищенности, возможности положиться на мужчину, не отпугнув его, для шанса исправить несправедливости моего детства, для привязанности и разрешения самой себе быть уязвимой. Помимо этого, я искренне жаждала ощутить вес ребенка в собственном теле, жаждала родить, вынести кровь и боль этой трансформации и выйти из нее с чем-то волшебным. Хотелось полностью отдать себя чему-то и кому-то другому, кормить грудью, слышать в свой адрес слово «мама», держать малыша за ручки на уровне колена, когда он будет ходить по саду, целовать его в пухленькие щечки, раздуваться от молока, гордости и окситоцина, чувства цели, менять подгузники, ощущать, как малыш пинает меня под ребра, смотреть на спящее личико и знать: оно появилось из наших с партнером тел и любви.
взгляде поверх ее головы в окно на ярчайшее декабрьское солнце, пронзительное, точно пожарная сирена, мне показалось, будто я стою на железнодорожной платформе, глядя, как поезд уносит подругу прочь.
Поток» – это промежуток между отрочеством и серединой жизни, в котором женщины утрачивают искусственно выстроенный контроль над жизнью, сталкиваются лицом к лицу с проблемой фертильности и создают новую идентичность
«матереть или не матереть», рулетка «Яйцеклетка», проблема фертоэнергетики, овулопаника
Если существует некая кодифицированная практика, касающаяся рождения (вручение подарков, написание открыток, приготовление тостов, вязание одеялец), то она заставляет остальных реагировать и вносить оживление в собственную жизнь.
Все это создает иллюзию: чтобы быть хорошими родителями, друзьями и просто людьми, мы обязаны что-то покупать.
Когда у тебя ребенок, жизнь становится иной, свобода испаряется, приоритеты меняются, и сама способность идти по миру ограничивается. Бесконечный ручной труд, которого требуют нужды малыша, съедает почти все время; его не хватает ни на друзей, ни на то, чтобы просто выйти из дома. Оскудение памяти, словарного запаса и чувства юмора в результате многомесячного жестокого недосыпа затрудняет даже поддержание разговора. Вездесущий риск смерти, болезни или катастрофы с новорожденным оставляет очень мало энергии и способности к эмпатии, чтобы интересоваться жизнью других. Бесконечные логистические сложности (уложить ребенка спать, накормить и добиться, чтобы он перестал плакать) не дают существовать в общественных местах так, как раньше. И поэтому, разумеется, ты слишком легко теряешь контакт с бездетными подругами. В душу, где раньше жила привязанность, может вползти обида, переутомление может заглушить интерес, жалость к себе – изгнать чувство товарищества.
Когда у тебя ребенок, жизнь становится иной, свобода испаряется, приоритеты меняются, и сама способность идти по миру ограничивается. Бесконечный ручной труд, которого требуют нужды малыша, съедает почти все время; его не хватает ни на друзей, ни на то, чтобы просто выйти из дома. Оскудение памяти, словарного запаса и чувства юмора в результате многомесячного жестокого недосыпа затрудняет даже поддержание разговора. Вездесущий риск смерти, болезни или катастрофы с новорожденным оставляет очень мало энергии и способности к эмпатии, чтобы интересоваться жизнью других. Бесконечные логистические сложности (уложить ребенка спать, накормить и добиться, чтобы он перестал плакать) не дают существовать в общественных местах так, как раньше. И поэтому, разумеется, ты слишком легко теряешь контакт с бездетными подругами. В душу, где раньше жила привязанность, может вползти обида, переутомление может заглушить интерес, жалость к себе – изгнать чувство товарищества.
