автордың кітабынан сөз тіркестері  Медвежье молоко

Елена Ершова

Лес всегда берёт своё. Однажды он окончательно разрушит бетон, оплетёт железо, вплотную подступит к городу, подминая под себя то, что с таким трудом создавали люди и что приходило в запустение уже сейчас.

Не так страшна смерть, как забвение.

Впитывая молоко и кровь Матери, он исцелялся, и ноги его стали – время, глаза его стали – луна и солнце, шерсть – облака, слюна – море, а рога – горы.

– Может… я не права, – произнесла она, срываясь на хрипы. – Может… ты всё-таки… любила меня?

– Люблю! – прорычала Мара. – И буду любить вечно! А когда сожру тебя – доберусь и до внучки!

Некто спросил мастера, что такое мать? А мастер ответил, что мать – это страсть, это любовь к близким, привязанность к родным. И, когда мы избавляемся от привязанностей, когда мы отрекаемся от прошлого и рвём связывающие с ним нити, мы меняемся внутренне и остаемся один на один с пустотой, которая и есть истина. Это называется «убить свою мать». Наверное, это и есть свобода. И исцеление.

Как тебе Остров? Хреново, скажем прямо. И самое хреновое в этом – пишущий загадками маньяк, будто решивший косплеить всех извращенцев мировой истории, от французского оккультиста до Зодиака

ограничив своё общение с ним редкими вылазками до «Пятёрочки». Там поджидало искушение: прилавки со свежим, а чаще чуть лежалым мясом, женщины с железистым душком месячных, мужчины со свежими порезами бритвой. Так пахла добыча. Всё

Вы видели когда-нибудь, чтобы человек, отправляясь в лес, держал при себе полный пакет документов? Для чего?
– Чтобы опознали, когда найдут в овраге, – пробормотал Белый

за облачностью зрела луна

Медведица распахнула пасть, дохнув прелью осенних листьев, отчаянием, тленом, сырым мясом, горем матерей, болью мёртвых детей, гибелью мира. В её рёве сплелись воедино ярость и плач.

Склонившись над человеком, она сомкнула клыки на шее.