25-й кадр
Мне идёт третий год. Мы только что переехали из глухой деревни в ближайший маленький городишко. В комнате, набитой узлами с бельём и одеждой, я сижу на маленьком стульчике перед окном и смотрю, как ветер поднимает снежную пыль с сугроба, наметённого на крышу соседского сарая, вьюжит и пуржит, рассеивая её по примыкающему забору и голым деревьям без листьев, отчего они становятся похожи на раскоряченных снежных чудищ.
Уже вечер. На улице темнеет. От этого возникает какое-то щемящее чувство в животе, которое постепенно поднимается в середину груди. В доме не топлено и становится свежо. Сижу в валенках, тёплых байковых штанах и свитере. Я давно уже одеваюсь сам, поэтому знаю, что нужно надеть, чтобы было тепло и уютно. Даже не включаю свет: мне интересно это новое щемящее чувство приближающегося вечера.
Слышу, как открывается и хлопает входная дверь. Кто-то топает ногами, стараясь сбросить снег с валенок. Это мама. Расстёгивая на ходу шубу, она забегает в комнату.
— Давай собирайся быстро. — Она подаёт мне брюки, белую рубашку и новенький пуловер.
Мы бежим по улице. Вернее, мама бежит и тащит меня за руку. На улице также вьюжит. Снежная пыль летит мне в лицо и, попадая на щёки, тает, стекая по ним каплями воды.
Тяжело дыша, мы вбегаем в какое-то большое тёмное помещение. В гардеробе мама снимает с меня пальто и шапку, затаскивает меня в огромный залитый искрящимся светом зал. От яркого, нестерпимого света и грохочущей музыки я открываю рот.
— Ни фига себе!.. — произношу восторженно. — Вот это да! — Я приседаю и хлопаю себя руками по коленкам.
Таких больших залов я ещё никогда не видел. Посередине стоит огромная ёлка, и полно шумных ребятишек. Все они, как и я, одеты прилично и бегают кучей за Дедом Морозом с белой бородой, в красном вышитом кафтане и с большим мешком на плече.
Это мамина новая работа. И так как мы с ней только что вошли, все сразу обратили на нас внимание, особенно Дед Мороз.
— О! Новенький!
— Как тебя зовут, мальчик? — наклоняется он ко мне.
Дети перестают шуметь и с интересом выглядывают из-за его спины, как котята из корзинки.
— Витя! — восторженно называю своё имя.
— Витя, а сколько тебе лет?
— Скоро три года.
— А знаешь ли ты, Витя, какое-нибудь стихотворение? Про Новый год или про меня — Деда Мороза? Мы здесь раздаём подарки детям, которые могут нам со Снегурочкой что-то спеть, станцевать или рассказать.
— Он ещё совсем недавно научился говорить, — зачем-то вмешивается моя мама, — и мы не успели ничего выучить к Новому году…
Дети начинают меня оттеснять, тряся руками и какими-то мешками. Но я-то знаю, что я большой парень, как говорит мой папа. У меня есть всезнающая старшая сестра и соседка Светка Бердюгина, с которой даже парни не спорят! И вообще, я же хожу в детский сад!
Я раздвигаю детей и выхожу вперёд, не обращая внимания на съехавший пуловер. Кто-то из ребят тянет меня за рукав. Дед Мороз, собиравшийся что-то сказать маме, полуоборачивается, и я впервые вижу его глаза. До этого — только бороду. Два голубых глаза растерянно выглядывают из щели между оторочкой шапки и густыми кудрявыми усами.
— Да, знаю! — громко говорю я, вырывая рукав.
Тут же подбегает какая-то женщина: вся в бусах, в бело-голубой расшитой шубе с жемчужными рукавицами. Она ставит передо мной небольшую табуреточку.
Я встаю на неё, подбоченясь, и начинаю:
— Дед Мороз, красный нос,
Табуреточку принёс.
Табуреточка мала —
Деду по носу дала!
Детям моё стихотворение, по-видимому, очень понравилось. Они запрыгали, завизжали и захлопали в ладоши.
А мама почему-то хватает меня за руку и тащит назад, в раздевалку. Быстро надевает на меня шапку и пальто, и мы с ней снова бежим по тёмной улице. Снег также летит мне в лицо, тает на щеках и стекает в рот. Тусклый свет фонарей прыгает перед глазами.
И вот я снова сижу без света на стульчике перед окном и смотрю, как ветер гонит снежную пыль по крыше соседского сарая. Уже совсем темно.
