– «Я сказал Лиссе, что если родится мальчик, то мы назовем его Абрахамом, в честь моего отца. Тогда она открыла запечатанный сундук, достала свой танто и начала шинковать им салат к ужину. Намек понят. Гидеон так Гидеон».
Черт! – воскликнула я, подняв к лицу скрипку. – Это что же… Если я хочу сочинять заклинания, мне теперь везде придется со скрипкой таскаться?!
– Что поделать. Какая Верховная – такие и заклинания…
«Хочешь чувствовать себя хорошо – выгляди хорошо»
Давно хотела спросить: у вас вся семейка такая интеллектуально одаренная?!
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, внимательно оглядывая его. – Точно ничего не болит?
Коул остановился, щупая себя, а затем пожал плечами:
– Да вроде нет…
– Отлично. – Я отвела назад локоть и зарядила кулаком ему в живот, вложив в этот удар всю ярость и ужас от пережитого. Костяшки заныли, встреченные твердым прессом, а Коул поперхнулся от неожиданности. – Это тебе за то, что ты такой идиот!
– Но ты же сама хотела освоить дары как можно быстрее! – проскулил он, морщась и растирая новый синяк. – Ворожея учила тебя одному дару три месяца, а тут чудо – полтора дара за один день! Что не так?
– А то, что ради этого ты подверг свою жизнь опасности, не обсудив это со мной – своей Верховной!
– Ненавижу, – процедил он, отвернувшись. – И люблю.
– Я тоже тебя люблю, Коул.
очему каждый злодей рассказывает свою историю прежде, чем поставить в ней жирную точку? Потому что любой человек, даже преисполненный желчью и ненавистью ко всему живому, хочет быть понятым.
«Он станет моим лучшим творением», – подумала она.
«Я стану их худшим кошмаром», – подумал он.
Венок Коул сделал добротный: тугой, красивый и прямо под размер моей головы. В сочетании с розовыми щеками Коула, довольно оглядывающего результат своего кропотливого труда, венок мог означать лишь одно…
– Майская свадьба, – сказала я. – Ты только что взял меня в жены на год
Самайн – триумф мертвецов. День, когда умирают братья.
