автордың кітабынан сөз тіркестері  Кино Ларса фон Триера: Пророческий голос

Ребекка Вер Стратен-МакСпарран

что «живое тело» (Lieb) является «средством всякого восприятия; оно является органом восприятия и обязательно вовлечено во всякое восприятие» (Ideen, II, с. 18, 61; Hua 4:56). Abshattungen перцептивного опыта частично являются продуктом самого объекта, а частично – продуктом положения, двигательных способностей и т. д. моего тела.

В «Девичьем источнике» Бергмана герои скатываются из цивилизованности к язычеству и варварству (Scott, 1965, с. 269), что затем воспроизводится в «Антихристе» и противопоставляется в «Доме, который построил Джек».

Помимо внутренней, неприкрытой потребности говорить о вопросах и взаимосвязи между духовной реальностью и борьбой за человеческое существование, глубочайшей точкой соприкосновения между Дрейером, Бергманом и Тарковским, и являющейся также центральной для фон Триера, становится создание кинематографа, в котором форма и стиль превалируют над содержанием. Для них форма и стиль и есть выражение содержания. В отличие от традиционного повествования, где форма и стиль выступают в качестве вспомогательных средств, их кинематографический сюжет рассказывается в первую очередь с помощью формы и стиля, а повествование играет вспомогательную роль. Намеренные пробелы в повествовании вынуждают зрителей заполнять их визуальными и звуковыми средствами, а концовка не приводит сюжет к развязке.

Они заявляют, что «Фон Триер повсюду видит затаившееся зло и удушающую хватку усыпляющих бдительность жизнерадостных клише (которые отрицают или затушевывают скрывающееся за ними зло)». За этим в книге следует цитата из интервью самого фон Триера: «Я в страхе ожидаю будущего… это все равно что смотреть за волком, расплывающимся в улыбке» (Honig and Marso, 2016, с. 3).

Но самое главное, я не могу забыть, как эти дебаты породили романтическое чувство, как будто мы внезапно вернулись в 1960-е и 1970-е годы, когда существовала определенная вера в способность кинематографа бросить вызов политике восприятия и превратиться в радикальное искусство, а не в потребительское… продвигая революционную метакритику конформистских тенденций в кинематографе.

Мне лично кажется, что в наше время писатели, которые смотрят на мир через призму своей христианской веры, острее прочих способны воспринимать гротескное, извращенное, неприемлемое… Романист, озабоченный христианскими проблемами, найдет в современной жизни омерзительные для себя искажения, и его цель в том, чтобы эти искажения увидел и читатель, привыкший считать их естественными. Писатель вполне может быть вынужден прибегнуть и к более жестоким средствам, чтобы донести свое видение до враждебно настроенной аудитории… Вы должны открыть им глаза на свое видение мира с помощью шока: для слабослышащих вы кричите, а для слабовидящих рисуете большие и поразительные фигуры.

Фланнери О’Коннор, писательница-католичка и grande dame[6] литературы американского юга, чьи мрачные и жестокие истории полны эксцентричных персонажей, обладающих как телесными, так и духовными деформациями, как-то заметила, что экстремальное искусство необходимо для того, чтобы заставить нас признать собственную духовную нищету.

Нарушение этой связи – грех, впускающий в нее зло, что, в свою очередь, высвобождает избыток зла, которое ослепляет нас и не дает увидеть его источник. И теперь мы приближаемся к рассмотрению пророческого голоса, связанного не только с моральной, но и с духовной свободой воли. Хотя пророческий голос – это не то же самое, что и пророк, полезно будет начать с общего определения последнего: «Самые разнообразные люди, представляющие различные сообщества, именовались пророками, потому что каждый из них каким-то образом утверждал, что передает божественное послание» (Smith, 1986, с. 986).

На первом месте стоит не сущность, а присутствие, и эта заповедь есть модальность присутствия, а именно выражение Святой воли. Отсюда выходит, что грех является религиозной величиной, прежде чем (курсив мой) стать этической. Это не нарушение абстрактного правила или ценности, а покушение на личные узы. Вот почему углубление чувства греха будет связано со значением изначального отношения Духа и Слова. Таким образом, от начала и до конца грех – это религиозная величина, а не моральная.

Даже в отношениях, которые мы, люди, так красиво называем самыми близкими из всех, помните ли вы, что у вас есть еще более близкие отношения, а именно те, что связывают вас как личность с самим собой перед Богом?