Оглавление

Глава 1

Не спалось. В который раз корю себя за то, что, придя с работы, поев, укладываюсь на диван минут на пять-десять, а в итоге, укрытый пледом заботливой женой, сплю часа полтора-два. И когда через час ложусь спать окончательно, сна как не бывало. В голову лезут всякие странные мысли, и даже не мысли, а мечты, которые пытаюсь обыгрывать, обдумывать, и продолжается это до часу ночи, до двух. Вставать надо в шесть, а еще очередное мечтание не додумал, и приходится принудительно думать о прекрасной поляне с красивыми цветами, чтобы убаюкать мозг и заставить себя уснуть. И что самое главное — помогает, но, как правило, я об этом приеме вспоминаю, когда время зашкаливает за полночь.

Но сегодня пятница, и можно пополуночничать. Завтра на стоянку могу пойти и попозже, чтобы найти и откопать машину от снега. Мыслей на обыгрывание, как ни странно, не было, но и спать не хотелось. Прошвырнуться по интернету, что ли? Тем более наконец-то нашел в себе силы, вечером разобрал ноутбук, чтобы добраться до вентилятора. Он шумел уже с каким-то присвистыванием и ни на секунду не останавливался. А вечером, когда тишина укутывает город и за окном стихают все звуки, звук вентилятора мешает моей ненаглядной спать, и она ворочается с боку на бок, иногда лишь с укоризной уговаривая меня ложиться. Встаю, включаю ноутбук — и тишина, только слышно шуршание винчестера при загрузке «винды». Вообще, я не особый любитель шатания по интернету, чтения новостей и разглядывания всяческих там картинок — только исключительный поиск информации по своим запросам, связанный с работой. А сегодня только лишь убить время, посмотреть погоду да прогуляться по Питеру на панорамном обзоре. Классная, скажу, вам штука. Выбираешь место где-нибудь на Невском и просматриваешь панораму вокруг точки своего нахождения. Можно остановиться и более подробно посмотреть те места, на которые не обращал внимания во время очередного посещения Питера. Красивый город, ничего не скажешь. Есть у него какая-то своя аура, которая буквально дышит стариной возле Исаакиевского собора, Эрмитажа, Русского музея, набережной Невы у Петропавловской крепости. И напрочь отсутствует в современных кварталах города: та же суета и обыденность наших русских городов. Люблю бывать в Питере, очень люблю. Старший сын после первой экскурсии сюда загорелся идеей жить в Питере, назвав его городом своей мечты. Хотя это был чуть ли не единственный большой город, в котором он побывал в свои восемнадцать лет.

Щелкаю в браузере на ссылку «Яндекса». Первым делом — погода на завтра. Большой минус меня не устраивает, но погода обещает быть хорошей и не морозной. Значит, машину завтра откопаю из-под снега. После таких снегопадов, обрушившихся в последние дни на город, непременно надо сходить на стоянку. Обязательный просмотр кратенького анонса новостей. Это единственные новости, которым я еще как-то доверяю. Скандал с поставками оружия, наши «пролетели» с медалями, акулы в Красном море.

Так, про акул можно и глянуть. Сестра нынче в октябре ездила в Египет с моей крестницей, уж больно им понравилось в море купаться, кучу фоток нашлепали. А акулы в Египте — это уже сенсация для меня. До сих пор мечтаю в свои пятьдесят лет хоть разок побывать на море. Это уже даже не мечта, это боль моя, которая усиливается каждую весну и продолжается все лето до осени, особенно на даче. Зелень со всех сторон уже достала, и хочется прозрачного, синего и шумного моря, его запаха, его шири. А акулы в море у пляжа — это для меня неприятная новость. Щелкаю на ссылку — ну да, акулы напали на туристов. Это целый год копить деньги, нервничать в самолете, чтобы попасть в зубы акуле, — жуть. Сразу в памяти возникли эпизоды из фильма «Челюсти» про этих проглотов. Очень впечатляющий фильм, на неделю хватило воспоминаний.

Ну, теперь беглый взгляд на всю страницу, тут куча своих анонсов всяческих новостей. Но здесь я уже не люблю читать эти, так сказать, новости. Здесь уже сплетни, слухи, страшилки. Правды там ни на грош, сплошная замануха в сети интернета. И тут мой взгляд прямо-таки уперся в невзрачную ссылочку «Взгляд в прошлое». Хм, в прошлое. Что там делать? Мое прошлое при мне, я все о нем знаю, а прошлое других меня вовсе не интересует. Так, что тут еще есть? Разбился известный российский киноактер, и фотография очень знакомая. Жаль, нравился он мне своими ролями. Тыкаю на автомате эту ссылку. И, как всегда, еще одна ссылка, затем другая и, наконец, та, про актера. А он вовсе и не разбился насмерть, только упал с мотоцикла и получил несколько царапин. Блин, убивать надо этих блогеров! Всякую чушь пишут непроверенную.

И стоп — опять «Взгляд в прошлое». Ну, ведь опять какая-нибудь хрень будет, но ссылка уже запущена и раскрывается окно с просьбой выбрать время. И какое время выбрать? И про кого? Или про что? Ну, давай про Россию, здесь я хоть что-нибудь и вспомню, сравню. Петровские времена, конечно, интересно, я дважды книгу про Петра Первого прочитал, тоже могу сравнить со своими познаниями, правда, через книгу, но хоть какой-то ориентир. Год 1709-й. Жму — и ничего, темный экран — и все. Так, вирус нашел очередного лоха в виде меня. Мыслей нет, одни восклицательные знаки. Завтра будет чем заняться, на сегодня хватит, но экран ожил, и на нем появился какой-то долговязый человек, склонившийся над столом. Конечно, это ж Петр Первый собственной персоной, очередную затею обдумывает, чего бы на Руси еще сотворить. Армия, свой флот, образование, пышные карнавалы, своя Венеция, кофе, табак. Последнее, конечно, зря, совсем ни к чему. Похоже, фильм какой-то, но по первым фрагментам явно незнакомый мне. Артист тоже незнаком, хотя внешне очень похож, очень. Я Петра видел в салоне восковых фигур в Санкт-Петербурге, даже сына рядом с ним сфотографировал. На мониторе Петр поднял голову, посмотрел прямо на меня и что-то сказал. Надеваю наушники, которые всегда подключены к ноутбуку, частенько в «Скайп» захожу обсудить что-нибудь с приятелем.

— …а Меншиков-то дурак. Сие дело надо было сначала проведать, а он? Сломя голову на штыки шведовы полез, столько народу положил. Славы хочется. Уж зубы я ему посчитаю.

— О, смотри, правду мелкий говорил — любил Петруха Меншикову зубы считать.

Я произнес это как-то машинально. Сын мне об этом недавно рассказал, а им — учительница на истории.

Петр заметно вздрогнул и, нервно озираясь, произнес:

— Кто здесь?

— Дед Пихто, — со смехом фыркнул я.

— Какой дед? — эхом произнес Петр.

Теперь наступила моя очередь напрячься. Вот ведь — попал на какую-то постановку в сети, да еще, похоже, с видеоконференцией. Жена проснется, ворчать будет.

— Алексашка! — тем временем крикнул Петр вглубь темной комнаты. — Это ты там шутки шутишь? Не наигрался еще сегодня? Подь сюды!

— Я здесь, мин херц. — В комнату влетел какой-то мужик и встал перед Петром.

— Так, про какого там деда ты поминал сейчас?

— Про какого деда, мин херц? Спал я сейчас, ночь уже кругом. Шли бы вы почивать, мерещится уже вам. Завтра тяжелый день опять, шведы не дадут долго дрыхнуть.

— Да уж, не дадут. Но я явственно слышал чей-то голос — почудилось, что ли?

Набравшись смелости, вполголоса шепчу в микрофон:

— Не почудилось вам. Это я, Владимир, зашел на ваш сайт по дурости, а тут ваша постановка, или еще что-нибудь с обратной связью со зрителями. У меня микрофон к «Скайпу» подключен, поэтому ляпнул эту чушь про деда. Вы уж извините, я больше не буду вам мешать.

Петр с Меншиковым ошарашенно переглянулись между собой и застыли в напряжении. Меня тоже взяла оторопь. Сейчас жена проснется и оборвет обратную связь со зрителями. Молчание длилось долго, я смотрел с некоторым чувством вины на них, они смотрели друг на друга.

— Ты слышал? — спросил Петр Меншикова.

— Да, а что это? — Алексашка начал медленно озираться, осматривая темные углы комнаты. — Может, кого позвать, мин херц?

— Ага, и чтобы завтра вся армия знала, что царь умом тронулся. — Петр с грохотом прошелся по всей комнате. — Никого здесь нет, но я ведь слышал про какого-то Владимира.

— Да, да, и я это слышал, но только дальше ничего разобрать не мог, мудрено что-то говорил, я и слов таких отродясь не слыхивал. Может, шведы чё удумали, пакость какую-нибудь.

Что за бред они несут? Какие шведы? Говорить я не мог, жена не храпела — значит, может проснуться, и какая-то дрожь начала охватывать мое тело. Что делать? Объяснять им про Владимира тоже не хотелось, и так постановку испортил, другие зрители наверняка занервничали. Проклиная себя за неосторожную болтливость, осторожно нажал на «Esc», экран погас, и я снова очутился на новостях и перед ссылкой «Взгляд в прошлое». И зачем такие розыгрыши? Надо попробовать днем и с женой, чтобы вдвоем посмотреть на этот взгляд в прошлое, только микрофон отключить.

Утром, ничего не рассказывая жене, включил компьютер. Отключил от него микрофон, дабы опять не попасть впросак, загрузился на «Яндекс», ткнул мышкой в первую попавшуюся новость, затем, не читая, в другую, третью, четвертую — «Взгляда в прошлое» не было.

— Что за ерунда? — буркнул я. — Была ведь ссылка, сам видел.

Покопавшись в новостях, словил вирус на сомнительном сайте, но нужной ссылки как не бывало.

— Странно, вечером была, а утром нет. Так разве бывает? — задал вопрос то ли себе, то ли компьютеру. — Ладно, вечером еще попробую.

Снегу на стоянке было как никогда. Я шел к своей машине между двух рядов снежных сугробов, в промежутках между которыми иногда попадались автомобили. На месте моей «четырнадцатой» стоял красивый сугробик, по обеим сторонам торчали уши боковых зеркал.

— Такое пропустить нельзя. — Я достал фотоаппарат и сделал пару снимков перед началом раскопок.

Через час машина стояла свободная от снега в нише между двумя сугробами. Попытка завести ее не увенчалась успехом, аккумулятор сел. Что ж, это было ожидаемо. Санки для этого случая специально держу в машине. Снял аккумулятор, поставил на санки — и домой. Из головы не выходила ночная история. Что за новое веяние? Постановка фильма или спектакля в интернете, да еще можно общаться с артистами. То ли для того, чтобы лично поблагодарить любимого актера за хорошую игру после постановки, то ли поддерживать смехом, криками во время спектакля. Хотя произошедшее со мной в эти предположения не вписывалось. Значит, еще есть какие-то задумки постановщиков. Тогда почему ссылки нет сегодня? Или днем репетируют, а вечером ставят для зрителей? Что ж, логично. Поищу ближе к вечеру, и надо будет без микрофона, чтобы шум из комнаты не помешал действиям на экране. А потом, когда начнется обсуждение, посмотрим.

Дождавшись вечера, начинаю поиск ссылки по интернету, а заодно и сообщений на эту тему. Но, проискав пару часов, не выключая браузера, пошел в соседнюю комнату отдохнуть перед телевизором. Сын смотрел детский канал с каким-то фильмом, где за кадром к месту и не очень раздавался смех. Ну правильно. Дополнительная опция для туго соображающих зрителей, где надо смеяться.

Около одиннадцати вечера поиски не увенчались успехом. Хоть завтра и воскресенье, но борьба со снегом давала о себе знать. Просто шляться по сети желания не было, и тут только я сообразил, что можно просто задать поиск и не париться: если ссылка есть, она будет найдена в мгновение ока. Даю поиск, экран гаснет — и тишина. Ничего себе, нашел проблему. Через минуту опять появляется окно с выбором времени. Тихонько, почти не дыша, выбираю Россию, год 1709-й, жду. Сердце бешено колотится, хотя все меры предосторожности с микрофоном предусмотрел. Опять на экране появляется Петр Первый. Он с грохотом ходит по комнате взад-вперед и что-то сосредоточенно обдумывает. Иногда останавливается возле стола, смотрит на какие-то бумаги, мне не видно, что там лежит, наверное, карта боевых действий. Они вчера про шведов говорили — значит, война со шведами. А может, и вообще Полтавская битва. Ладно, посмотрим дальше, сами сейчас скажут.

Петр между тем вышел из комнаты, и я минут десять смотрел на стол, заваленный бумагами. Хоть бы еще одну камеру поставили, или несколько, и пульт где-нибудь внизу экрана, чтобы самому выбирать точку просмотра. Наверное, есть, надо будет после постановки спросить кого-нибудь из здешних наблюдающих.

Ожидание затягивалось. Я осторожно понажимал кнопочки на клавиатуре, но переключиться на другую возможную камеру не удалось. Петр вернулся в комнату, встал спиной ко мне и что-то стал разглядывать на столе. Ну, так неинтересно, они что, не знают, где у них камеры установлены, чтобы вот так спиной стоять к зрителям? Петр стоял довольно долго, затем, нисколько не смущаясь, почесал свою задницу, сморкнул на пол и выругался трехэтажным матом. Я несколько оторопел от такой живой, свободной сцены. Как такового действа не происходило. Артист, изображающий Петра, ходит, стоит, чешется как свинья, да еще ругается как грузчик. В чем изюминка? За полчаса никакой приличной сцены, так можно целый год ходить и изображать раздумья Петра перед Полтавской битвой. Мне это уже стало надоедать. Другие зрители, если таковые имелись, тоже помалкивали. Может, спросить у Петра чего-нибудь? Но, вспомнив вчерашний ночной разговор, я решил не торопиться, а попробовать завтра днем через поиск зайти сюда еще раз.

Глава 2

Утром, закончив марафет в квартире, выпроводив жену и сына по магазинам, включил компьютер. Все утро придумывал первый вопрос, чтобы более солидно его преподнести, поинтересоваться, какие события сейчас они обыгрывают. Дал поиск ссылки «Назад в прошлое», выбрал Россию, год 1709-й и, затаив дыхание, стал ждать.

На сей раз у них тоже был день, Петр сидел у окна и разглядывал пистолет. Пистолет был древний, не сравним с современными. Он навел пистолет на меня, прицелился, щелкнул курком. Взвел курок, опять прицелился в меня, щелкнул. Теперь развлекается перед нами, зрителями. Смотрит прямо в камеру и стреляет по нам — похоже, достали его с вопросами.

— Алексашка! — гаркнул Петр так громко, что я даже вздрогнул.

— Я здесь, мин херц. — Меншиков вошел в комнату.

— Лично проследи, чтобы все офицеры мои умели стрелять из этих пистолей. Устрой им показательные стрельбы, чтобы на двадцать пять шагов каждый попадал в чучело. Пусть учатся, не жалей их, я потом проверю. Иди.

— Слушаюсь! — Меншиков пулей выскочил из комнаты.

Петр снова прицелился в меня и щелкнул курком. Раз, другой, третий.

Или у него реквизит сломается, или мне надоест смотреть на эти стрельбы. Я взял штекер микрофона и вставил в гнездо компьютера, в наушниках раздался треск. Краем глаза заметил вздрогнувшего артиста — неужели слишком шумно? Он уставился на меня, опустил пистолет.

— Извините, пожалуйста, а по ходу пьесы можно вам задавать вопросы? А то у вас слишком затянутые действия. Или только после постановки, при обсуждении?

Петр недоуменно повертел головой — жест, который, честно говоря, я не понял. Было опять такое ощущение ошарашенности артиста, будто он ищет того, кто задал вопрос.

— Кто здесь? — Он встал, взяв пистолет наизготовку. — Стрелять буду.

— Как это стрелять? Он, во-первых, у вас не заряжен, а во-вторых, если нельзя задавать вопросы по ходу пьесы, так и скажите. Просто полчаса смотреть на то, как вы щелкаете в нас бутафорским пистолетом, уже надоело.

Петр заорал диким голосом:

— Алексашка! Бегом сюда! — и рванулся к двери, дернул ее на себя, чуть с петель не сорвал, выскочил из комнаты.

Обалдеть, опять я что-то испортил! Меня охватил легкий мандраж, но выскакивать из пьесы я не собирался, если только модератор страницы не отключит меня сам.

Через мгновение в комнату влетел какой-то молодец в обмундировании, наверное, петровских времен, с обнаженной шпагой в руке и трое других персонажей с ружьями наперевес. Они замерли посреди комнаты, чуть не опрокинув стол. Озираясь, молодцы водили ружьями в направлении стен с таким видом, что готовы были стрелять.

«Ну что за маскарад? — про себя подумал я. — Лучше помолчать. Сейчас придет режиссер и расставит точки, а модератор точно меня отключит».

Тем времени наряженные солдаты опустили ружья и недоуменно пожимали плечами.

— Никого здесь нет, почудилось царю невесть что.

— Что значит, почудилось?! — Стены вздрогнули от крика. — Обыскать все кругом, найти немедля этого шутника, уж я ему шутки-то устрою. Что стоите как бараны? Обыскать!

Скоморохи, переодетые в солдат, бросились к стенам и принялись их ощупывать и обстукивать. И когда могучая рука стукнула по камере, я даже вздрогнул: «Идиоты, камеру ведь испортят, неужели не видят?»

Они обстучали каждое бревнышко, раз пять стукнули по камере так, что я непроизвольно отшатывался от монитора, затем выскочили из комнаты, и сапоги их загрохотали в соседних помещениях и на улице опять по бревнам.

Что-то подсказывало мне, что здесь что-то не так. Второй раз мои безобидные вопросы наводят просто панику на этих артистов. Или они просто не знают о том, что постановку смотрят из интернета, их самих не известили об этом? Ну а тогда кто их смотрит и где?

В комнате было пусто, где-то слышались крики, ругань, но в комнату долгое время никто не заходил.

«Что за ерунда? Опять лохотрон в сети. Пока я пялюсь на экран, кто-нибудь шарит по моим папкам компьютера, скачивая какую-либо информацию», — негодовал я.

При этой мысли я собрался отключиться, но в комнату сначала вошел Меншиков и чуть погодя Петр, закрывая за собой дверь

— Слушай Александр Данилыч, — обратился Петр к Меншикову, понизив голос, — ты сам ночью слышал голос, еще говорил про слова мудреные. Говорил ведь?

— Ну да, слышал.

— Так вот, сегодня опять кто-то здесь говорил. Я слышал его как тебя сейчас. — Петр почти вплотную подошел к нему. — Посиди здесь, не уходи, незачем мне другого звать. Я не думаю, что мы вдвоем с тобой одновременно спятили.

— Воля твоя, государь, посижу.

Петр отошел к окну, посмотрел на улицу, сел на лавку и взвел курок пистолета. Меня разбирал хохот, я выдернул штекер микрофона и захохотал что есть мочи. Слезы брызнули из глаз, когда я представил себе на секунду, как рявкнул в микрофон.

Немного успокоившись, я обратил внимание на то, что Петр держал пистолет наизготовку, намереваясь выстрелить. Похоже, звук отключаемого микрофона им тоже слышен и наводит на них сумятицу. Вдоволь насмеявшись, я снова подключил микрофон, в телефонах послышался треск и голос Меншикова:

— Вот опять, слышишь, Петр Алексеевич?

Петр со свирепым выражением водил пистолетом из стороны в сторону.

— Слышу, — процедил он. — Щас шарахну.

— Куда, в камеру? — не удержался я, смех разбирал меня. — Вы что, не знаете, что вас показывают по инету?

И тут Петр, или как его там, выстрелил из пистолета. Я мгновенно отпрянул от монитора.

— Вы что, с ума сошли, так и оглохнуть можно!

— Ничего, не будешь пугать своим бесовским говором. — Петр с выпученными глазами был страшен. — Алексашка! Тащи сюда еще пистолеты, разгоним бесов, к чертовой матери.

Меншиков пулей вылетел из комнаты, сбив в дверях входящего офицера с ног.

— Вон отсюда! — взревел Петр. — Кто тебя звал?

Дело начинало принимать неприятный оборот, я растерялся. Кто-то явно здесь переигрывает. Я либо попался на какой-то дикий розыгрыш и меня снимает скрытая камера, либо испортил постановку и меня сейчас вычисляют по IP-адресу компьютера. Ну, первое вряд ли, моя web-камера отключена и находится в другой комнате, но на всякий случай я внимательно оглядел пространство перед собой. А вот айпишник они срисуют обязательно, но тока что они мне предъявят?

В комнату ввалился Меншиков с охапкой пистолетов, Петр рванул у него сразу два и взвел курки у обоих. Данилыч бросил оставшиеся на стол, схватил пару пистолетов и тоже взвел оба. Они встали спиной друг другу и затаились.

— Петр Алексеевич, — тихонько позвал я, — не стреляйте, а то я оглохну здесь.

Вооруженные до зубов Петр с Меншиковым завертели головами, готовые выстрелить сразу из всех пистолетов.

— Выходи, бесово отродье, не прячься! — гаркнул Петр. — Покажи свою поганую морду!

— Да какой я бес? Я зритель. И, похоже, я разгадал вашу истинную цель. Вы записываете наши реакции на ваши постановки, а потом опубликуете где-нибудь в интернете наиболее интересные эпизоды. Но со мной этот номер не пройдет, я вас раскусил.

— Ты давай покажись, я тебя так укушу из пистолета, — теперь уже Меншиков подал голос.

— Ну ладно вам. Вы лучше скажите, почему у вас действия слишком затянутые, подолгу сидите, пистолетами щелкаете? Или ждете, пока кто-нибудь не забредет на вашу страницу и не проявит себя?

Петр, как мне показалось, слишком уже переигрывал. Он выпучил глазищи, поигрывал желваками и водил пистолетами из стороны в сторону. Да и Меншиков, под стать ему, уж слишком корчил свое лицо, изображая свирепость.

— А батальные сцены у вас будут, когда со шведами драться будете? Хотя это уже, наверное, чересчур. Слишком много народу придется задействовать для полноты восприятия, вас любой тогда раскусит…

Не успел я договорить, как опять раздался жуткий грохот выстрела, и я шарахнулся от монитора. Их комнату заволокло дымом.

— Да вы сами там оглохнете быстрее, — закричал я. — Разве можно палить в комнате?

Второй выстрел заглушил мои слова, я опять вздрогнул.

— Вот идиоты! Да переигрываете уже, дальше неинтересно.

Дым медленно рассеивался, сладкая парочка все еще стояла спина к спине. Петр широко разевал рот, прокачивая уши, а Меншиков тряс головой.

— Ну как, весело? Вас самих надо показать, вы сейчас на рыб похожи, на оглохших.

— Ну, попадись мне, ублюдок, на виселице вздерну как собаку! — Петр, похоже, входил в раж.

— Ага, щас! — уже с издевкой крикнул я. — Навыдумывают всякую чушь и ловят лохов. Ладно, бывайте, аривидерчи!

Я выскочил из страницы, потом, немного подумав, выключил компьютер. Надо пойти развеяться. Не было сомнения в том, что это очередная уловка для странствующих по просторам интернета. Но так, вживую общаться с артистами мне не приходилось, да и ведут они себя как-то слишком агрессивно, с пистолетами вообще переборщили. Ну, раз бабахнул для веселья, и ладно. А то сами оглохли да дыму наглотались. Хотя по телику и не такое показывали. У одной довольно известной нашей артистки на глазах танком ее машину импортную раздавили, так она на всю улицу благим матом орала. А здесь пока семечки, может, дальше интереснее будет, подыграть, что ли? И этот, изображающий Петра, уж очень похож, просто копия. Я для верности разыскал фотографии нашей с сыном поездки в Питер. Там в салоне восковых фигур я его фотографировал возле Петра Первого. Да, сходство, несомненно, есть, такой же дикий пучеглазый взгляд.

Вечером решил попробовать еще раз повидаться с комедиантами. У них там тоже оказался вечер, Петр сидел за столом при свечах, перебирал какие-то бумаги. Он читал, что-то писал на них и раскладывал по обе стороны от себя или просто комкал и с руганью кидал на пол. Продолжалось это довольно долго, и я решил напомнить о себе:

— Петр Алексеевич, или как вас там, извините, пожалуйста, но вы так похожи на своего персонажа, ну просто копия.

Он резко поднял голову:

— Опять ты, пес смердящий! Что ты пристал ко мне, что тебе от меня надо?

— Да просто сказать, что вы очень похожи на Петра Первого. Мы с сыном в салоне восковых фигур в Питере видели его и фотографировались с ним.

— На кого я похож? — угрожающе спросил он, приподнимаясь со своего места. — Ты что мелешь? Я и есть бомбардир Петр!

Он резко сел, покосился на дверь и закричал:

— Мишка! Трубку неси! — Грохнул по столу кулачищем. — И свечи захвати!

Он обхватил голову руками и сидел так, пока в дверь не поскреблись.

— Заходь.

В комнату вошел молодой парень, тоже в зеленом кафтане петровских времен, подошел к столу, протянул Петру трубку и стал устанавливать свечи в подсвечник. Петр молча раскурил трубку от свечи, подождал, когда юноша выйдет, и спросил более спокойно:

— Кто ты? Что за напасть на мою голову?

— Почему напасть? Я же говорил, я Владимир, смотрю ваш розыгрыш, а вы уж очень переигрываете. Сюда кто-нибудь подходил к вам из сети, задавал вопросы? Или я один пока здесь с вами?

Он выдохнул клуб дыма.

— Тебя и одного хватает. Я уж думал, у меня у одного бес в голове сидит, так Алексашка тоже тебя слышит. Разве может бес с нами двоими одновременно разговаривать?

— Да что вы все про беса? Признайтесь, что это розыгрыш, да и разойдемся с миром. Я-то и зашел напоследок, чтобы сказать про ваше поразительное внешнее сходство с Петром, а вы уперлись и все продолжаете комедию ломать.

— Это кто комедию ломает? — вскинулся он. — Это я, царь Петр, комедию ломаю?! Да я велю с живого тебя шкуру спустить! Да я тебя…

Он не договорил, с грохотом вскочил со стула вышел на середину комнаты и, осматриваясь по сторонам:

— Да где же ты, ирод? Покажись хоть чуток, я тебе морду вдребезги разнесу!

— Ну, опять вы за свое! Хоть бы что-нибудь новенькое придумали. А кстати, вы какое время обыгрываете, до Полтавской битвы или уже после нее?

Петр вытаращил глаза и почти шепотом:

— А ты как узнал про сию баталию? Уж не шведский ли ты лазутчик? Да и как ты сюда пробрался? Тут же кругом караул сплошной стеной стоит, дом охраняет.

— Да нет, я шпион немецкий. — В этот момент запела «скрипка Давида» — рингтон моего сотового телефона. — Щас докладывать буду в штаб о маневрах русской армии перед Полтавской битвой. — И я со смехом потянулся к телефону.

Звонил сын:

— Зайди в скайп, программку я для тебя нашел, скину и сразу настрою.

— Сейчас, минут через десять, хохму тут одну закончу, потом тебе расскажу — тоже зайдешь, посмотришь.

— Что за хохма?

— Потом расскажу, а то тут царь Петр из глаз сейчас выпрыгнет, пока-пока.

Я отключил телефон, положил перед собой.

Петр ошарашено стоял посреди комнаты, трубка дымилась в поднятой руке, он, похоже, потерял дар речи.

— Петр Алексеевич, вы так и не сказали, какое время обыгрываете?

Он смотрел в упор, прямо на меня.

— Вы там камеру не видите? Как раз сейчас на меня смотрите.

Он отшатнулся, потом медленно подошел, всматриваясь в мое лицо. Я не думаю, что кто-нибудь мог выдержать взгляд петровский. Это было просто жуткое зрелище. Было такое ощущение, что тебя просматривают насквозь, как рентген. Он хлопнул мне по лицу, я отшатнулся.

— Тихонько, камеру сломаете.

Он отпрянул и пробормотал:

— Бесовское отродье, нет тут ничего, бревна одни.

— Ну так понятно. Кто камеру напоказ выставит? Э, да вас, похоже, тоже втемную играют, ну и хохмачи, — наконец дошло до меня. — Вы и сами не знаете, что вас снимают и показывают онлайн в интернете. Так вот, чтобы вы знали, это между нами говоря, в интернете есть ссылка «Взгляд в прошлое», вот по ней я и зашел сюда. Естественно, видеть вы меня не можете, а у вас там скрытая камера стоит, хорошо замаскированная под вид бревна. Вы там поцарапайте чем-нибудь — и сами убедитесь.

Петр отошел к столу, взял свечу и подошел опять вплотную ко мне, вгляделся со своей стороны в бревна. Он водил свечой, и когда вплотную осветил место напротив моего лица, я остановил его:

— Вот здесь прямо поцарапайте трубкой своей.

Он приблизил чубук трубки и стал царапать по стене. Мне же казалось, что он водит трубкой с обратной стороны монитора.

— Ничего нет здесь, бревно сплошное.

— Так что вы хотите? Сейчас камеру в пуговицу трусов можно спрятать и снимать все что хочешь.

Он отошел в сторонку и, размахнувшись, кинул горящей свечой прямо в меня, я еле успел увернуться. Но свеча, стукнувшись о стену, упала у него в комнате.

— Фу, опять испугали. Никак не привыкну к этим вашим выстрелам да летающим свечам. Испортите камеру — вычтут из зарплаты.

Петр кинулся к двери:

— Мишка, тащи сюда доски и гвоздей поболе, стену надо оббить, чтоб… чтоб бумаги удобно было вешать. Живо!

— Ну забьете вы камеру, ну и что? Завтра же днем режиссер заставит все отодрать.

Через некоторое время несколько солдат притащили широкие толстые доски, Петр указал на мою стену:

— Забейте так, чтоб ни одной щелочки не было, чтобы карту не порвать, когда вешать буду.

Я предусмотрительно скинул наушники, чтобы не оглохнуть. Солдаты ладили доски, топором подгоняли. Наконец одна доска закрыла и меня:

— Все, кина не будет, телевизор заколотили.

Но в следующую секунду я просто обалдел: через наложенную с их стороны доску я снова отчетливо увидел Петра и солдат. Ничего себе! Это что за новые технологии? Все просматривается, как и раньше. Я хохотнул: «Посмотрим, что ты потом будешь делать? Бетоном заливать?» Солдаты закончили работу, Петр выгнал их из комнаты. Сел на краешек стола, покосился на дверь, потом глянул на меня. Я быстро надел наушники.

— Ну что, пес! Видишь теперь меня?

— Конечно, как и раньше. Только сам понять не могу, как это получается.

— Врешь! — Петр соскочил со стола. — Врешь, собака! Не можешь ты меня видеть. — Он подошел вплотную ко мне, но смотрел не на меня, а чуть сбоку.

— Так вижу я вас. Вы сейчас стоите не прямо передо мной, а левее.

Он с ненавистью повернул бешеные глаза.

— Ты что, теперь все время на меня смотреть будешь? Ты с ума меня сведешь.

— Почему все время? Мне что, заняться больше нечем? Пойду на другой год посмотрю, может, там чего-нибудь поинтереснее найду. Вон, например, посмотрю строительство Петербурга. Сын говорил, город на костях построен.

— Куда ты пойдешь? В другой год? Это как? — Петр изменился в лице. Такой искренней заинтересованности я не видел давно в лицах, и мне в который раз стало не по себе.

— Как, как… Очень просто. Я сюда наобум зашел, просто выбрал год 1709-й. В этот год Полтавская битва была, а попал к вам с Меншиковым. Я и спрашивал, какое время обыгрываете, до битвы или после.

— Как это была, ты чего мелешь? Сие тайна, а ты как про нее узнал?

— Ну, привет! Про эту битву каждый ребенок знает. Пушкин поэму написал про Полтавскую битву, вам ли про это не знать.

Петр нахмурился, глянул так недобро.

— И что он там написал? — спросил вкрадчиво-угрожающе.

— Ну, вы даете! В школе плохо учились или забыли напрочь?

Петр, не слыша моего замечания, упрямо медленно повторил свой вопрос:

— Так что он там написал?

— Поэма очень большая, так вот маленькая ее часть:

— И еще кусочек оттуда:

— Конечно, все не упомнишь, но эти строчки врезаются в память.

Петр смотрел на меня не мигая.

— Складно, складно про победу, этого нам надобно более всего сейчас.

Он отошел к столу, задумался, потом резко обернулся, подошел.

— А ты кто? Вестник Божий? Ты вдаль глядишь, будущее можешь предсказать? — Глаза его меня опять смутили своим бешеным любопытством.

— Да какой я вестник, вы меня сами с толку сбиваете. Я уже всерьез начинаю верить, что вы настоящий Петр Первый. Эти ваши глаза до самой печенки пронизывают, аж в дрожь бросает. Нельзя же до такой степени в роль входить, сами верить начнете. Вот интересно, как там битва у вас представлена? В кино масштабы посолидней, чем у вас. Здесь, похоже, только павильонная постановка. Сколько ни заходил к вам, все в хате сидите, поэтому никто из сети долго не задерживается, надоедает однообразная затянутая игра. Схожу гляну на саму битву, если она есть.

Петр так и отпрянул.

— Как сходишь посмотришь? Ты что, и туда можешь посмотреть?

— А что нам, вестникам, пара пустяков. Только с настройками на странице надо поковыряться, чтобы точно попасть.

Он снова ошарашенно уставился на меня.

— Ага, погляди, потом расскажешь.

— Пока-пока.

Глава 3

Я вышел со страницы, опять дал поиск и попал на главную страничку. Выбрал Россию, год 1709-й. Сбоку ткнул на какую-то пипочку, вывалился календарь по месяцам.

— О как! Да тут можно на конкретный день попасть! Еще бы внутри дня часовая прокрутка была, чтобы галиматью долго не смотреть, а раз — утро, обед и вечер, ну и ночь в придачу. Хотя ночью вряд ли какие действа предусмотрены, а впрочем, кто его знает.

Выбрал 27 июня — и вперед. Сначала, как обычно, темный экран, а потом сразу гром взрыва, дикие крики, и открылась панорама битвы. Кино отдыхает, все как на ладони. Синие полки шведов стеной идут, по ним пушки с зелеными пушкарями ведут огонь. Картечь рядами укладывает солдат, ядра разрывают тела на части. Кругом грохот, вопли — ну как в реальности. Непроизвольно положил руку на мышку и крутанул колесико — в сферических панорамах так можно делать приближение. И совсем близко вижу перекошенные лица шведских солдат, старающихся держать строй. Взрыв, даже уши заложило, но в следующий момент картина происходящего повергла меня в шок. Я явственно увидел ошметки разрывающихся тел только что маршировавших солдат. Куски мяса и кровь разлетаются в стороны. Ядро ударило в грудь красивому офицеру, оставив кровавую зияющую дыру. Опять взрыв. Никто не преклоняет головы. Образующиеся пустоты в рядах тут же заполняются, растягивая ряды по фронту. Взрыв, еще взрыв. Осколки вгрызаются в тела, отрывая руки, ноги, головы. А они идут и идут. В глазах пустота, ужас и смерть. Кровь фонтанами взбрызгивает и покрывает головы, плечи, грудь. Ядра со свистом и звонким чмоканьем раскидывают груды тел, перемалывая то, что осталось.

От этой мясорубки у меня помутилось в голове, и я еле успел добежать до туалета. Меня выворачивало наизнанку, я содрогался от страшнейших приступов рвоты, казалось, все внутренности вылезут через рот, а в глазах стояло лицо красавца-офицера с кровавой дырой в груди.

На следующий день после работы зашел на страничку, намереваясь поговорить с Петром, и растерялся. Я забыл, где видел Петра. Вернее, не знал даты, куда я заходил. Вспомнил только то, что Петр просил рассказать про битву, и как-то вкрадчиво. Выбрал дату 23 июня 1709 год.

Кругом поле, и по краю поля длинной колонной идут войска. Словно синяя река течет в своем извилистом русле. Делаю приближение: лица сосредоточенные, уставшие — настоящие. Компьютерной графикой и не пахнет. Отдаляюсь: синяя колонна уходит за горизонт, похоже, не одна тысяча человек задействована в действии. Приближаю изображение опять: такое ощущение, что колонна идет за моим монитором, я слышу тяжелое дыхание солдат, их шаги, и все молчат. Это шведы. Это их характерный сине-желтый цвет обмундирования, знакомый по фильмам про Петра. Минут десять смотрю на них, действие не меняется, колонна идет и идет. Это что за постановка? Сидеть и долго смотреть, как идут солдаты, — какой в этом глубокий замысел режиссера?

Я иногда смотрел по телевизору современные мыльные оперы, но там действия на экране менялись по двадцать пять раз за минуту. А здесь время остановилось, вернее, оно идет вместе с происходящим событием. Ерунда какая-то. А если сходить попить чайку, они все идти будут? Что ж, попробуем.

Я сходил на кухню, поставил чайник, подсыпал кошке корму. Усадил сына за тренажер в соседней комнате — пусть отдохнет от «Линаги», включил телевизор. Сел поближе к экрану, хотел всмотреться в лицо ведущего передачи, но он постоянно исчезал за представляемыми им событиями, так что только свист чайника отвлек меня от охоты за ним. Налил полную кружку, придвинул пакет с шоколадными пряниками, но обычного приятного вкуса не ощущал. Перед глазами шли войска, размеренно, долго, неотвратимо. Может, задумка в том и состоит, чтобы почувствовать мощь и силу действия?

Подошел к своему монитору — ничего не изменилось. Словно заезженная пластинка, но только видео. Войска идут и идут. Вглядываюсь в лица, надеясь увидеть уже пройденные, но они не повторяются: все новые и новые уставшие лица шведских солдат.

Выхожу отсюда. Как найти сейчас его? Машинально иду в журнал браузера и тыкаю на вчерашнюю предпоследнюю ссылку.

Петр ходит по комнате, он явно чем-то озадачен. Так же свечи горят в подсвечнике.

— Та — не та ситуация? — говорю я вслух.

Он тут же останавливается, смотрит на меня.

— Ты что, не полетел посмотреть на баталию?

— Как не смотрел? Да меня драло после этого просмотра, как котенка, я чуть Богу душу не отдал. Это было так правдоподобно, будто я там стоял, под этими убийственными ядрами, и кровь хлестала в меня, что у меня не было сил возвращаться к вам. Только сегодня после работы зашел на 23 июня, там шведы идут около поля, минут сорок потратил на просмотр, плюнул и вернулся к вам. Чуть не потерял вас во времени.

Если сказать, что у Петра глаза полезли на лоб от услышанного, так это ничего не сказать. Я не видел ни разу, чтобы человек так обалдело, с выпученными глазами таращился на меня. Он судорожно сглотнул и попятился назад.

— Так ты только что исчез!

— Так это страничка такая, можно вперед, — я взял в руки флешку, — можно назад, — и машинально ее разъемом ткнулся в какую-то клавишу на клавиатуре.

На мониторе сбоку выскочило окошко с наименованием клавиш и действиями, ими производимыми, как в игрушках. Стрелочки указывали на функции: вперед, назад, влево, вправо. Я тут же нажал на «вперед» — и дикие глаза Петра чуть не выскочили из монитора, отъехал назад — Петр сидел на столе и все так же смотрел на меня.

— О, да тут можно изображением управлять, — радостно воскликнул я, уже не обращая внимания на чрезмерное переигрывание персонажа. — Удалять, приближать, а это, наверное, смотреть по сторонам.

Я ткнул на стрелку «вправо» и увидел плохо освещенный угол комнаты.

— С освещением у вас, правда, не очень. Могли бы и дополнительную подсветку сделать, ничего же не видно в углу.

В отдельно выделенной рамке окошка с командами были указаны две клавиши: «пробел» как возврат и «Z» как вход. Я с ходу нажал на Z и вздрогнул от крика:

— А-а-а!

У меня у самого глаза полезли из орбит, я отпрянул от монитора и с широко раскрытым ртом уставился на Петра — там, за монитором. Моя стена с окном и шторами исчезла, и было ощущение, что я сам оказался в его комнате.

— Ни хрена себе… — промямлил я. — Это как это?

— Мишка! — заорал Петр так, что я даже без наушников его услышал, словно он стоял рядом.

Я хлопнул по пробелу, и все исчезло, Петр был только в мониторе. В комнату влетел его солдат, Петр стоял как памятник, с перекошенным от ужаса лицом и показывал на меня.

— Гляди, гляди туда!

— Куда, государь?

— Туда! Посвети.

Мишка взял подсвечник со стола, подошел к моей стене, провел подсвечником туда-сюда.

— Нет тута ничего, стена одна.

Петр сник, тяжело оперся руками о стол.

— Поди прочь! Нет, воды принеси.

Я тоже не прочь бы водички хлебнуть. Встал, вгляделся в стену и вышел на кухню. Только что увиденное было настолько явственно, что мне стало не по себе. Такого непонятного чувства я не испытывал никогда, его не с чем было сравнить. И удивление, и ужас одновременно. Повторить такое еще раз я не смогу.

Налил из чайника воды, выпил и не почувствовал, налил еще и, отставив кружку, вернулся назад. Петр судорожно пил из ковша, вода текла на пол, а он, не отрываясь, пил и пил. Затем, отстранившись, тяжело вздохнул.

— Трубку дай!

Солдат опрометью выскочил из комнаты. Петр сел на стул за столом и, обхватив голову, затих.

Мишка вошел с уже раскуренной трубкой и подал ему. Петр глянул на него, потом на трубку, взял и жадно затянулся.

— Иди.

Он курил, выпуская клубы дыма. Подошел к окну и, встав боком к нему и боком ко мне, спросил:

— Ты здесь?

— Да, — хрипло откликнулся я, — здесь.

— Кажется, я тебя видел, и очень хорошо.

У меня взмокла спина, руки дрожали.

— Я тоже видел.

После продолжительной паузы Петр повернулся ко мне, оперся спиной о стену у окна.

— А еще раз сможешь?

— Страшно.

— Мне тоже страшно. Давай еще раз.

Я занес палец над клавишей, немного подождал и с ухнувшим сердцем нажал. В ту же секунду стена исчезла, и я остался один на один с Петром.

Молчание длилось, наверное, целую вечность. Петр смотрел на меня, на то, что за моей спиной, по сторонам. Крепкий табачный запах стал заполнять мою комнату.

— А ты обычный, не похож на демона. Ты это где? — Он первый нарушил молчание.

— У-у-у себя дома, в квартире, — запинаясь, ответил я.

— И что, тебя можно потрогать?

— Не знаю.

И тут меня осенило: это эффект, дикий до ужаса эффект. Я привстал со стула, протянул руку за монитор, надеясь упереться в стену, но, похолодев от ужаса, чуть не падаю на стол, проваливаясь в пустоту, в комнату. Петр отклеился от стены и медленно пошел ко мне. Он подошел совсем вплотную, остановился, протянул руку и дотронулся до настольной лампы, резко отдернул руку и, сунув трубку в рот, глубоко затянулся, выдохнул клуб дыма на меня. Я встал, закашлялся, он резко отошел. В голове вертелась глупая фраза: «До чего техника дошла», — но я поздоровался:

— Добрый вечер, Петр Алексеевич.

— Добрый, — отозвался он, глубже затягиваясь, выпуская клубы дыма, словно прячась за него.

Затем, обойдя сбоку мой письменный стол, он медленно подошел ко мне, всмотрелся в мое лицо, дотронулся до моей руки. Пыхнул дымом прямо в лицо.

— Смотри, живой. А что, ежели я прикажу тебя повесить?

— За что?!

— А чтоб не шутковал боле с государем.

Он осмотрелся.

— Это што за штуковина? — Он ткнул трубкой в монитор.

— Монитор, я через него на вас и смотрел.

Он наклонился, посмотрел через него, хмыкнул.

— И как?

Я нажал на «пробел», проявилась до боли родная стена со шторами, а в мониторе появилась уже петровская комната. Петр попятился от меня.

— Пусти, Христом Богом прошу.

— Да вы не бойтесь, смотрите.

Я отошел в сторону, давая возможность Петру подойти к монитору.

— Вот ваши апартаменты.

Он со страхом придвинулся, глянул. Посмотрел поверх, снова посмотрел в монитор.

— Чудно. Что за чертовщина?

— Я и сам бы хотел понять, что происходит. Как будто в прошлый век попал, или даже позапрошлый. Постой, в 1709 год, если точнее. Триста лет назад.

Сказал и сам вздрогнул от неожиданного открытия.

— Это что, получается, я попал в настоящее прошлое? А вы настоящий Петр Первый?

Он, грозный царь российский, обалдевший стоял передо мной, я, инженер современный, с приступом накатывающего обморока, — перед ним.

— Отпусти меня. Там шведы прут, баталию надо готовить, некогда мне удивляться.

— Конечно, конечно.

Я нажал на «Z», стена исчезла, и снова появилась его комната со свечами на столе. Петр вздрогнул, пятясь от меня, обогнул мой стол и подошел к границе, отделяющей мою комнату от его. Вытянул вперед руку и так, с протянутой рукой, подошел к своему столу, потрогал его и обернулся.

— Не трогай меня сейчас, вестник, некогда мне. Приходи позже, после битвы.

— Хорошо, до свидания.

Нажал на «пробел» — и Петр исчез, остался только в мониторе. Нажал на «Esc» и выскочил со страницы. Все, надо расслабиться, иначе мозг взорвется от вопросов и пережитого.

Глава 4

Похоже, пришло время всерьез обдумать сложившуюся ситуацию. Из простой забавы с просмотром постановки дело начинает сворачивать в непонятное русло. Объяснить это затянувшимся сновидением невозможно. Так долго я еще не спал, если я вообще сейчас не сплю этаким летаргическим сном. Чтобы что-то в ближайшее время падало на голову, я тоже не припомню. Не падал, не напивался, порочащих связей не имел. Больше никакого нормального объяснения в голову не приходило. Рассказать кому-нибудь, жене например, можно, но если бы мне такое рассказали, то вряд ли я бы поверил. Скорее, наоборот, на смех бы поднял и на всякий случай поискал номер телефона соответствующего заведения.

Больше всего мне не давали покоя исчезающая стена и появление вживую того места, которое я разглядывал через монитор. Я тут же протянул руку и потрогал бежевые шторы на окне. Для верности кулаком стукнул по стене — все на месте, реальней быть не может. Но в прошлый раз я чуть не упал, проверяя ее исчезновение. Еще раз проверить, но где-нибудь в более спокойной и желательно безлюдной обстановке. А для верности еще и видеокамеру поставить на запись. И эта мысль просто подбросила меня. Вскочил, опрокинув стул, на котором сидел, и бросился в зал. Схватил сумку с видеокамерой, расстегнул и дрожащими от возбуждения руками стал вставлять аккумулятор. А он никак не мог встать на место.

— Японская… техника! Понаделают мелюзгу всякую для себя, нормальному человеку сразу и не собрать, — с ожесточением пытался пристроить я аккумулятор.

Уже в своей комнате достал из-под стола сложенный штатив, установил на него камеру и поставил ее сбоку, чуть позади своего места за компьютером. Включил, настроил ее так, чтобы она захватывала меня, монитор и стену за монитором. Теперь надо выбрать сюжет, но для начала отключил микрофон, чтобы ненароком опять не выдать свое присутствие.

— А что выбирать? Туда же, в петровское время, после баталии, как он говорит.

Выбираю третье июля, чуть попозже после сражения, захожу. Поле, недалеко лес, никого. Только земля вся истоптана, исковеркана свежими ямами, рытвинами. Много пятен от чего-то разлитого. Кругом обрывки ткани больше синего цвета в темных пятнах. Недалеко какие-то земляные сооружения, не то окопы, не то насыпные холмы. Место Полтавской битвы, не иначе. Огляделся с помощью клавиш по сторонам — никого. Сердце набирает обороты. Оглянулся на камеру, это теперь мой самый надежный свидетель. Нажимаю с уже просто выпрыгивающим сердцем на «Z» — стена мигом исчезла, и ветер с поля пахнул на меня. Я задохнулся от неожиданности, передо мной лежало поле битвы, не только в мониторе, а наяву, во всю ширь открывшегося пространства. Я снова глянул на камеру.

— Пиши, пиши, дорогая, на тебя сейчас вся надежда.

Я привстал, но выйти на поле не решился. Кто знает, что может случиться. Рисковать так без страховки нельзя. Я опять прокрутил панораму вокруг себя — для записи. С некоторым облегчением шлепнул на «пробел», все вернулось восвояси. Бросился к камере, выключил запись и дрожащими от нетерпения руками включил на воспроизведение последний сюжет. Вот я иду от камеры, сажусь за стол, появляется панорама поля на мониторе, вот оглядываюсь назад, щелкаю по клавиатуре.

Бог мой! Вижу, как исчезла стена со шторами и появилось поле, настоящее поле. Мелких деталей не видно, но поле появилось четко, явственно. Вот крутится круговая панорама, затем опять появляется стена.

Разум отказывался что-либо соображать. Руки нервно подрагивали, сердце не находило себе места, меня колотило всего.

— Как это может быть? Как это может быть? Как? Что за фокусы?

Я уставился на стенку, переводил взгляд на шторы, потолок и на монитор. Стена со шторами была на месте, и поле там, на мониторе, никуда не подевалось.

— Что за чертовщина? Оптический обман, иллюзия? А камера тогда что пишет? Мои фантазии или все-таки реальность?

— С кем это ты весь вечер разговариваешь? — Голос жены заставил вздрогнуть.

Я резко обернулся к ней, она попятилась.

— Что с тобой? Что-то случилось? Ты весь белый, как полотно.

— Не знаю, но может случиться.

— Что, что может случиться? Говори!

— Погоди, дай прийти в себя, а лучше воды.

Не дожидаясь ее, я сорвался с места, налил из чайника воды. Вода была теплая, вылил в раковину, налил из фильтра. Холодная вода немного вернула меня к действительности.

— У тебя руки трясутся, как у алкоголика. Что произошло? — Жена с недоумением смотрела на меня.

Я уставился на нее.

— Как ты думаешь? Два человека одновременно могут сойти с ума?

Она подозрительно:

— Ты это о чем?

— О чем? Хочешь, фокус покажу? Идем.

Я схватил ее за руку, усадил на свой стул.

— Смотри. Видишь на мониторе поле?

— Поле как поле. В чем фокус?

— Фокус! Хм, фокус. Ты за стул крепче держись, сейчас картинка будет такая, что мурашки по телу побегут толщиной с руку.

— Стой, я поняла. Сейчас неожиданно выскочит образина и заорет благим матом, я уже такое видела, не надо.

— Ха, если бы так. Тут покруче будет, образина аленьким цветочком покажется. Ты только ничего не бойся, сиди и смотри. Давай сначала крутанемся на месте.

Я нажал на стрелочку «вправо», и поле стало медленно прокручиваться на мониторе.

— Видишь, все поле изрыто воронками от ядер и картечи, кругом обрывки одежды, мусор какой-то. Это поле Полтавской битвы через несколько дней после сражения.

— Ну и что из этого?

— Интересное сейчас будет впереди. Готова?

Я нажал на «Z», и мы оказались на краю поля.

— Мамочки! Ты что сделал? Выключай!

— Смотри, смотри! — почти кричал я. — Это настоящее поле. Видишь? Ты чувствуешь ветер?

— Да, да, только, ради бога, выключи это, я боюсь.

— Погоди, ничего не трогай и не уходи, я сейчас. — Я нерешительно встал на границе комнаты и поля.

— Стой, не ходи! — Пронзительный крик жены словно обручем стянул ноги.

— Я сейчас, только вон ту треуголку возьму — и обратно.

Я поставил ногу на траву, попробовал на устойчивость, перенес всю тяжесть тела на нее и оглянулся на жену. Она стояла возле стула белая как мел, в глазах застыл ужас.

Я затравленно улыбнулся.

— Сейчас, я быстро.

Следующие три шага я прошел как по болотной трясине, ожидая провалиться в никуда. Дошел до треуголки, нагнулся, взял в руки и обернулся назад. Моя комната выглядела как обычно, только не было стены с окном. Жена стояла в таком напряжении, что готова была рухнуть в обморок. Не желая испытывать свою судьбу и ее терпение, я пулей влетел обратно к себе.

— Ну, вот видишь, все хорошо, — махая треуголкой возле ее носа, выдохнул я.

— Выключай. — Голос ее был охрипший, и она повалилась на пол.

С трудом удержав ее на весу, усадил на стул, стукнул по «пробелу» — поле исчезло.

— Тише, тише, все хорошо, мы опять дома.

Жена сидела на стуле, безвольно свесив голову и руки.

— Хорош свидетель!

Пошел на кухню, принес аптечку. Высыпал содержимое на стол, схватил пузырек с аммиаком, открыл и понюхал сам. Резкий запах вышиб слезу. Помахал пузырьком перед лицом жены — она дернула головой, открыла глаза.

— Что со мной?

— Ничего, все хорошо, мы дома. Тебе нужно прилечь, ты слишком разволновалась. Пойдем, я тебя на диванчик провожу.

Она с трудом встала и прилегла на диван.

— Кажется, я видела какое-то поле, — слабым голосом произнесла она.

— Отдохни, милая, отдохни, потом про поле. — Я укрыл ее пледом.

И тут заметил треуголку, ту самую, с поля. Взял ее в руки и стал пристально разглядывать. Она была порвана, помята. Сделана из черного войлока, по краям был грязно-белый пух, непонятно для чего болталась большая металлическая пуговица. Вопросов меньше не становилось. Пока единственный живой свидетель очухивается на диване и наверняка все спишет на дурной сон. А повторить эксперимент откажется наотрез. Остается видеокамера. Только она сможет зафиксировать всю реальность происходящего.

Но самый главный вопрос пока остается без ответа: куда я попадаю? Ну, не в восемнадцатый же век! Это было бы просто дикой фантастикой. Но последние события упрямо тычут своими доказательствами, только мозг не хочет этого прин