Оглавление

1. Мистерия
2. Мистерия
   1. Глава первая
   2. Глава вторая
   3. Глава третья
   4. Глава четвёртая
   5. Глава пятая
   6. Глава шестая
   7. Глава седьмая
   8. Глава восьмая
   9. Глава девятая
   10. Глава десятая
   11. Глава одиннадцатая
   12. Глава двенадцатая
   13. Глава тринадцатая
   14. Глава четырнадцатая
   15. Глава пятнадцатая
   16. Глава шестнадцатая
   17. Глава семнадцатая
   18. Глава восемнадцатая
   19. Глава девятнадцатая
   20. Глава двадцатая
   21. Глава двадцать первая
   22. Глава двадцать вторая
   23. Глава двадцать третья
   24. Глава двадцать четвёртая
   25. Глава двадцать пятая

Мистерия[1]

Мистическая аллегория.

 Культовое таинство, посвящённое божествам, к участию в котором допускались лишь посвящённые.

Эпиграф

Глава первая

— Эй! Ты!

Денис почувствовал, как мелкая дрожь пробежала по всему его телу. Голос послышался из-за угла дома. Это был пацан[1] из соседнего блока — Валерка. Валерка был старше и сильнее Дениса, к тому же за ним накрепко закрепилась репутация хулигана и драчуна, и ещё он был не один. Из-за его спины выглядывало ещё несколько мальчишеских голов. Денису была хорошо знакома вся эта компания. Среди них были и его одноклассники, а один мальчишка — Коська, даже был соседом по парте. Теперь он понимал, в чём причина.

Первая мысль, мелькнувшая в этот момент в голове у Дениса, была: «Бежать».

Но в этом не было никакого смысла. Рано или поздно его всё одно поймают. К тому же он не умел быстро бегать. Шанс стать Денису известным спортсменом был нулевым. Поначалу родители даже хотели записать его в какую-нибудь спортивную секцию.

— Занятия спортом укрепят твой дух! — торжественно произнёс отец.

— Слишком он у нас уж слабенький, — жалостливо проговорила мама Дениса.

— Вот для этого ему и надо заняться спортом. Он же мужик, ему ещё в армии нужно будет служить, а там слабакам не место.

На стене у комода, покрытого вязанной скатёркой с ажурными узорами, в рамочке рядом с фотографиями дедушек и бабушек и других родственников Дениса была фотография и его отца, где он ещё совсем молодой юнец в военной форме с погонами, на которых крупными буквами было выведено СА — Советская армия. Отец очень гордился этой фотографией и часто показывал её Денису.

— Армия делает из пацана настоящего мужика, — говорил он, показывая на фото.

Но первый же тренер, посмотревший на Дениса, решил, что у него нет никаких данных для занятия спортом.

— Слишком щуплый, — авторитетным голосом заключил тренер.

Тогда Дениса отдали в музыкальную школу. Оказалось, что «у мальчика есть слух», чему мама несказанно обрадовалась.

— Возможно, это судьба! — торжественно заключила она.

«Коль у нашего чада нет никаких шансов стать вторым Александром Дитятиным[2] — многократным олимпийским чемпионом и знаменитым спортсменом, ему непременно следует стать великим скрипачом, вторым Никколо Паганини[3] — не менее знаменитым, чем сам Александр Дитятин».

И что для Дениса было самым удивительным, что отец не стал возражать против этого тезиса.

Денис не был знаком ни с Дитятиным, ни с Паганини. К тому же Паганини умер задолго до того времени, как Денис родился. И жил Паганини в Генуе[4] в Италии, а Денис жил в СССР[5]. Но эти факты никак не повлияли на отношение Дениса к этому человеку. Денис твёрдо был убеждён, что именно этот самый Паганини виновен во всех его сегодняшних бедах и несчастьях, а посещение музыкальной школы — скучным и совершенно бесполезным занятием.

Отец Дениса работал слесарем в железнодорожном депо[6], а мама была медсестрой в военном госпитале. Откуда у обоих родителей была такая тяга к музыке, Денис не понимал.

Денис пытался было переубедить родителей в их неправильном, на его взгляд, подходе к выбору занятия для собственного отпрыска. Но его голос так и остался «гласом вопиющего в пустыне[7]».

Не подействовала на родителей и попытка убедить их, что он мог бы с гораздо большей пользой потратить своё время на какие-нибудь другие — более полезные занятия, к примеру, на учёбу. Но родители оставались непреклонными. И Денису не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Теперь он стал в глазах своих сверстников идеальным объектом для издевательств и оскорблений, тычков[8] и затрещин — маменькиным сыночком.

Однажды, не стерпев обиды, когда Коська из баловства облил его новую рубашку чернилами, — это «переполнило чашу его терпения[9]». Денис размахнулся и со всей силы ударил Коську кулаком в лицо, точнее, в глаз. Удар был столь сильным и точным, что Коська упал на пол и ударился головой об угол соседней парты. В тот момент Денис плохо понимал, что он делает. Всё было так быстро. Он опомнился, когда услышал, что Коська, схватившись за голову, стал орать не своим голосом. Кровь проступила у него между пальцев.

Шум привлёк внимание учительницы.

— Завтра чтобы родители были в школе, — сказала учительница, делая запись в его дневнике красным карандашом на весь лист. — И отправляйся к директору.

Денис отправился к директору, а Коська, держась за окровавленную голову, в медпункт, где ему наложили повязку на разбитую голову.

Директор встретил Дениса в просторном директорском кабинете, сидя за массивным письменным столом. Весь вид этого кабинета: большие окна с портьерами[10], идущими от самого потолка и до пола; массивный стол, покрытый зелёным сукном, которые обычно ставят в кабинетах больших начальников и важных чиновников, со стопкой каких-то бумаг, придавленных массивной фигурой отлитого из бронзы, сидящего с открытой пастью льва; чернильный прибор, вырезанный из куска зелёного малахита, с торчащими вверх, словно заострённые антенны, двумя перьевыми ручками; шкаф с выставленными рядами толстыми папками и сам директор — всё это должно было внушать каждому входящему в этот кабинет ощущение святилища — храма. Будто сам Зевс[11] с высоты Олимпа[12] взирает на бренных и никчёмных людишек.

— Ху-ли-ган, — разделяя на слоги, произнёс директор. — Разбить голову своему товарищу!

Он окинул Дениса полным презрения взглядом. Денис отчего-то вдруг ощутил себя виноватым. Он не стал рассказывать учительнице и директору, что же произошло на самом деле. И, конечно же, во всём обвинили его.

«Хотя в чём я, собственно говоря, провинился? Дал Коське в глаз. Так Коська сам давно этого добивался. Вот и получил».

Денис посмотрел на залитую чернилами рубашку. Пятно расплылось и превратилось в огромную кляксу.

«Что я теперь скажу маме?»

Но этот факт, по всей видимости, мало занимал учительницу и директора школы, так как директор, совершенно не обращая на кляксу никакого внимания, сухо добавил:

— А вас, Муза Евлампиевна, прошу: проследите, чтобы завтра родители этого малолетнего бандита обязательно пришли в школу. — А затем, повысив голос и посмотрев на ученика взглядом, отражающим полное его презрение к этому малолетнему асоциальному[13] элементу, каковым, по его глубокому убеждению, являлся Денис, он произнёс: — Мы этого так не оставим! В нашей школе нет места подобного рода хулиганам!

— Только жестокий и бессердечный человек может поступить так со своим товарищем, — срывающимся от охватившего её волнения гласом подвела итог Муза Евлампиевна.

Дома Денис скрыл, что директор вызывает родителей в школу, а лист, на котором была сделана запись, он попросту вырвал.

«Они и так рано или поздно всё равно узнают об этом сами», — подумал Денис.

Но в глубине души он надеялся, что это случится не так скоро, а может, и не случится никогда. Произойдёт чудо, и взрослые забудут о нём. Бывает же так. Он несколько раз просил родителей подарить ему велосипед, но каждый раз они об этом забывали и дарили какую-нибудь совсем ненужную вещь, к примеру: барабан, рубашку или книгу.

Но Денису всё-таки не удалось избежать наказания.

Как Денис ни старался спрятать испачканную рубашку, мама всё же нашла её. От увиденного она пришла в ужас.

— Это теперь даже будет невозможно отстирать.

Показав ему испачканную чернилами рубашку, она обвинила сына в жестокости и бессердечности по отношению к собственным родителям.

— Ты совершенно не жалеешь нас, — сказала мама. — У других родителей дети как дети, а ты. Мы с отцом работаем, чтобы ты ни в чём не нуждался, чтобы ты был не хуже других. Так-то ты платишь нам за нашу любовь к тебе? Новая рубашка. — Она смотрела на Дениса так, что он снова почувствовал себя виноватым. Будто это не Коська, а он облил свою рубашку чернилами. — Ты что думаешь, что деньги на деревьях растут?

Она опустилась на стул и, прикрыв руками лицо, сделала вид, что готова вот-вот расплакаться. Мама делала так, когда они ругались с папой.

В этот момент Денис подумал, что лучше бы она отругала его или ударила. Но только не это… Денис не мог видеть, как его мама плачет.

На глазах у самого Дениса выступили слёзы. Они покатились из его глаз помимо его желания. Ему вдруг стало обидно, что взрослые во всём обвиняют только его.

— Это Коська, — запинающимся от волнения голосом сказал Денис. — Это он начал первый…

Он хотел сказать ещё что-то, но мать подняла голову и строго посмотрела на сына. И Денис понял, что он попался, он сказал то, чего ему не хотелось говорить.

Когда он был совсем ещё ребёнком, мама так играла с ним. Она притворялась, что плачет, прикрывала руками лицо и начинала всхлипывать. Так было и тогда, когда он тайком от родителей съел целую банку ягодного варенья. Варенье было очень вкусным, и Денис не смог вовремя остановиться. Он ел и ел, пока банка не опустела. А потом он выбросил банку, думая, что если не будет банки, то и родители не смогут догадаться, что он в одиночку съел всё варенье. Но обман раскрылся, когда к ним пришли гости и маме захотелось угостить их вареньем собственного приготовления. Был большой конфуз[14], когда варенья на месте не оказалось и маме пришлось что-то выдумывать, чтобы как-то выйти из создавшегося неловкого положения.

После ухода гостей Денис был допрошен. Он долго отпирался. Не помог даже папин ремень, пока мама не прибегла к последнему средству — к своей уловке. И тогда Денис во всём сознался.

И на этот раз уловка сработала.

— Какой Коська? — строгим голосом спросила мама.

Денис понял, что проболтался.

— Подожди, тот Коська, что из соседнего подъезда? Сын Антонины Семёновны? — Глаза матери буквально впились в сына. — Ну-ка, идём! — сказала она тоном, не терпящим никаких возражений.

Она крепко взяла Дениса за руку, нисколько не обращая внимания на его сопротивления.

Дверь открыла сама Антонина Семёновна. Невысокая женщина в халате и домашних тапочках, с накинутым на голову прозрачным газовым[15] платком, из-под которого ясно прорисовывались бигуди-папильотки[16], которыми обычно женщины завивают свои волосы; полноватая, с большими бёдрами и, судя по тому, как часто и тяжело она дышала, — страдающая одышкой.

— Посмотрите, что ваш сын сделал! — едва только Антонина Семёновна появилась на пороге своей квартиры, произнесла мать Дениса. Она показала ей испачканную чернилами рубашку.

— Позвольте! — громко и отчётливо возразила Антонина Семёновна. — Ваш сын бандит! — Она ничуть не обратила внимания на протянутую к самому её лицу испачканную её сыном рубашку. — По таким, как он, плачет колония для малолетних преступников. — Она говорила, тщательно выговаривая каждое слово. Словно судья, зачитывающий приговор. — Посмотрите, мамаша, что он, ваш сын, сделал с моим мальчиком!

Отец Коськи работал начальником в каком-то главке[17], что давало повод его супруге чувствовать свою социальную значимость.

Из-за спины Антонины Семёновны показалась замотанная бинтом голова Коськи. Антонина Семёновна, с несвойственной для её комплекции гибкостью, подхватила одной рукой прячущегося за её спиной сына и вывела его вперёд.

— Я этого так не оставлю! — заключила она, демонстрируя оторопевшей от неожиданного оборота всего этого дела матери Дениса голову своего отпрыска.

Увидев перед собой Коську с забинтованной головой, где ещё виднелись следы крови, мать Дениса пришла в замешательство.

Одним словом, опять Денису досталось… Он снова оказался виноватым. Вечером пришёл отец, и всё повторилось снова. Дениса ругали, говорили, что он неблагодарный сын и не ценит здоровья и сил своих родителей, которые они тратят на него с одной лишь целью — чтобы поставить его на ноги и сделать из него человека…

Но и этим всё не закончилось.

 Пацан (жаргон) — мальчик, молодой мужчина (люмпен), не имеющий собственности и профессии.

 Александр Николаевич Дитятин (род. 7 августа 1957, Ленинград) — советский гимнаст, трёхкратный олимпийский чемпион, семикратный чемпион мира, один из лучших гимнастов всех времён.

 Никколо Паганини — итальянский скрипач-виртуоз, композитор.

 Генуя — город на севере Италии.

 Союз Советских Социалистических Республик — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Восточной Европы, Северной, части Центральной и Восточной Азии.

 Железнодорожные станции и остановочные пункты.

 «Глас, вопиющий в пустыне» — напрасный призыв.

 Тычок — лёгкий удар.

 «Переполнить чашу терпения» — превысить меру терпимого.

 Портьеры — полотно из плотной ткани, служащее для оформления окна или двери.

 Зевс — в древнегреческой мифологии бог неба, грома и молний, ведающий всем миром.

 Олимп — в древнегреческой мифологии священная гора, место пребывания богов во главе с Зевсом.

 Асоциальность — это поведение и поступки, не соответствующие нормам и правилам поведения людей в обществе, общественной морали.

 Состояние смущения, неловкости.

 Газовые ткани — очень лёгкие и тонкие прозрачные ткани натурального происхождения (шёлковые или хлопковые).

 Бигуди-папильотки — приспособление, с помощью которого прямые волосы становятся завитыми локонами.

 Название главных управлений, ведомственных подразделений министерств, центральных учреждений и т. п. (сокращение слов: «главный» и «комитет»).

Глава вторая

— Стукач, — с угрожающим видом злобно проговорил Коська, приблизившись к Денису почти вплотную.

Денис инстинктивно попятился назад. И в этот момент кто-то из пацанов поставил ему подножку, а Коська с силой ударил Дениса в грудь.

Поднявшись, Денис обнаружил, что весь перепачкан грязью, а столпившиеся вокруг него мальчишки указывали на него пальцем и весело смеялись над ним.

— Маменькин сыночек! — кричали они.

И снова дома был скандал.

— Только с тобой такое могло случиться, — укоризненно произнесла мать.

Денис не понимал, за что его ругают в этот раз. Разве он начинал драку? И разве не его только что выпачкали в грязи соседские пацаны? Денис пытался что-то объяснить, но его не слушали.

— Тряпка, — сказал отец. — Ты должен уметь защищаться. Нельзя позволять себя унижать.

Денис зашмыгал носом.

— Не будь девчонкой. И нечего распускать здесь сопли.

Денису сделалось невыносимо обидно.

«Я не тряпка, и когда-нибудь я это докажу».

А пока… Пока ему доставались тумаки, и всякий раз он был вынужден скрывать это, так как в любом случае он оказывался виноватым, даже если для этого не было никаких причин. Этот случай надолго врежется в его память.

После случая с разбитой головой Коськи Дениса перевели в другую школу, и там он почувствовал себя немного лучше, но отношения с новыми одноклассниками так у него и не сложились.

Во дворе всё оставалось по-прежнему вплоть до того момента, пока однажды, взяв в руки большой камень, Денис не пригрозил, что первый, кто приблизится к нему, получит этим камнем в голову. Возможно, что эти его слова прозвучали настолько убедительно, что пацаны решили оставить его в покое и больше не донимали его.

После этого случая сверстники его начали сторониться, словно он был чумным. Но Дениса это уже не беспокоило. Главное, что удалось избавиться от того террора, в котором ему приходилось жить на протяжении длительного времени.

Но рано или поздно всё когда-то заканчивается. Закончилась учёба в школе. Прозвенел последний звонок. Выпускные экзамены. Прощальный бал… белые ночи[1], встретить новый день, сидя на берегу Невы, заботливо накинув на худенькие девичьи плечи свой пиджак, а сам ёжится от утреннего холода, при этом делая вид, что тебе совсем не холодно.

Денис не пошёл на выпускной бал. Друзей среди ребят у него так и не появилось, а девочки попросту не обращали на него никакого внимания.

А в один из дней, от внезапного сердечного приступа у него умер отец, это случилось на работе, и все прежние заботы как-то отошли на второй план. Денису так и не удалось наладить отношения с отцом, и этот факт будет всегда тяготить его на протяжении всей его дальнейшей жизни.

Валерка станет «форточником[2]» и окажется в колонии для несовершеннолетних преступников, а со временем его следы и вовсе где-то затеряются.

Коськиного отца повысят, переведут на новое место работы, и они всей семьёй уедут в другой город — в Москву.

Денис сдаст вступительные экзамены и станет студентом.

Он поступит в университет и сразу же окунётся с головой в учёбу. Его с детства увлекали биология и любовь к животным. Хотя на все его просьбы завести дома какую-нибудь зверюшку родители ему постоянно отказывали. Однажды он нашёл на улице брошенного щенка, но отец заставил Дениса избавиться от него, и ему ничего не оставалось другого, как вынести щенка в подъезд и оставить его там. Он слышал, как ночью щенок жалобно скулил. А утром, выглянув за дверь, он уже не обнаружил его, Денис не знал, что стало с щенком, возможно, что кто-то забрал его — ему хотелось в это верить. Он пытался выяснить о пропавшем щенке у дворника дяди Саша, который жил в их же подъезде, в полуподвальном этаже, в дворницкой[3]. На самом деле дворника звали труднопроизносимым для русского человека именем — Сагадатвали[4], поэтому все его звали просто Сашей. Дети называли дядей Сашей. Он жил один, без семьи, к тому же он слыл человеком необщительным и замкнутым. Вдобавок нередко по утрам дядя Саша был не всегда расположен к задушевным беседам по причине сильного похмелья. Подумав, Денис решил, что не стоит ему приставать к дворнику со своими расспросами.

Всю свою жизнь Денис был уверен, что животные добрее, чем люди.

Денису нравилось учиться, ему нравилось осознавать себя студентом, посещать лекции, семинары и лабораторные. Нравилось, что в расписании занятий теперь значатся не уроки, а пары. Ему даже нравилось само это слово — «пара». Денис с каким-то особым воодушевлением произносил это слово: «Пара…» И все окружающие сразу понимали, что перед ними не какой-то там школяр-промокашка, а солидный и даже, можно сказать, серьёзный человек — студент. У него появились друзья, вернее, приятели, и, что было самым замечательным, Денис познакомился с девушкой, которую звали Ниной — первое и очень серьёзное его сердечное увлечение — любовь.

Как-то его одногруппник Генка Бекешин пригласил его прогуляться вечером после занятий.

— Я тут познакомился с одной девчонкой с параллельного потока, мы договорились встретиться сегодня вечером. Только она сказала, что придёт на встречу с подругой. Сам понимаешь, облом… А у меня на её счёт свои планы. Понимаешь, старик? Выручай, Дёма!

Генка называл Дениса — Дёмой. Немного фамильярно, но Денис не обижался. А ещё Генка любил вставлять в разговор всякого рода непонятные словечки, смысл которых для Дениса не всегда был понятен. Но Генка был нормальным парнем, с ним было интересно общаться, и их отношения с первых же дней учёбы в универе стали приятельскими.

— Старик, возьми на себя подругу.

— А если я ей не понравлюсь? — нерешительно заметил Денис.

— Я не прошу тебя ей понравится. Ты только погуляй с ней — отвлеки, проводи домой.

Денис робел от одной только мысли, что ему нужно будет общаться с девочкой. Он никогда этого не делал. Даже в школе с одноклассницами он с трудом мог членораздельно связать только несколько слов.

— Не знаю… — Денис почувствовал, как его будто начало обдавать жаром.

— Кочумай[5], старик. Я же не прошу тебя на ней жениться. Всего пару часиков… Я тебя как друга прошу — выручай!

Подругу Генкиной девушки звали Нина.

Они все месте прошлись от Аничкова моста[6] по Невскому до площади Восстания[7], а потом как-то незаметно Генка и его девушка отделились и Денис остался наедине с Ниной.

Они шли молча, пока вдруг Нина не произнесла:

— Ну вот мы и пришли.

Денис осмотрелся. Они стояли во дворе дома у входа в подъезд.

— Здесь я живу, — сказала Нина, указывая на светящиеся окна на третьем этаже.

Денис поднял голову и посмотрел наверх.

— Понятно, — проговорил он.

Денис лихорадочно соображал, что бы ему ещё сказать, но в голове у него всё смешалось, и на ум не приходило ни одной путной идеи.

— Спасибо, что проводил, — сказала Нина, повернулась и через мгновение скрылась за дверью.

А Денис пошёл к остановке.

«Идиот! — мысленно ругал себя он. — Впервые в жизни ему выпал шанс, а он…»

Ему стало стыдно за собственную неуклюжесть перед этой девушкой.

«В кои-то веки мне представился случай познакомиться с девушкой, а я не смог этим воспользоваться».

Денису было стыдно, и поэтому, когда на следующий день он вошёл в аудиторию, где к тому времени уже был Генка, Денис сделал вид, что не заметил его. Но это не помогло. Генка сам первый подошёл к Денису.

— Привет, Дёма, — весело заговорил с ним Генка. — Спасибо, что выручил. Ну, я тебе скажу…

И Генка принялся рассказывать о своих вчерашних похождениях. Денис слушал его отвлечённо. Ему казалось, что Генка вот-вот сейчас скажет, какой он, Денис, тюфяк[8], так и не смог заговорить с девушкой, и, может, даже как-то пошутит на эту тему. Наверняка уже Нина обо всём рассказала своей подруге.

— Кстати, — вдруг сказал Генка. — Нина о тебе спрашивала. Думаю, что ты смог произвести на неё впечатление.

Отчего-то, несмотря на всю свою неуклюжесть и немногословность и вопреки всем ожиданиям, Денис понравился Нине.

«Женщины — странные существа. Порой их логика поступков не вписывается в привычные для мужчин представления».