Даша Белозерова

Как оно есть

Этюды, эссе, рассказы

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Даша Белозерова, 2019

Мысли, эмоции, реальности, сны — калейдоскоп внешнего и внутреннего. Искреннего, немного с солью и необходимостью рассветного ветра.

18+

ISBN 978-5-4493-2496-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Как оно есть
2. Арка
3. БОЛЬ
4. ИНН
5. Круги рельсов
6. Про любовь
7. Проезжая Сэнабо
8. Разрешение трезвучий
9. Соседка
10. Французская кошка
11. Японки I Кричащая японка
12. II Молчащая японка
13. Афиши
14. Бумеранг
15. Дождь
16. Желание жить
17. И ПРО ЧЕЛЮСТЬ
18. Как я еду на работу
19. Обрывки мыслей
20. Так приятно верить
21. Тест на одиночество
22. Шпилька
23. Внутри весны
24. Красная помада его совести
25. О вольном
26. Путь снежинки
27. Разморозка
28. Без будущего
29. Душа для музыканта

Арка

В середине дня Маше захотелось пойти в арку и покричать. Это желание было осознанным и рвущимся к осуществлению немедленно. Причины были чересчур глубинными для того, чтобы их выявлять в сознании, анализировать и расклеивать по информационным щитам. Поэтому Маша с лёгким чувством покинула квартиру, почти вприпрыжку, — закрыла дверь и вышла на улицу.

Выйдя из подъезда, она обнаружила в атмосфере дивное межсезонье. Нет, она никогда не тяготела к этому слову: «межсезонье» казалось неловкой нелепицей, само слово звучало как довольно убедительное недоразумение. Его, правда, часто использовали в обществе. Да и пусть.

На коже и в волнительно дышащих лёгких ощущение было таким, как будто она год не выходила на улицу. Хотя только вчера усилилось весеннее воспаление природы, чему она и была свидетелем.

Маше показалось, что сначала было бы правильным перестать думать о тех, кто ей мешает сосредоточиться на её ликующем скором крике в арке. «Эти рожи, — размышляла она, глядя на суетливо двигающуюся массу неподалёку, — эти рожи, и никак иначе, не подходят для антуража. Ни для моего, ни для какого-то иного вообще антуража».

И это было правдой.

Потому что ближайшие метры её предполагаемого путешествия были оцеплены, и даже суетилась полиция. Группки с видеокамерами ходили туда-сюда на метра три взад-вперед без живого желания расширять круг рабочей площади. Да, было нервно-скучно и безынтересно. Неатмосферно, сделала вывод Маша. Это не съемки кино — пусть даже с оцеплением и красно-белыми лентами для ограждения: такую же ей посчастливилось покупать в одной из командировок, и тогда это было непривычным и захватывающим действом. Один раз. Но было.

Однако речь все равно шла не об этом.

Хотя Маша еще минут пять вспоминала волнующие рулоны с лентами, романтические, по её личному восприятию, маршруты за лентами и обратно. Поверхность ленты была гладкой, очень приятной на ощупь: такая лента, отметила про себя Маша, имеет множество достоинств, её не стоило бы надолго упускать из виду.

«Лентовая» тематика сразу же отошла на второй план, когда из собравшихся соседей разного масштаба в воздухе пробежал шепоток: «Склад оружия времен Второй мировой».

Ого. То есть склад оружия тут, около моей арки, подумала Маша. Склад, склад оружия, который оцеплен бело-красной, ой, то есть красно-белой лентой?.. Паники у неё, понятно, не было. Какая паника, если уже столько людей уделяют время и силы тому, чтобы обратить внимание на склад этот. Или даже обезвредить его?.. Какая паника, если столько времени хотелось кричать в арке, а теперь — лишь повернуться глазами в небо и молчать. Упереться глазами в небо. И недоумённо молчать. «Спугнули вдохновение арочного крика» — закапризничала Маша.

«О Боги, — остановилась Маша. — На этой неделе у меня была постельная сцена с двумя мужчинами. На прошлой — с двумя женщинами. Я — падший цветок?».

И тут уже даже не захотелось кричать в арке. Захотелось тихо пройти через неё, со всеми её вдохновляющими ароматами, ненадолго выйти к реке. Чтобы убедиться в том, что вода не изменила — ни себе, ни остальным. И потом вернуться к арке, постоять в её уютном сквозняке. Чтобы стать безмолвным доказательством того, что нет таких сил, которые могли бы задушить эфемерный мир её арки. И то, что так гармонично совпало её желание покричать с визитом профи по разминированию — молчаливыми сапёрами — приятно кружило голову, как от сухого шампанского на рассвете.

«Если кто-то захочет встретиться ос мной анонимно — милости прошу» — услышала как-то Маша на одном из общественных собраний. Это ж какое неизведанное поле мыслительных конструкций, ликовала Маша, редкий литературный бриллиант! Ей бы такое ни за что не пришло в голову: ни будучи на месте «кого-то», ни на месте призывающего встретиться, ни оставаясь самой собой, Машей — литературная фантазия не спроектировала бы столь извращенный шедевр. Зато благодаря вот таким персонажам жизнь становится исключительно слаще.

Маша прошла через арку, думая о бесчисленных мужчинах и женщинах своей жизни. Забавно, что её профессиональная деятельность по канонам нравственности была прямо пропорциональна образу жизни в пост-рабочее время. Маша не увлекалась наркотиками, не злоупотребляла алкоголем, в рабочее время призывала к себе в соратники лишь сосредоточенность, исполнительность и трезвость ума. Помогали составления таблиц и графиков. Однако её тяга к исследованию разнополых эмоций и взаимодействия её личных эмоций вот с теми, предыдущими, давно уже алела лейтмотивом интересов. «Я хочу, я действительно хочу ещё полнее понять себя, — рассуждала Маша сама с собой. — В моём возрасте „за 30“, который еще недостаточно подходит для того, чтобы украшать себя ярлыками, но уже достаточно хорош для того, чтобы осмысленно наслаждаться бытием, не стоит рефлексировать и паниковать. Нужно лишь сделать выводы и вскрыть, так сказать, глубинные процессы. Те, которые еще не вскрыты до сих пор. Придать большего шарма своей индивидуальности, почаще слушать внутренний голос и продолжать всегда делать то, что тебе нравится. И пожелать себе всегда оставаться успешной, здоровой, счастливой, долгих лет жизни, процветания, исполнения желаний… стоп, это уже крен в работу». Маша его отклонила.

И окрыленная собственными умозаключениями, она пошла на подмогу сапёрам.

Чтобы встретиться с ними анонимно, рано или поздно.

И потом предложить вместе покричать в арке — без цветов, которые еще не распустились.

Декабрь 2012 — декабрь 2014 гг.

БОЛЬ

Боль так же сильна, как и любовь. У Боли невероятно ясный взгляд, четкие идеи, мощный посыл и кураж. Боль — не провокатор: она — глобальный тестер твоей выносливости. Она сверяет твои способности и потенциал. Твою возможность дойти до края, и дать ей сигнал, какую именно степень края ты сможешь осилить и завоевать.

Боль никуда не торопится. Она возникает как гулкая конница врагов из-за далекого пыльного горизонта. Из глубины, подрывая незыблемость солнечного сплетения. Она горда собой, своим умением быть неотступной и неотвратимой. Ты слышишь её неспешно приближающееся дыхание и властное шуршание шлейфа.

— Я не причиню тебе любви, — говорит Боль. — Не бойся. Всё, что ты почувствуешь — это мою силу. Это нужно. Уверяю тебя. И отключи все скрипки на время. И не беспокойся.

Да я не спорю. Отключаю скрипки. Отключаю фортепиано и английский рожок. Потому что общение с Болью достойнее всего в безмолвии. Никакого органа, кларнета или свирели. Ни ударных. Ни мандолины. Всё чинно и торжественно. Ей безразличны суета и распахнутые от безумия ресницы. Ей важны твоя чинность и умение владеть собой. Тогда она внесет тебя в свои личные списки, и станет относиться либо с ПЛЮСОМ, либо с МИНУСОМ. Вот у неё-то точно третьего не дано… И я ещё не понимаю, для чего мне это нужно.

Вообще, конечно, лучше б было так, чтобы в исчерпывающий момент Боль стала подобной мотыльку. Эта роскошь, судя по всему, и дана очень немногим. Но это — хорошо. Это шик и блеск, красота, тра-та-та. Тут большая часть зависит, скорее всего, от того, как ты в свой земной период относился к Боли. Пренебрегал ею или же наоборот — ловил вызов, с легкой улыбкой и спокойствием принимал разрешение боли исследовать её под микроскопом. Она же женщина. И она властная. Так сложилось.

Боль всесезонна. Этому можно у нее получиться всем. И людям, и нелюдям.

И в общении с Болью ты начинаешь видеть себя со стороны иначе. Не говоря уж о том, как ты можешь разглядывать себя изнутри. Там такой ритмичный мир открывается, что сложно поверить в его существование. А он всё ж есть.

Конечно! Конечно, после двенадцати разнокалиберных болеутоляющих таблеток, чья деятельность оставляет желать много лучшего, ты начинаешь вспоминать о том, что есть еще и травы, и гомеопатические средства. Тут Боль, беспечно усмехнувшись, неслышно взмахивает нежно-голубым палантином — и открывает тебе коридор во всей его широте и красках возможностей. Оцепенение, сменяющееся раскатами внутренней радости и свободы от растворившейся тени Боли, улетучиваются быстро: аромат и темпоритм Боли незримо рядом. Она может уйти на полгода, на год, оставив рядом с тобой лишь зародышевые истории своей сути. Но она всегда способна вернуться. Потому что нашла в тебе то ли мощного соперника, то ли безмолвного союзника: сразу понять непросто.

Боль провоцирует, ей это нравится. Для чего? Всё для того же: чтобы получить как можно больше своих союзников. Ведь ей тоже нелегко: мало кто решится назвать её милой и долгожданной. И у неё нет ни одного способа или метода для того, чтобы кто-то полюбил её искренне и безоговорочно. Кому такое понравится?

Ну, а договорившись с Болью, ты даешь аванс и ей, и себе. Как бы нелепо это ни звучало. Уважение актуально всегда и везде, даже в общении с Болью. Одно из высших проявлений уважения к ней — улыбнуться без кинжала за спиной. Ибо ведь для чего-то была придумана и Боль. И её ошеломляющая сила с такими же мощными лучами, как у восхода солнца, превращает окружающий мир в невиданный доселе мучительный лабиринт.

Боль — провокатор. Она умна и тонка. До сих пор неясно, на ТЫ или на ВЫ обращаться к ней. Боль не выдает авансов. Но ей льстит твоё смирение.

Боль виртуознее самой искусной шлюхи. Сутки, проведенные с нею, распускаются в памяти цветами футуристических фантазий. Остаётся их только терпеливо сдерживать, чтобы они не вырвались наружу, подкрепляемые широкими возможностями голоса.

Нет смысла и необходимости интересоваться у Боли о её вековых походах и трофеях. К чему? Её главный источник питания — энергия пространств и много соли. Хоть соль и вредна, у Боли другое устройство механизмов. Препарировать суть Боли мало кто возьмётся — слишком уж неравный бой. Да и есть ли тот, кому нужна демонстрация этих — наверняка! — причудливых внутренностей?.. Боль — одна из немногих, чьи суверенитет и способность оставаться незыблемо на своих позициях вызывает вновь же уважение.

Интереснее было бы представить Боль за клавишами рояля. Может быть, тогда она сама залилась бы потоками соли — да в них же и застыла, как салатная улитка в соляном растворе?.. Может быть, ей страшновато от рифмы «Боль» — «соль»? Ответ на этот вопрос можно искать. А можно и не искать.

14 декабря 2013 г.

ИНН

Одна женщина пошла в налоговую службу. Исключительно для рабочего процесса ей было необходимо получить ИНН.

Контору она нашла довольно быстро, хотя местоположение учреждения оказалось странным: адрес был указан один, а по факту здание находилось совсем не там, где его логично было бы искать.

На втором этаже учреждения и налево, и направо находились ОКНА для обслуживания лиц. И физических, и юридических. Уточнив у проходящей мимо сотрудницы, где же именно можно подать заявку на ИНН, женщина услышала: «Окно номер два. Только они с часу дня работают». У окна номер два стояла лишь одна дама, за которой, как выяснилось, никто больше очередь не занимал. Женщина начала ждать, пока сотрудник в окне закончит беседовать по телефону, обслужит даму и сразу примет заявку у неё.

Когда дама попросила прекратившего бесконечно долго беседовать по телефону сотрудника о получении готового ИНН, она услышала в ответ: «С часу дня подходите». Совершенно недоумевая, удивленная дама не стала пререкаться. И отошла в сторону. На часах было почти одиннадцать часов утра.

Женщина села на стул перед окном номер два, поправила прическу, и сказала сотруднику: «Здравствуйте, хочу подать заявление на оформление ИНН».

Сотрудник ответил, не глядя:

— С часу дня подходите.

Женщина искренне удивилась: ведь когда она искала эту службу в интернете, время работы службы указывалось с девяти утра. Да и справочная, в лице секретаря налоговой службы в телефонной трубке, любезно записав данные женщины, сказала: «Часы работы — с девяти до восемнадцати».

Женщина активно высказала все свои знания на этот счет, а сотрудник в окне, опять не глядя в глаза, отвечал: «Это ко мне не имеет отношения. Не я выдавал вам такую информацию». Женщина ответила:

— Тогда я буду ждать часа дня, раз у вас такие несостыковки в работе.

Сотрудник, совсем уже спрятавшись за монитор и многочисленные объявления на стекле, ответил:

— Если освобожусь раньше — приму.

Женщине стало весело и странно.

Она позвонила коллеге с информацией о том, что застряла в налоговой — по такой вот нелепой причине.

А сотрудник тем временем был беззвучен. Слышно было лишь вялое постукивание по клавиатуре компьютера. Работал.

И минут через двадцать-тридцать, не больше, сотрудник вдруг сказал:

— Давайте паспорт.

Женщина вздрогнула, выплывая из марева тишины, вынула паспорт из обложки и протянула сотруднику.

Он стал тщательно заполнять данными ее паспорта анкету в компьютере. Которую потом и попросил проверить и поставить там же подпись.

И сообщил, что забрать ИНН можно будет в следующий четверг. После часа дня.

Женщина спросила:

— Как Вы считаете: позвонить мне в справочную службу, где мне сказали про часы работы, чтобы скорректировать для них часы Вашей работы?

Сотрудник ответил:

— Не имеет смысла.

На улице накрапывал дождик.

Сентябрь 2011 г.

Круги рельсов

— Да её брат рельсы ворует регулярно!

— Ой, так у нее брать есть?

— Есть, только загремит скоро!

— Загремит? Это как это?

— Ну так! За рельсы. В тюрягу! Вот у дружков его всё чики-пуки!

— Да не хочу я про его дружков. Я про него хочу.

— Да про него я знаю только это вот, про рельсы. А дружки — те ж красавцы ещё те! Такого наслушалась вчера, аж дух захватило…

— Дух перехватило? Это как это?

— Да кровь забурлила, дышать сложно! Знаешь такое?

— Знаю. К врачу вчерась вот ходила. Так там испужалась ненадолго… А потом хорошо.

— Да обожди ты про врачей, про дружков его толкую! Есть там один такой. Уж очень хорош! Кончится терпение моё скоро, возьму его в оборот!

— В оборот ты его возьмёшь? Это как? А он дастся?

— Что он, кот что ли, или хорёк, чтобы даваться или не даваться! Я свое дело знаю. Возьму его себе и всё.

— Насовсем? К себе? Домой? А мать что скажет?

— Слушай, что мне мать! Что хочу — то и делаю, и никто не указ мне, слыхала? А надоест — выгоню!

— Выгонишь? Это как это? Чтобы отомстить? А за что?

— Кому мстить? Ты что, меня что ль не знаешь? Месть — не моя забота. Мне-то главное услада моя. Счастье.

— Счастье? Я слыхала, счастье бывает только в кино.

— Чего? Где ты это такое слыхала? На меня посмотри!

— Это как? Но я смотрю. Ты смелая. Я на тебя хочу быть похожа.

— Похожа не похожа, — как свинья на ёжа… Я тебе про счастье, которое сама себе можешь сделать! Поняла?

— Это как это? Да я сама знаю, — за парнем пойдешь, спорить нельзя, надо быть потише…

— Я ей про счастье — а она мне про потише… Тьфу! Слушай, ты хоть раз давай меня слушай! Слыхала — артисты вот сами себя не хозяевА. А мы — то другое дело!

— Это как так не хозяевА?

— Да так! У них там поезда да самолеты, все на уколах да таблетках. Поди вынеси гастрольную маету! Вот у Нюрки сваха в Питере уборщицей в концерте маячит, так такого понаслушалась! А уж газеты чего пропечатывают! Срам да страх Божий!

— Это как это? Прям правды понаслушалась?

— Да, да, да! Кривды! Ладно. Что там ты к доктору ходила-то?

— Да ходила вот. Беременная я вот.

— Иди ты! Чтой-то? С когой-то?

— Да вот помнишь на Покров гуляли. Вот оно всё и понакрывало-то меня.

— Да ты серьезно чтоль?

— Нешто шучу.

— И рожать думаешь?

— Ну, это как это? Тут уж и думать нечего. Я у матери пятая была, а тут самое начало тока. Как не родить. Уж и возраст подпёр.

— Чего? Ты на других-то не смотри! Возраст… Ты об себе думай в первую степень.

— Вот и думаю. Ребеночек складный будет, ладный…

— А с чегой-то ты так уверена в этом! Ха-ха-ха! Кто папаша-то?

— Да твой, тот. Которого в оборот ты брать собралась. Меня-то он сам и взял.

— Врёшь!

— Не вру.

— Врёшь!!!

— Не вру. Я тебе как есть говорю. Но люблю-то я не его.

— А что ж ты, малахольная, пошла под него?

— Да сильничал он. Я не особо хотела сама-то.

— Дура.

— Люблю-то я того — её брата!

— Да которого ж? Того, что рельсы тырит? Нужна ты ему больно!

— Это как это? Больно ему, и не нужна потому?

— Да просто не нужна ты ему. И всё.

— Он тебе сам так сказал?

— Да я не слепая, сама всё вижу!

— Это как? Как ты видишь и что видишь?

— Как надо и что надо!

— Вот я на тебя быть хочу похожей, … ну и потише за парнем надо, знаю… Вот и весь сказ.

— А он если извернётся, то скинет рельсы свои на продажу — и поминай, как звали! Запомни! Сбежит, как пить дать!

— Это как?

— А так! За океан!

— Ты сочиняешь?

— Делать мне нечего!

— Я пойду к нему.

— Иди-иди! Только скоро вернешься!

Она не вернулась. Потому что через день пошла вместе с любимым воровать рельсы.

Их поймала милиция.

По дороге в СИЗО у неё случился выкидыш.

Он не узнал об этом. Потому что ехали они разными машинами. Потому что не любил ее. Потому что так жесток мир. Потому что не был отцом неродившегося младенца.

Она смиренно отсидела срок.

Он дважды сбегал.

Его ловили.

Однажды в камере его прирезали. Насмерть.

Она не узнала об этом. Потому что верила в их встречу и не читала писем от подруг.

Дура.

Мудрая дура.

Она любила его. И больше не давала никому «сильничать» над собой.

Она освободилась, и осела на одной областной станции сигнальщицей-стрелочницей.

Она каждый день смотрела на рельсы — во время