Меня ничего особо не поразило, кроме одной вещи. Одной вещи, которая полностью нивелировала мою жертву. Все мое многолетнее молчание. Эта великая идея о сохранении сердца моей матери — была в одну секунду разрушена. Моя мать знала. Сразу. С моих девяти лет. И пережила. Моя мать очень живучая. Она пережила вещь, которую нельзя пережить матери
. Для меня совершенно очевидным вдруг стало, что быть папой — это такая временная фигня, от которой при желании можно отказаться или выбрать себе другого ребенка.
Для меня совершенно очевидным вдруг стало, что быть папой — это такая временная фигня, от которой при желании можно отказаться или выбрать себе другого ребенка
Спи мама, спи в своей колыбели виноградных лоз, у него в кармане колючая проволока, щас он ее достанет, и назавтра все ужаснутся, а ты, конечно, неизменно умрешь от горя.
Опять постаралась красиво написать, вот же блядь! Подумала я про себя. Нет удержу от литературности! Нельзя, что ли, как-то попроще? Ну ладно, хуй с ним. Но это хотя бы правда. Правда? — перепроверила себя, — правда. Да. Я действительно так искренне думала.
Надо бежать, бежать из этого города, где все кричит обо мне — слабой и поверженной, из этого дома, двора, поселка, от этих людей, от своей матери, от своего мужа, от своих друзей. Я больше никого не могу здесь любить. Я на это больше неспособна.
