Михаил Михайлович Вербицкий

Тропа тунеядцев — 4. Книга вторая. Эшелон. Часть вторая

Космическая сага

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Михаил Михайлович Вербицкий, 2019

Пришел тот час, которого все ждали. Космический бронепоезд уходит в лес, чтобы приступить к спасению секретного космического корабля и его экипажа. Космическое руководство с оптимизмом смотрит в будущее. Но белорусы передовым технологиям не завидуют, опыт перенимать не стремятся. Все это выглядит странно и немного подозрительно.

18+

ISBN 978-5-4496-0184-1 (т. 2)

ISBN 978-5-4493-9506-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Тропа тунеядцев — 4. Книга вторая. Эшелон. Часть вторая
2. Эшелон.                               Книга вторая.             Секретная Территория.
   1. Глава восемнадцатая
   2. Глава девятнадцатая
   3. Глава двадцатая
   4. Глава двадцать первая
   5. Глава двадцать третья
   6. Глава двадцать четвертая
   7. Глава двадцать четвертая
   8. Глава двадцать шестая
   9. Глава двадцать седьмая
   10. Глава двадцать восьмая
   11. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ девятая
   12. Глава тридцатая
   13. Глава тридцать первая
   14. Эпилог

Все герои этой книги вымышлены, любые совпадения с реально существующими людьми — случайны

Эшелон.                               Книга вторая.             Секретная Территория.

Глава восемнадцатая

Место падения корабля многоразового использования «Ласточка», больше не пугало отсутствием разумных форм жизни. Теперь оно пугало обилием и разнообразием, этих, самых форм.

Командир экипажа исступленно смотрел в иллюминатор, наблюдая, открывающиеся виды. Бортинженер, сидя на передней панели, играл, во что-то, на планшете и следил, за происходящим снаружи, лишь краем глаза.

Полоса леса, перед носом корабля, кишела, как муравейник. На освободившемся от лесной растительности пространстве, ближе к носу «Ласточки», из земли, пробивалась новая поросль. Причем, пробившись, росла с удивительной скоростью.

— Слушай, их все больше становится! — Сказал командир, не отводя взгляда от стройплощадки.

— Ага! — Сказал бортинженер. — Но, это, еще — что! Мне Грузин сказал, что завтра народу еще прибавится.

— Грузин, это — коренастый, такой? А, сухопарый — где?

— Сухопарый, это — Беня! Он, на совещание, в поселок пошел. Совещание, у них, там, с высшим руководством.

— Мать честная! Что, же, это делается?! — Схватился, за голову командир.

— Что делается? То, и, делается! Полосу взлетную строят. Я, тебе, еще, когда, говорил — запускать нас будут. Полетим?

— Куда?

— В космос! Где, нам летать предназначено!

— Ты, что — с ума сошел?

— Значит, не полетим! — Обрадовался бортинженер. — На автопилоте пойдет, а мы, тут, останемся!

— О, чем, ты, вообще рассуждаешь?! Какие полеты? Какая полоса?!

— Полеты — космические, полоса — взлетная. Если голосовать будем, сразу ставлю, тебя в известность, что я за неуправляемый старт. Хватит — налетался. Чуть живы остались.

— Прикажу, не только полетишь — пешком пойдешь!

— Это в том случае, если мы, на добровольную сдачу согласимся. По твоему настроению, вижу, что ты сдаваться, не намерен! Значит, нас вырубят. Но, на этот случай, я записку оставлю. Мол, не могу лететь по состоянию здоровья. А, ты, как хочешь!

Бортинженер потянулся и зевнул.

— Не доберутся, они, до нас, пока, мы внутри. — Стараясь выглядеть уверенно, сказал командир. — Пугают. Посуди сам! Чтобы нас отравить, им дырку сверлить придется. Разгерметизация получится. Как аппарат, после этого, запустишь!

— Это, я, уже все выяснил. — Безмятежно, сказал бортинженер. — У них, этих блошек, каких, только нет. Они сразу, стекло, растительным снадобьем помажут, потом блошек запустят. Эти твари, за десять минут, дырку прогрызут. Потом, когда мы одуреем, они, уже другим экстрактом дырку обработают и других блошек посадят. Эти, уже не грызть будут, а наоборот — заделывать. Субстанцию будут вырабатывать, соответствующую той, на которой сидят. Стеклянная пломба получится. Грузин, только переживает, что не прозрачная. Темная заплатка будет. Но, на молекулярном уровне безопасности, все будет аналогично.

Майор Барабанов явился на вечерний доклад, к полковнику Бурому, очень настороженный.

— Выкладывай! — Жестом, пригласив майора, садится, сказал полковник.

— Насчет установки, мы не ошиблись — она самая, космическая. Будут применять завтра.

Барабанов вопросительно взглянул, на Бурого.

— Похоже, поводов, для беспокойства нет. Не срастется у них, эта инициатива. — Успокаивающе сказал полковник.

— Инициативщики сказали? Злыдник?

— Злыдник, Злыдник….

— Здорово. А, то неизвестно к чему готовиться.

Лицо у Барабанова просветлело.

— Значит — так! — Продолжил он. — Кроме лунной пушки, они, еще какое-то лунное снаряжение доставили. Какое — непонятно. Но, ясно, что — мирного характера.

— Раз мирного, значит, нечего ломать голову. Скорее всего, завтра узнаем, чего, у них — там.

— Экстрасенсы сидят на конспиративной квартире. Обсуждают сценарии, на завтрашний день. Профессор, ихний, специалист по межгалактическому общению, работает отдельно. Посетил академию наук. Стучался в кабинеты, интересовался нашими последними достижениями в деле сотрудничества с инопланетным разумом.

— Достучался?

— Достучался. Мы одного академика, из кабинета, попросили. Отправили в библиотеку. Посадили нашего сотрудника. Профессор получил адрес выездного представителя, который занимается этими вопросами. Адрес, тот, который вы передали. В Молочаевке.

Барабанов, снова настороженно замолчал.

Бурый выпил холодного чая.

— Не волнуйся, это адрес проверенный. — Сказал он. — Там, у Злыдника, астральный синоптик проживает. Он, же — регистратор взлетов и посадок инопланетных аппаратов. Завсегдатай «Новинок».

— Да! — Вздохнул майор. — Работают, же люди! А, тут….

— Продолжай, о своем.

— Ну, с экстрасенсами, все понятно. По их разговорам, мы поняли, что в реалиях нашей повседневной жизни, они не разбираются. Причем, абсолютно, не разбираются. Думают — в дремучую глушь попали. Обсуждают, только рейтинги, и спорят, кто где, в кадре, стоять будет.

— Плевать на экстрасенсов. Что еще?

— С экстрасенсами, еще человек пятнадцать прибыло. Мы на них, особо внимания не обращали. С виду — обычный технический персонал. Потом стали проступать некоторые странности. На космическую базу они не поехали. Остановились в гостинице. Сидят, ничего не делают. Самое главное — спиртное не употребляют. Тут, мы сообразили, что, здесь, что-то не так. Стали их слушать внимательнее. Народ не болтливый оказался. В час, по два слова, на человека получалось. Правда, к вечеру, немного, разговорились. Стало ясно, что это летчики. Летчики — вертолетчики. По прикидкам — три экипажа и обслуга. Это, к чему-то привязывается?

— Русские, у нас, три вертолета арендуют. — Сказал полковник. — Вот и думай.

— Они, же — с экипажами.

— С нашими экипажами. Которые, по правилам, летают.

— Ага! Хотят ниже опуститься.

— Видимо. Возможно, даже высадку планируют. Завтра все увидим. Главное — наши люди не пострадают. А технику, они возместят. Натравим на них, инициативную группу — никуда, они не денутся.

Франц Майер посетил местный синоптический центр, когда вечерний покой опустился на деревню. Сотрудник центра, господин Мирошниченко выглядел ожидаемо. Франц, даже удивился, что ученый выглядит, так, как он нарисовал его, в своем воображении.

Геннадий Петрович встретил немца радушно и, как тот не упирался, усадил за стол. Посуда у регистратора летающих тарелок была в антисанитарном состоянии. Стол заляпан. Пол затоптан.

Перед тем, как сесть, атташе протер лавочку гигиенической салфеткой. Мирошниченко, на действия гостя отреагировал положительно — протер посуду. Тарелку рукавом, вилки подолом рубахи. Потом, на стол была поставлена сковородка, откуда пахло грибами и водружена бутыль с каким-то напитком. Немец угощаться, однако, не спешил. Крутил носом. Настаивая, на застолье, Геннадий Петрович в разговор не вступал, синоптическими наблюдениями не делился.

— Чему бывать, того не миновать! — Решил Франц.

В это время, Мирошниченко разрядил напряжение, возникшее за столом, наложив горку грибов на лусту хлеба и предложив, Майеру последовать его примеру.

Это немцу подошло. Выпив и закусив, Франц начал осторожно интересоваться аномальными проявлениями. Геннадий Петрович отвечал уклончиво, но существование аномалии не отрицал.

— В общих чертах, обрисовать ситуацию, могу. — Признался он. — Главное не перейти грань. С одной стороны Академия результаты исследований запрещает озвучивать, до официальной публикации, с другой стороны — госбезопасность бдит. Следят, чтобы панические настроения в обществе не возникли.

От тонких намеков, хозяина, Майера потянуло выпить.

— Разговор надо поддерживать! — Подумал он, при этом, и не ошибся.

После второй, Геннадий Петрович обрисовал ситуацию подробнее. Рассказал о маяках, прошлогоднем космическом десанте и заговоре молчания.

После третьей атташе основательно закусил, поэтому рассказ синоптика, о похищении и опытах, которые проводили над последним, выслушал, по детски доверчиво и с неподдельным интересом.

— Как бы, краешком глаза, взглянуть на смещение континуумов? — Спросил Майер, после четвертой.

— Это — можно! — заверил его, Мирошниченко. — Широкую публику, посвящать в это не положено. Но вам, как представителю культурных связей — даже рекомендовано!

— В каком смысле — рекомендовано?

— Было решение — прервать заговор молчания. Разрушить круговую поруку и выявить, живущих среди нас, ассимилянтов.

В ожидании возвращения Марты Игоревны, Арсен Люпен принес из машины бутылку коньяка и предложил, прадеду Мише, выпить. Однако сам пить не стал, а только поддерживал беседу. Особых усилий, от него это не требовало, поскольку дед, опрокинув пару стопок и раскурив «сигару», вначале затронул политику, а потом ударился в воспоминания.

Напоминать ухажеру правнучки о линии «Мажино», дед не стал. Вспомнил французскую революцию. Побранил за террор. Одобрил, то, что вовремя опомнились и поставили «дантонов», к стенке.

— Не дали отморозкам власть взять и частную собственность ликвидировать. — Сказал Михаил Степанович. — Не то, что в России, где пролетарии власть, таки взяли. «Мы коммунизм строим!» — кричали, а сами ассирийскую державу сварганили. Реанимировали азиатский способ производства. Из Москвы, Вавилон сделали. Крепостное право ввели….

Разглядывая корочку хлеба, которой он занюхивал коньяк, дед Саша, задумчиво сказал:

— Вот, мы теперь только свой хлеб, домашний, употребляем. От городского, нос воротим. При коммунистах, по-другому было. Раньше, «казенный» хлеб, за лакомство, считался.

— Что — правда? — Размышляя, о том, куда могла подеваться Марина, спросил Арсен.

— Точно! Вот — помню! Когда война началась, я совсем карапуз был. Пять или шесть лет мне, было, забыл, уже. Молочаевка, тогда не такая большая была. Радио не было. Света не было. Только телефон в конторе, да и, тот работает изредка. Да, чего — там! Земляные полы в хатах были! Немцы, уже границу перешли, а, у нас, никто ни слухом, ни духом! Самолеты, в небе, жужжат, стрекочут! Мужики на улицу повыходили, бороды позадирали. «Маневры» — говорят. Только узнали, что — война, сразу — фашисты! Не пришли — приехали! У нас, только изредка «Зисы» проездом бывали. И, то — за диковинку считались, хоть и деревянные были. А, тут — техника прикатила.

Прадед Миша усмехнулся, в усы. Потом, сделав пару затяжек, продолжил:

— Никого, как в кино показывают, не грабили, кур не ловили. Сам, я не помню. Старшие, после войны вспоминали. Молока просили, яиц. Марки давали. Мы, малышня, на дрова, залезли. Сидим, цудуемся. Сами чумазые, оборванные. Немцы гергечут, пальцами показывают. Смеются. Потом, кинжалы выхватили — давай, хлеб резать. Да такими ломтями! Потом маслом намазали и нам дали…. Такого, мы, еще в жизни не пробовали. В деревнях «казенного» хлеба не покупали. За, какие шиши, его купишь?! Сами пекли, из того, что на трудодни давали.

Прадед Миша прищурился. То ли дым в глаз попал, то ли слеза, от ветра навернулась.

— Мы этот хлеб едим. Масло, по бороде, потекло, с грязью смешалось. Немцы, опять, роготать стали. Давай нас фотографировать, в разных позициях. Потом мыться стали у колодца. И бриться. Тут, мужики, из-за заборов глаза повытаращивали. Ничего понять не могут…. Потом, когда немцы поехали они использованные лезвия, от безопасных бритв подобрали. Давай гадать, что за диво — такое? До войны, да и после войны, у нас, в деревнях, только «опасными» бритвами брились. Короче, как пришла оккупация — соприкоснулись мы с цивилизацией. А, ты — говоришь!

— Я, ничего, не говорю.

Прадедед опрокинул, еще стопку.

— Ага! Про, что это — я?! Про революцию! Как пришли немцы, прислали к нам землемера. Он колхозные поля поделил, на полоски, по количеству домовладений. За два дня управился. Революцию четыре года делали, чтобы коллективное хозяйство построить. Пол-империи в могилу свели. А, тут землемер два дня, с аршином походил и революции, как не бывало! Вот, такие дела, парень….

Михаил Степанович убрал бутылку, под стол.

— Внучка идет. — Пояснил он свои действия. — Не будем вести себя вызывающе.

Марта Игоревна, с ходу, присела за стол и выложила на него несколько листов бумаги.

— Вот! — Сказала она, хлопнув ладонью по документам. — Тут — все! Списки командного и рядового состава, количество техники и общие сведения по аномалии. Все — как у других. Вплоть, до известий про пропажу ассистента и четырех «феэсбешников». Составляй донесение.

— Марта Игоревна, а вы Марину не видели?

— Видела. Гуляет, с подружками. Они не виделись давно. Пусть наговорятся.

Сведения полученные, от тунеядцев, по наводке Ломако, следовало немедленно передать, куда надо, поэтому, асы шпионажа, Ходинский и Гонсалес сразу отправились в Минск. По дороге договорились взять загадочного типа, который по данным Румына, был астральным синоптиком, в плотную разработку. Действовать решили агрессивно — по возвращении, заявиться в гости и поговорить.

Поскольку машина была одна, на двоих, задержались они, в городе, дольше, чем следовало. Пришлось, сразу, ехать к испанскому посольству, потом к чешскому. Потом, Ходинский, снова, вернулся к испанскому, где ему пришлось проторчать около часа, потому, что напарник задерживался.

Дело в том, что Энрике, в коньячной эйфории, с ходу, накатал, такое донесение, что, перечитав, сам удивился написанному. Пришлось переписывать заново, напрягая уходящее в похмельный туман, сознание. Это заняло много времени, потому, что кофе мало помогало, торжеству разума, а гомеопатические средства лечения, в посольстве, могли расценить, как нарушение режима.

— Опаздываем. — Нервно сказал Ходинский, когда Гонсалес залез на заднее сидение.

— Успеем. — Успокоил его испанец.

Не успели. Когда они подъехали к дому загадочного Геннадия Петровича, тот, уже собирался приступить к научным изысканиям. Причем не один, а с Францем Майером.

— Опередил. — На английском, сказал Ходинский и добавил, кое-что, на чешском.

Отношения, между Мирошниченко и Майером, по всей видимости, установились дружеские, потому, что оба, в разговоре, называли друг друга «камрадами».

— Что будем делать? — Грустно спросил Ходинский.

— Придется, снова, идти, прицепом. — Ответил Гонсалес.

— Придется. — Еще печальнее сказал чех. — Только, давай не расходится. А, то мало ли чего….

— Согласен. — Сказал Энрике. — Хотя мне кажется, что особой опасности нет. Колонна, после ночи, живой и здоровый вернулся. Никто его не тронул.

— Так-то, оно — так! Только, все ровно — стремно….

Следуя знакомой дорогой, за Майером и Геннадием Петровичем, они заметили три неясные тени, которые сопровождали их, держась в отдалении. Что это враги-товарищи, по оружию, не было сомнений. Только, в сумерках, нельзя было разобрать их государственную принадлежность.

— Прилипли — не ототрешь! — мрачно сказал Ходинский, по этому поводу.

Гонсалес промолчал. Ему было нехорошо. Испанца мутило.

Двигаясь знакомым маршрутом, испанец и чех, утратили бдительность. Поэтому, поворотную точку, проморгали. На поиски тропы, пришлось потратить, достаточно, много времени. В конце концов, тропа все-таки нашлась, и они пошли по ней. Вскоре впереди послышались голоса, а через, какое-то время обозначились две неясные тени, которые, несомненно, принадлежали господину Мирошниченко и «проклятому» Майеру.

— Сегодня, не копали, ничего. — Заметил Ходинский, когда они, с Гонсалесом, заняли наблюдательную позицию.

— Пошло, все, в баню! — Ответил испанец.

Мирошниченко и немец перебрасывались короткими непонятными фразами.

— Вижу — проявление! — Ахал Майер.

— Концентрация, тоже необходима! — Говорил белорус. — Усиливайте внутренний самоконтроль. Это усиливает широту восприятия.

Немец видимо последовал совету и начал усиленно самоконтролироваться. Об этом можно было судить, по тому, что, он стал ахать чаще и громче.

— Фантастишь! — Постоянно восклицал он.

— Если, там — «фантастишь», то где оно, в конце концов. — Недоумевал Ходинский. — Они, чего-то, видят. Колонна, вчера, тоже, видел! Почему мы не видим, ни черта?!

— Пошло, оно все, к гребаной матери. — Простонал Гонсалес.

— Может этот «астралоид» определенные точки знает? Откуда видно!

— Что видно? — Подавляя тошноту, спросил испанец.

— Я, откуда знаю! Наверно, что-то космическое!

Ходинский оглянулся. Три тени, которые, до этого, колыхались вдалеке, немного приблизились.

— У меня, такое впечатление, что эти, которые впереди, в таком положении находятся, что нас не замечают. — Сказал он.

— Вполне возможно. Вполне возможно, что до утра, я не доживу. — Отозвался Гонсалес.

— Может они погрузились в какой-то континуум? Что если, к ним, приблизиться? Интересно, как они отреагируют?

— Можно, и приблизиться. Мне уже все ровно. Пусть, как хотят, реагируют. Хоть пристрелят. Мне, все ровно — не жить! Не выйду, я с этого поля. Тут меня и закопают. — Стонал кабальеро.

Они прошли немного вперед. Мирошниченко и Майер, на их приближение никак не отреагировали.

— Видишь! Не реагируют. — Сказал чех, Гонсалесу.

— И — черт, с ними…. — ответил тот. — Как бы, в обморок не упасть.

— Ну, что — подойдем, еще?

— Мне, сейчас, хоть, куда.

Они сократили дистанцию, до десяти метров.

— Очень зыбкая формация. — Сказал Майер, не обращая внимания на шорох ботвы, у себя за спиной.

— Нужно подождать. Концентрируя психические энергии. — Сказал Мирошниченко. — Временной фактор играет немаловажную роль.

— Давай, тоже, концентрировать. — Шепнул Ходинский, Гонсалесу. — Мы совсем близко подобрались. Может и нам, что проявиться.

На предложение товарища, испанец ответил протяжным стоном.

Чувствуя, что поддержки своим психическим энергиям не дождешься, чех стал концентрировать, в одиночку. Поскольку, представления о способах концентрации, как и о самих энергиях, у него были самые смутные, Ходинский действовал наугад. Он, то таращил глаза, то тер виски, напрягая разные группы мышц — ничего не выходило. Он, даже делал дыхательные упражнения, по системе индийских йогов. Все было безрезультатно.

— Идет, кто-то. — В, какой-то момент, прервал его гипнотические опыты Гонсалес.

У Ходинского, от напряжения и задержек дыхания, в ушах звенело. Поэтому он, ничего не слыша, вокруг, спросил:

— Сопровождение подбирается?

— Никто не подбирается. Я, же говорю — идет. Причем не один. С левой стороны.

Ходинский потряс головой, разгоняя шум в ушах и, тоже услышал. По полю шли. Сколько — непонятно, но явно — не один. Шли уверенно и целеустремленно, в сторону леса. Под ногами, идущих, громко трещали стебли ямса. Вскоре стали различимы две странные тени. В темноте, неизвестные походили на две самодвижущиеся копки сена.

Мирошниченко и Майер, на их появление отреагировали вяло. Вытягивая шеи, они глядели, в загадочные дали, а на шествующих у них под носом монстров, взглянули, только мельком. Лишь спустя, немного времени, Майер спросил:

— Они, что на посадку, идут?

— Нет. — Помотал головой Мирошниченко. — Это ассимилянты, что среди нас живут. Энергия, у них, вышла. Человеческий облик, утратился. Движутся, на подзарядку. Вот посмотришь — утром, обычные люди, пойдут, в обратную сторону.

Тут, даже Гонсалес, превозмогая страдания, навострил уши. Ходинский, так, вообще, напрягся, до искрения.

— Значит, не снайперы — это! Инопланетяне! — Зашипел он, на ухо испанцу.

— Отстань…. Не до этого. Если меня осветить, то я сам, сейчас — зеленый, как гуманоид.

Их беседу прервал топот, сзади. Оба обернулись посмотреть, что за марсиане, их, атакуют. Впрочем, по очертаниям, несущиеся на них, лошадиным аллюром, фигуры принадлежали представителям человеческой расы. Гонсалес, который был готов умереть, в любую минуту, отнесся к этому стойко. Ходинский порядком струхнул и немного присел в ботву.

Тройка, тяжело дыша и испуганно оглядываясь назад, примкнула к паре. Образовалась плотная пятерка. Человек бывший в октябрятах, назвал бы это образование «звездочкой».

— Выпить, есть? — Не давая вновь прибывшим отдышаться, спросил Энрике.

Двое молча помотали головами, а один, от неожиданности, раскололся и полез во внутренний карман.

— Вот, это я понимаю! — Сказал испанец, принимая миниатюрную фляжку, из рук, в руки.

Пристально вглядевшись, он спросил:

— Ганс, ты?

— Я! — Шепотом, отозвался Ганс Тилли, атташе из Австрии.

Приложившись к фляге, Гонсалес разглядел двух оставшихся. Это были — словак Стоянский и словенец Вуячич.

— Чего рванули? — Поинтересовался Гонсалес.

— А, вы, что ничего не видели?! — Спросил Тилли, принимая обратно, пустую посуду.

— Тут, что-то непонятное происходит. — Сказал Вуячич.

— И ходит! — Добавил Стоянский.

— Так — аномалия! Чего, вы, от нее хотели? — Усмехнулся Гонсалес.

— А, эти — чего? — Поинтересовался Тилли, кивая, на две фигуры, застывшие впереди.

— Не шепчи. Можешь говорить громче. Они не слышат. Или, почти, не слышат. — Ответил Гонсалес и, в благодарность, за живительный глоток, выдал немного информации:

— Они, в данный момент, вроде, как — в параллельных мирах.

Ходинский недовольно хмыкнул.

— Ладно, Николай. — Успокаивающе сказал испанец. — По всей видимости, нам, тут вместе, до утра, торчать. Пусть, хоть успокоятся, немного. А, то шарахаются, как молодые кони. Все ноги оттопчут.

Дальнейшее наблюдение производили уже впятером.

Присоединившиеся товарищи, проявляли к происходящему живой интерес. Они ловили каждое слово Геннадия Петровича и Майера. Вуячич, даже достал блокнот и стал, лихорадочно листая страницы, наощупь записывать. Видимо у него существовала надежда, что на досуге, эксперты-криминалисты расшифруют эти словенские руны.

Вскоре мимо группы исследователей прошли трое инопланетян. Эти принадлежали к виду «большеголовых». Еще, через какое-то время прошли еще двое «шуршащих». Потом двое внешне вполне обычных.

— Каким способом они подзаряжаются? Как вы думаете? — Поинтересовался Майер, у господина Мирошниченко.

— Ну, не от розетки — разумеется. Я думаю, их в физраствор погружают. Они, там, плавают, пока не очеловечатся.

Вуячич писал, лихорадочно листая страницы блокнота.

В отличие, от троицы свежеиспеченных «уфологов», Ходинскому и Гонсалесу, это все, вскоре примелькалось. Гонсалес, от тоски, даже стал проводить научные эксперименты. Он несколько раз подходил, к находящимся в другом измерении, и водил рукой у них перед глазами.

Пространственно-временное смещение, у белоруса и немца, видимо было неполным. Это было видно по тому, что на движения руки они реагировали. Реагировать, реагировали, но очень вяло. Продолжая вглядываться в открывающиеся континуумы, Мирошниченко и Майер, отмахивались, от Гонсалеса, как от назойливой мухи.

Испанцу, вскоре, все надоело. Вдобавок, снова подкатила тошнота. Хотя ночь была довольно теплой, его начал бить озноб. Даже не озноб — накатили непонятные конвульсии.

— Ты остаешься? — Спросил он у Ходинского.

— А, ты — что?

— Пойду, я. Мочи моей больше нет. Визуальных впечатлений, с меня — достаточно. Вдобавок, колотун начался. Надо конкретно разбираться, как, мы, вначале планировали. Завтра в город не поедем. Застолбим участок и выясним все досконально.

— Значит — пойдешь?

— Пойду. Только не домой. Сразу к дозорным загляну. В таком состоянии, я не доберусь, до угла проживания.

— Ты смотри, там….

— Не учи ученого. — Тихо сказал Гонсалес и громким шепотом, так, что бы было слышно остальным, добавил:

— Прошлый раз не успел узнать подробно, насчет этих, непонятных прохожих. Пойду — поспрашиваю.

Когда он двинулся в сторону темной полоски отдельно стоящих деревьев, словак, словенец и австрияк проводили его долгим настороженным взглядом. Тилли, даже достал компас и, включив подсветку, засек направление движения Гонсалеса.

Гонсалесу было легко ориентироваться и без всякого компаса. Кроны деревьев отчетливо просматривались на фоне зарева, встающего над лагерем спасательной экспедиции. Там, происходило что-то необычное, но — что, выяснить можно было только завтра. Идти туда в темноте, не имело смысла. Можно было, запросто, напороться на патруль и быть высланным на родину.

Лагерь «Росскосмоса»» гудел. В эту ночь, вся жизненная энергия экспедиции была сосредоточена возле эшелона. Там все было залито светом прожекторов. В их ярком освещении, еще ярче сверкали разряды многочисленных сварочных аппаратов. Составы переформировали, еще днем и теперь было видно, что на путях, ближе к лесу, люди работают, не покладая рук. Один из рефрижераторных вагонов был разрезан по периметру, верхняя часть снята и теперь там крепили непонятную космическую штуковину. На платформах, крепили, такие, же, непонятные металлические теплицы и еще какие-то механизмы. Слышались громкие голоса рабочих. Начальство бдительно следило за производственным процессом, прохаживаясь вдоль составов.

Если бы в это время кто-нибудь из шпионов заглянул сюда, то смог бы увидеть отряд космонавтов курсирующий, взад-вперед вдоль вагонов стоящих на первом пути.

Но шпионов поблизости не было. Наиболее активные или уехали в Минск, отчитываться за проделанную работу, или созерцали параллельные миры, в обществе Геннадия Петровича.

Только майор Злыдник, на пару с обворожительной девушкой, прогуливаясь по краю освещенного пространства, наблюдал за этой деловой суетой.

Глава девятнадцатая

Утренней побудки в лагере «Росскосмоса» не было. Почти никто в лагере не спал с самого рассвета. А, кое-кто вообще не ложился.

К этим категориям не относился полковник Калабалин. Как ни странно, в эту ночь ему удалось отдохнуть. Видимо дело было в том, что лагерь космический, за один день превратился в лагерь военный. А, под шум здоровой армейской суеты и неразберихи, полковнику всегда спалось удивительно хорошо. Эта привычка выработалась у него еще в армии, когда он спокойно засыпал, на верхней полке склада, под грохот солдатских сапог и рев моторов.

Накануне вечером, когда приехали прокладывать кабель белорусские «фирмачи», он какое-то время постоял в толпе зрителей, которые живо обсуждали это событие и спорили о предназначении большого оркестрового барабана, который белорусы выгрузили на опушке, вместе с другим инструментом. Еще зрители бились об заклад, когда белорусы навернуться — сразу или опосля.

Кабель протянули под проволочное ограждение, конец затянули в лес, но ничего страшного не произошло. Один из рабочих скрылся в чаще, и катушка стала интенсивно разматываться, словно там под сенью деревьев заработала мощная лебедка. Когда первый барабан кабеля подошел к концу, один из рабочих, схватил с земли барабан музыкальный и, несколько раз, ударил в него. Вращение деревянной катушки остановилось, кабель лег на траву. Рабочие нарастили конец, присоединив кабель со второго барабана. После этого специалист, который отвечал за музыкальное сопровождение, достал из кабины литавры. Медный звон поплыл по окрестностям и процесс прокладки возобновился.

— С музыкой работают. Как на параде…. — Завистливо сказал, кто-то, из зрителей.

Именно, тогда, полностью потеряв интерес к происходящему, Калабалин отправился спать, предупредив Бородина, что будить его можно лишь в одном случае — в случае пожара и, то, если загорится собственное купе, полковника.

Выспавшись, Калабалин чувствовал себя прекрасно. Никуда не торопясь, он сходил в вагон ресторан и позавтракал.

После завтрака, он постоял на платформе, любуясь, набирающим силу рассветом и решая чем нужно заняться в первую очередь.

— В первую очередь, надо узнать, что нового произошло, за время моего отсутствия. — Решил он и отправился искать Бородина.

Калабалин нашел его в пункте наблюдения, за лагерем наблюдателей. Бородин был не выспавшись, но держался бодро.

— Какие — новости? — Спросил Калабалин, благодушно позевывая.

— Все — по распорядку. Кабель белорусы проложили. Ударный состав сформирован. Только тихо, как-то, вокруг.

— В каком — смысле?

— В прямом. — Сказал Бородин. — Шпионы пропали. Наблюдатели, еще не проснулись. По крайней мере — все не проснулись. С полчаса назад, двое вытащили, кого-то пьяного в дымину мавра, из лагеря и увезли в неизвестном направлении. А, так — тишина.

— Ну и нормально.

— Где, же — нормально?! — Возмутился Бородин. — Тут всю ночь, такой гам и скрежет стоял, а иностранцев — ни одного! Куда они подевались? Наверно, где-то есть более интересное место, куда они схлынули!

— Подозрительно. — Согласился Калабалин. — Но не смертельно. Что — еще?

— Потерь, среди личного состава нет. Ломако тебя искал. Я, ему, сказал, что тебя можно будить, только в крайнем случае. Он сказал, что случай не крайний и уехал. А, так — все! Остальное — по плану.

— Знаешь, что самое главное, во всем этом деле? — Спросил Калабалин.

— Что? — Поинтересовался Бородин.

— Что мы, с тобой, здесь совершенно не причем. Остается надежда выкрутиться.

— Думаешь о нехорошем?

— Тут, и думать нечего. Скоро война начнется, а вокруг не души. Тишина, как в сорок первом. Возможно все. Успех будет самым непредсказуемым развитием событий. — Вдохнул полной грудью Калабалин.

В это время, в руке, у Бородина, затрещала рация.

— Говорит центральный КПП. Товарищ полковник?!

— Слушаю!

— Телевидение приехало.

— Я, же, сказал телевидение пускать, без доклада.

— Тут, с нашими, еще местная съемочная группа прибыла!

Бородин вопросительно взглянул на Калабалина.

Тот, утвердительно кивнул.

— Пускай всех! — Сказал в рацию, Бородин и, отключившись, усмехнулся:

— А, ты говоришь — тишина! Вот и белорусы, из своей норы вылезли!

— Скажи, тебя прибытие белорусского телевидения не настораживает? Нет?! Меня вот, этот факт, беспокоит.

— Почему?

— Вот есть, у меня, такое ощущение, что они не успехами, нашего строительства, приехали интересоваться. Тут, что-то другое….

Когда, со стороны эшелона, раздались три протяжных тепловозных гудка, Калабалин прервал, свою беседу, с Бородиным, и спросил:

— Это, что — тревога? Авианалет?!

— Туртушов, вчера, всех оповестил, что совещание, так будет собирать. — Усмехнулся Бородин.

— Ладно. Пошли на совещание. Послушаем, может, чего путного скажут.

В связи с перестройкой лагерной жизни, на армейский лад, утреннее совещание, генерал Туртушов проводил в поле. А, именно — на насыпи, перед штабным вагоном.

Генерал-лейтенант стоял в центре. Подчиненные, чтобы не загораживать ему виды, на лагерь, выстроились в две шеренги, по бокам. Справа — генералитет, слева руководители среднего звена.

Внизу, под платформой, расположились три съемочные группы телевидения. Две российские и одна белорусская. Белорусскую высокомерно отпихнули в сторону, но бородатый деятель местных визуальных СМИ, отнесся к этому снисходительно добродушно.

В стороне, от служб информации, расположилась, еще одна группа штатских, где присутствовал оператор с камерой. Только в отличие, от трех других, своих собратьев, этот был нацелен на представителей коллектива, в котором находился.

Коллектив был несколько странный, по виду, да и поведением не вписывался ни в космическую, ни в армейскую реальность.

В центре экспозиции, находился черноглазый, черноволосый и чернобородый кавказец, который был очень сосредоточен, непонятно на чем, и смотрел, по сторонам, с угрожающим видом. Женщины, своими, не по-летнему, закрытыми кофтами и длинными, до пят, юбками, напоминали свидетельниц Иеговы[1]. Только, в отличие от последних, были обильно, украшены всевозможными «фенечками». Их шеи и руки были обильно переплетены «бусиками», всевозможных форм и размеров, а, кроме, того, почти у всех, на груди висели непонятные подвески, внешне очень похожие на старинные ордена, которые, раньше дарили, друг другу венценосные особы.

На первый взгляд очень смахивало, что снимают римейк «Белого солнца в пустыне». И, налицо — Абдула, со своим гаремом. Но, так могло показаться, только на первый взгляд. Внимательному зрителю становилось понятно, что одна из одалисок, даже в условиях современной кино-действительности, никак не вписывается в сюжет. А, именно, круглолицая раскосая женщина, в индейском костюме. В руках «скво», держала огромный бубен, украшенный пушистыми хвостами енота и пучками волос, неизвестно с кого снятыми. Во второй руке у нее была колотушка, но в бубен «скво», ею не била. То ли ждала команды, то ли подходящего момента.

Кроме того, «баптистки» вели себя странно. Они разводили руки в стороны, прикрывали ладонями глаза, хотя солнце, в них не светило и делали другие англо-саксонские телодвижения.

Опытный правоохранитель охарактеризовал бы поведение всего сообщества, одним коротким словом — «гашиш».

Туртушов окинув широким взглядом лагерь, несколько минут молча рассматривал расположившиеся внизу группы «по интересам». С особым удовольствием он обозрел группу сектантов, которые даже, удостоились его одобрительного наклона головы. Потом генерал-лейтенант обвел взглядом подчиненных. Взгляд остановился, на генерале Сироткине.

— Что — у тебя? — Сосредоточено поджав губы, спросил Туртушов.

— У меня все готово! — Выступил вперед, Сироткин. — Работы по монтажу оборудования и комплектации головного состава окончены. Дизельные генераторы — в норме. Электропитание работает нормально. Приборы и оборудование опробованы в тестовом режиме. Все находится в рабочем состоянии и готово, к действию!

— Хорошо. Горюнов, что у тебя?

— Второй, монтажно-строительный, состав, находится в работоспособном состоянии, готов, к началу строительства. Белорусы, правда, подогнали, только одну платформу с гравием, но обещают, что, как дело пойдет — задержек не будет.

— Хорошо. — Сказал Туртушов, но с меньшим удовлетворением, чем в отношении Сироткина.

— Смирнов?!

— Группа консультантов доставлена! — Доложил Смирнов.

Туртушов, бросил удовлетворенный взгляд, на адвентистов, которые, к удивлению многих, оказались консультантами.

— Экипажи вертолетов прибыли и заменены. — Продолжил Смирнов.

— Проблемы были?

— Никаких. Их, командир группы, потребовал соответствующий документ. Даже вопросов не задавал. Мы документ выдали и отправили, их отдыхать.

— Генерал Незнанский?!

— Белорусы кабель протянули и подключили.

— Сами подключили?

— Нет. Это невозможно, без участия экипажа. Они должны с центрального пульта сдвинуть защитные панели, а после, оттуда, же команду, на подключение к внешнему источнику энергии.

— Понятно.

— Кроме того, около часа назад начались тестовые включения оборудование и механизмов. Как таковой, связи с ними нет, но через внешнее подключение, мы можем точно отслеживать, параметры работы, всех систем. Видимо они сами поняли, чего мы от них ждем и приступили к работе.

Незнанский замолчал, равнодушно глядя, на генерал-лейтенанта. Туртушов пренебрежительно кивнул генерал-майору и отвел взгляд, в сторону.

— Полковник Курочкин, что у вас?

— Группа прикрытия готова. — Важно сказал Курочкин. — Задачи поставлены. Личный состав готов к любому развитию событий.

— Вот, Бородин — учись! — Выхватил Туртушов, взглядом, полковника из толпы. — А, то у тебя, личный состав то под страуса попадет, то накурится чего-то, неизвестно где….

Бородин смиренно принял отповедь. Когда генеральское око, обратилось в другую сторону, он прошептал, сквозь стиснутые зубы, стоящему рядом, Калабалину:

— Курочкин — гад! Вчера, нам доложил одно, а генералу — другое.

— Генералу, он доложил, то, же самое. Только другими словами. — Весело сказал Калабалин. — Чего, ты нервничаешь?! Стой и радуйся! Не тебя, ведь в лес отправили, а докладчика.

— Да?! — Взглянул, на Калабалина, Бородин. — Думаешь — ничего не потеряю?

— Считай, что повезло. Если белорусы, снова попа привезут, закажи ему благодарственную молитву.

Между тем, Туртушов принимал доклады, от тыловых ведомств.

Генерал Милюта доложил, что обеспечение продуктами, находится, на высшем уровне, готовится праздничный обед, а приготовленного хватит, не только, на своих, но и на приезжих.

— Планируем, так, же одну полевую кухню поставить, за пределами лагеря. Для местного населения. Чтобы создать обстановку теплоты и взаимного доверия.

Туртушов, эту затею одобрил.

Полковник Безлюдный, проинформировал Туртушова и собравшихся, что лагерная команда, находится в работоспособном состоянии и даже, ввела добровольный мораторий, на употребление тонизирующего питья.

— В связи с последними событиями, все осознали остроту момента и держаться!

Окончив принимать рапорты подчиненных, Туртушов взглянул на свои золотые. Почти все, сразу, тоже заинтересовались личными часами. Выглядело, это, так словно, происходит сверка времени, перед сражением. Надобности, разумеется, в этом не было, у всех было одно время — космическое, секунда в секунду. Но выглядело это очень красиво. Работники телевидения были в восторге.

— Остается час, до назначенного старта. — Сказал Туртушов. — Даже, не час, а пятьдесят восемь минут. Прошу всех, еще раз, проверить готовность, к началу выдвижения составов в точку отсчета. Через сорок пять минут — сбор, здесь, же. Впрочем…. Впрочем, возможна небольшая задержка.

К штабному составу, подъехали две машины. Машины были знакомы генералу Туртушову. Оправдывая его предположения, из одной вышел бизнесмен Николай Понаморенко, а из другой его бухгалтер, Ирина Витольдовна.

— Все! Расходимся! — Грозно сказал Туртушов, чувствуя, что среди подчиненных возникла заминка.

На правах соучастников, при нем остались, только полковник Казаченко и генерал Смирнов. Остальные расходились неохотно, украдкой бросая взгляды, на приезжую.

Генералу Смирнову, конечно, рассказывали, о главном бухгалтере «Понаморенко Лимитед», но реальность, превзошла описания. Поэтому он таращил глаза и старательно втягивал живот.

В штабном вагоне произошло подписание договора, о сотрудничестве и взаимопомощи. Бизнесмен, при этом зевал, наверно демонстративно, подчеркивая, что заложенные в договор суммы, для него — дело привычное и обыденное.

После официальной части, Николай Андреевич уехал, а Ирина Витольдовна согласилась задержаться, чтобы выпить с генералами чая.

Чаепитие затянулось, потому, что, в процессе, женщина внимательно слушала собеседников, широко открывала глаза и вообще — вздыхала.

Калабалин и Бородин покинули совещательную платформу вместе. Бородин был хмур и раздражен, а Калабалин хмурился задумчиво.

В рамках подготовки, к началу операции, они отправились на запасные пути, где стоял ударный состав звездного эшелона. Маневровый локомотив был прицеплен, к составу, сзади. Впереди него стоял рефрижераторный вагон и четыре платформы, укрытые брезентом и маскировочными сетками. Передняя платформа была похожа на носовую часть корабля. Сходство было вызвано тем, что под брезентом находилось что-то очень сильно напоминающее артиллерийское орудие, крупного калибра.

— Бронепоезд «Товарищ Троцкий». — Резюмировал Бородин.

— И революционные матросы, в придачу. — Добавил Калабалин.

Те, кого Калабалин причислил к матросам, скорее походили на революционных водолазов, потому что были одеты в скафандры. Правда, скафандры были не водолазные, а космические, причем разных фасонов, от ретро, до ультрасовременных.

— Сразу, нужно было, с этого начинать. — Зло сказал Бородин. — А, то Курочкин приехал, на все готовое.

— Не переживай, еще не вечер. — Задумчиво, сказал Калабалин. — Вот, ты скопления белорусов, видишь? Не видишь?! И я не вижу. А, по идее, должны присутствовать в огромном количестве, перенимать зарубежный опыт. Значит — им не интересно. А, почему — не интересно? Тоже, не знаешь?! И, я не знаю точно. Но, похоже, догадываюсь.

— И — что? — Заинтригованно спросил Бородин.

— Ничего нового, для себя, они, здесь, не почерпнут. Такое, у них, уже бывало. — Сказал Калабалин.

— Новое — хорошо забытое старое. — Возразил Бородин. — Нашими технологиями они не располагали.

— Все может быть. Посмотрим.

Белорусское телевидение, после утреннего совещания, продолжало держаться особняком и намерений, к налаживанию дружеских отношений не проявляло. Котовский и Пархоменко, в свою очередь, считали ниже своего достоинства, сделать первый шаг, в этом направлении. Поэтому телезвезды общались, исключительно между собой, искоса поглядывая на роскошных девиц, которыми располагала белорусская съемочная группа. Всего в ее составе было пять девушек. Две такие — ничего себе, две — сногсшибательные телки и одна холодная красавица. Те, которые были «ничего себе», относились к техническому персоналу и были собрано — деловиты.

«Сногсшибательные телки» смотрели на мир широко открытыми глазами, и искрение радовались всему увиденному.

«Холодная красавица» держалась, обособлено и даже с коллегами общалась мало. Она внимательно смотрела по сторонам и, словно, фотографировала, взглядом, каждый объект.

Котовский и Пархоменко, пришли к единому мнению, что она, возможно — генеральный продюсер, причем специалист высокого класса.

— Своих, таких, у них — нет. — Сказал Котовский. — Точно из-за границы выписали.

— И, точно — не от нас. У нас, такой не было. Если бы была, я бы точно знал. — Самоуверенно сказал Пархоменко.

Перерыв в съемках затянулся. Только через час сорок генерал Туртушов покинул свой салон, сопровождая свою гостью, к машине. Операторы, украдкой, сняли эту процессию. Прощание, у транспортного средства, затянулось, еще минут на двадцать.

После этого, из разных углов лагеря, быстро, как тараканы, к генералу вылезли большие и малые начальники. Собравшись, возле Туртушова, они дождались команды, и все, дружной гурьбой двинулись в сторону центра связи.

— Вот — гады, не предупредили, заранее! — Возмущенно сказал Котовский.

— Переезжаем! — Подал он команду, своим.

Собираться стали все три группы. Котовский собрался оперативнее, поэтому двигался в авангарде, телевизионной автоколонны. Пархоменко шел, за ним, а в хвосте, на положении бедных родственников, пристроились белорусы. У последних, перед центром связи возникла заминка. Парочка парней Бородина, остановила их кортеж и настоятельно рекомендовала выбрать другое место дислокации.

— А, куда — можно? — Поинтересовался Калюнов.

— Туда, можно стать? — Указал он, на дальний край поляны.

— Туда — можно! — Великодушно разрешили грузчики.

Белорусское телевидение сместилось к обочине лагеря, впритык к вертолетной площадке.

У центра связи, генерал-лейтенант, произнес короткую торжественную речь. После этого последовала очередная поименная перекличка высшего командного состава. При упоминании фамилии, ее носители, выступали вперед и коротко докладывали, что все готово, а за последние два часа, уже готовое, приведено в состояние идеальной готовности.

После переклички, Туртушов, еще раз, уже не грозно, а по отечески осмотрел всех и, наслаждаясь торжественностью момента, сказал:

— Ну, что, же пора начинать. Сироткин, командуй!

Генерал-майор отошел в сторону и махнул рукой. Кто-то стоящий поодаль, перехватил сигнал и послал его дальше. Выглядело это очень киногенично.

В передовом составе сигнал приняли и просигнализировали, об этом, гудками локомотива.

Лагерная команда, стоящая наготове, бросилась к составу и стала снимать, с него, маскировку.

Но еще раньше, среагировав, на тревожные гудки тепловоза, до сих пор, незаметная, на фоне громады поезда, по направлению к лесу двинулась мотодрезина. Четыре напряженные фигуры, в оранжевых скафандрах, на ее борту, пристально смотрели вперед и были готовы к любым неожиданностям.

Сбросив с себя маскировочное покрытие, ударный состав предстал, перед зрителями во всей красе. В передней части, первой платформы, стояло орудие. Своими габаритами, оно очень напоминало бетономешалку. Только — ультрасовременную. По бокам орудия крепились два сидения. Позади орудия, находился контейнер, для лунных поселенцев. Контейнер был укороченный, всего на два пролета. На двух следующих платформах, лунные домики были полной сборки и располагались, почти, по всей длине. Четвертая платформа несла на себе, два мощных дизельных генератора, которые были прикрыты сверху, двумя полупрозрачными сферами, видимо тоже — космического назначения. Но больше всего привлекал внимание, к себе, вагон-рефрижератор, с параболической антенной на крыше. Он был сплошь исполосован черными полосами недавней сварки. Было видно, что дверь вагона заварена намертво, а вместо двери в борт был врезан круглый люк, который теперь заменял ее. По всем признакам это был люк переходного шлюза, снятый, с космического корабля. Выглядел, переваренный и покрытый ржавыми потеками рефрижератор, как заслуженный ветеран и смотрелся солиднее, чем лунная бочкотара.

Как только «лагерники» уволокли брезент и сети в сторону, многочисленные космонавты, до этого стоящие, ровными шеренгами, рядом, повинуясь чьей-то команде, полезли занимать свои места.

В сидения орудия немедленно забрались два канонира в новейших белоснежных скафандрах. Стекла шлемов, у них были светопоглощающие.

Остальные члены экипажа, в количестве не менее тридцати человек, равномерно расположились по всей длине поезда. Цвета у скафандров были разные — белые, серые, серебристые, но больше всего оранжевых.

Увесистым подкреплением ударной группы, была «скво», с бубном. Она заняла место, на передней платформе, рядом с пушкой. Российским репортерам, не нужно было представлять ее. Они, с первого взгляда узнали в индеанке участницу телевизионной битвы неврастеников. Затянувшееся до масштабов столетней войны соревнование психов всем, уже порядком надоело, но здесь они смотрелись, вполне, уместно.

В руке генерала Сироткина, хрипло заработала рация.

— Мы готовы. — Донеслось оттуда.

— Состав к отправке готов! — Крикнул Сироткин, обращаясь к Туртушову.

— Приказываю — вперед! Начать операцию! — Скомандовал генерал-лейтенант.

Сироткин, продублировал приказ, по рации и состав, давая протяжные гудки, медленно двинулся вперед.

«Космонавты» стоящие на платформах, то ли приветствуя зрителей, то ли прощаясь с базой, махали руками.

— В этом месте, можно дать песню «Прощай, любимый город». — Сказал Пархоменко ассистентам.

Лагерные рабочие отвечали, уезжающим, приветственными криками и свистом. Некоторые, впав в раж, неосмотрительно бросали вверх свои головные уборы. После этого толпа «оранжистов» рассеялась. Каски со стуком попадали на землю.

Группа экстрасенсов, рассредоточившись, провожала своего товарища, разглаживая панораму леса руками.

Генерал-лейтенант одобрительно похлопал в ладоши. Остальные поддержали его дружными аплодисментами. Наличие, такого числа аплодирующих военных сильно напоминало или запуск ракеты в Северной Корее, или расстрел северокорейского министра обороны.

Пархоменко и Котовский подумали об этом, но промолчали.

Калюнов молчать не стал.

— Сними-ка мне это «чучхе» крупным планом. — Сказал он оператору.

Российские репортеры, с микрофонами наперевес, бросились к ангару, центра связи. Никто им не препятствовал.

Первым объектом, послестартового интервью, стал Туртушов. Генерал-лейтенант держался скромно. Отвечал коротко, словно стесняясь своих успехов.

— Некоторую задержку, вызвала сложная экологическая обстановка, в этом районе. — Говорил он, отвечая на вопросы. — Кроме того, белорусская сторона не оказала обещанной поддержки по многим направлениям. Пришлось полностью опереться на собственные силы, подтянуть резервы, задействовать дополнительные силы, и вот — результат!

— Об остальном, подробно, можно будет поговорить вечером, а, сейчас — извините. Я очень занят. — Сказал Туртушов, в заключение.

Репортеров не расстроила краткость и сдержанность руководителя спасательной операции. Оставив его в покое, они налетели на других. Благо, генералов, вокруг хватало.

Пархоменко наскочил на Сироткина, Котовский на Киваева. Оба телевизионщика, профессионально отсекли свои жертвы, от основного стада, поставили на фоне вертолетов и начали задавать приличные вопросы.

Сироткин отвечал сдержанно и с достоинством.

— Как мы поняли, прибыв на место, белорусская сторона, мало продвинулась в решении, проблем, которые стали перед ними, в связи с неудачными опытами в сельском хозяйстве. Но надо учесть, что они не располагают, технологиями, которыми располагаем мы. После тщательного анализа, был очерчен круг задач. После чего было найдено решение. И, вот — вы видели, своими глазами, торжество российской научной мысли!

— Применение новейшей высокотехнологичной установки, намного ускорит строительство подъездного пути и соответственно ускорит, возвращение «Ласточки», на родную землю. — Говорил генерал Горюнов, в микрофон, который ему подсунул Котовский. — Разумеется, мы готовы, поделиться опытом, со своими белорусскими коллегами. Я, думаю, что этот опыт, развеет фобии, которые имеются, в наличии у местных строителей. Даже, в таком деле, как строительство железнодорожного полотна, нужно проявлять решительность и настойчивость. А, белорусы опустили руки. Все у них остановилось. Думаю после нашего приезда, дело восстановления заброшенных путей, сдвинется, в Белоруссии, с мертвой точки.

Впрочем, и интервью, с генералами были не очень продолжительными. Котовский и Пархоменко, постарались поскорее закончить этот официоз и сами влезли в кадр.

— Недружелюбная, к человеку, окружающая среда, пассивность белорусских властей, нерасторопность аварийных служб и правоохранительных органов, все это успешно преодолели российские спасатели, в своем стремлении, поскорее вызволить своих, попавших в беду товарищей. Разумеется, выяснение причин технического сбоя, потребует, еще много времени, но уже ясно — белорусские сельскохозяйственные эксперименты, каким-то образом повлияли на безопасность, наших космических полетов. — Грозно глядя в камеру, говорил Котовский.

— Когда, можно будет поставить точку в расследовании причин, приведших к незапланированному сходу, с орбиты, российского челнока? Неизвестно! — Вторил, Котовскому, Пархоменко. — Неэтические эксперименты академика Мышковца, приведшие к возникновению аномально-экстремальных зон, на территории Белоруссии, уже оказали свое негативное влияние, на аэрокосмическую отрасль Российской Федерации. Возможно, по завершению следственных действий, последуют переговоры, на самом высоком уровне. Сейчас многие, в России понимают, что нельзя, в угоду высоким достижениям агросектора Белоруссии, ставит, под угрозу, целые отрасли российской промышленности.

Сам Котовский, собрав эмоции в кулак, уже смотрел, в камеру, с трагическим прищуром.

— Особо хочется отметить, простых белорусских людей, беспощадно преследуемых, в своей стране, властями. Невзирая, на постоянную опасность быть отправленными в колхозы, на лишения и голод, которые они терпят, не идя, на компромиссы с системой, они, рискуя жизнью, отправились, к месту приземления «Ласточки», чтобы не позволить официальным представителям, провести корректировку и произвести демонтаж оборудования, которое вероятно находится в указанном месте. У нас имеются достоверные сведения, что именно это оборудование, отнюдь не гражданского назначения, привело к отклонению нашего корабля, от намеченного курса.

— Союзнические отношения, между нашими государствами, предполагают тесные и доверительные контакты, в оборонной сфере. — Недоуменно глядел, на телевизионную аудиторию, Пархоменко. — Почему, же данные о наличии в Белоруссии, так называемой Молочаевской аномалии, стали известны, лишь, при столь трагических обстоятельствах? Нам известно, что подобная зона, здесь — не единственная. Сколько еще, таких островков непредсказуемости, ждут своего часа, чтобы в определенный момент, вызвать неразбериху, в воздушных пространствах, сопредельных государств?

Пархоменко, сделал короткую паузу, отдышался и продолжил:

— Имелись, ли у белорусских властей, скрывая данные факты, намерения шантажировать российскую сторону? Вопрос остается открытым!

— Возможно на основе оборудования, предназначенного для сглаживания, последствий экологического кризиса, в Белоруссии, разрабатываются системы, совершенно другого назначения. — Чеканя каждое слово, говорил Котовский. — Возможна ли перестройка активатора Мышковца, на военный лад? С мирным атомом, такая угроза существует. Какую угрозу, для России и мира, таят, в себе злополучные резонансные излучатели? Мы пока не знаем. Но намерены выяснить.

— Аномальные зоны — что, это, такое? Территории концентрирующие, в себе отрицательную энергию? Энергию, какого рода? Психотропную? Энергетически заряженную? Возможно, здесь аккумулируются вредоносные вещества. Чем, это грозит сопредельным странам? Вспышками смертельного излучения или вспышками моровых поветрий? — Спросил Пархоменко, у телезрителей. — Сегодня, в расположение лагеря экспедиции, прибыла группа экспертов. С их помощью, мы надеемся найти ответы, на поставленные вопросы.

Закончив репортажи, Котовский и Пархоменко, дружелюбно переглянулись.

— Да, брат, сегодня, мы оба были в ударе! — Говорили их взгляды. — Сегодня, мы отметились, так отметились. И телевизионные рейтинги поднимем и «Интернет» взорвем!

Не успели звезды центрального телевидения, вытереть пот и поправить макияж, как навалилась новая беда. Из-за плацкартных вагонов, со стороны третьего, прибывшего последним состава, вышла очередная группа астронавтов. Отряд, по космическим меркам, был внушительный. Людей в скафандрах, по последней моде, было человек десять. Эти были во всем белом, темные забрала, космических шлемов, отражали плывущие, по небу облака. Остальные были в авиационных костюмах. Даже, непосвященные поняли, что это новые экипажи вертолетов и сопровождение. Пархоменко насчитал семнадцать человек, Котовский — девятнадцать. Группу сопровождал заместитель Смирнова, полковник Вишневский.

Когда группа предстала перед генерал-лейтенантом, Вишневский попытался, как-то подровнять строй, но, сколько он не подпихивал одетых в скафандры, аномальных первопроходцев, ничего не получилось.

Впрочем, Туртушову до этого не было дела. Он удовлетворенно оглядел отряд и спросил:

— Кто старший?

— Я, майор Тучкин.

— Ну, что, же, Тучкин! Задача понятна?

— Так точно! Задача понятна. Техника готова. Десантная группа готова.

Услыхав слова «десантная группа», Котовский и Пархоменко готовы были выть, от счастья. Операторы, не дожидаясь команды, кинулись вперед и, перемещаясь с места на место, старались запечатлеть десантную группу, со всех сторон.

— Если вопросов нет — не буду, вас, задерживать.

— Разрешите приступить, к выполнению задания?!

— Приступайте!

Вертолетчики сделали, четкий поворот «кругом», «астронавты» развернулись, как кургузые медведи. Группа направилась к вертолетной площадке. Зная, что их снимают, все старались идти вровень, чтобы в телевизоре, это выглядело красиво, но люди в скафандрах постоянно сбивались, с шага, спотыкались и натыкались, на спутников. Впрочем, это никак не повлияло, на торжественность момента.

Когда вертолеты, поочередно взлетев, собрались, выстроились клином и направились в точку десантирования, российские репортеры бросились узнавать подробности.

Генерал-лейтенант, отгородившись приближенными, только дружелюбно помахал, им рукой, а общаться отправил, генерал-майора Смирнова.

Смирнов был важен, сдержан и выглядел ответственно.

— Сегодня, как вы видели, будет произведена высадка специалистов «Росскосмоса», на месте посадки корабля многоразового использования «Ласточка». — Сообщил, в ходе разговора, с российскими журналистами, Смирнов. — Так, мы окончательно возьмем ситуацию, под свой контроль.

— Значит, это все-таки была посадка? Не падение? — Поинтересовались журналисты.

— Это была аварийная посадка. Но экипаж, проявив высокое мастерство, блестяще, с ней справился.

— Выходит — технические характеристики корабля, позволяют ему садиться, даже в труднодоступной местности.

— Получается, что так. Но! — Генерал, предостерегающе поднял руку. — Все подробности, об этом, вы сможете получить, только по окончании, спасательной операции, и завершению расследования, причин, технического сбоя.

Репортеры вернулись к своим бригадам, довольные, как игроки в рулетку, сорвавшие куш.

Приняв поздравления, Котовский уловил движение в стане белорусов и, обратив внимание, в ту сторону, заметил, что они переезжают. Впрочем, переместились они недалеко. Отъехали к краю вертолетной площадки и снова выгрузились.

— Да, совсем пали духом, бедолаги. — Подумал Котовский. — Надо их приободрить. Хоть словом. Коллеги, по цеху — как никак! Хоть и местечковые!

Велев сотрудникам быть наготове, он, прихрамывая, двинулся, в сторону белорусских коллег.

Пархоменко, заметил его маневр, и, сомневаясь, в чистоте намерений