Золотые сервизы очень красивы, но еда на них быстро остывает, — с сожалением заметила графиня. — У себя дома я подаю на золоте, только когда принимаю его императорское величество. Поскольку и в других домах так же, его императорскому величеству едва ли случается когда-нибудь есть горячее.
— Отчет дока за период, предшествующий текущему, милорд.
— Вы не можете говорить «за прошлый месяц»? — спросил Хорнблауэр, принимая у него документ.
— Есть, милорд, — ответил Спендлав, страстно надеясь, что кофе принесут скоро.
— Однако народ его не хочет, мы это знаем.
— Желание народа — ничто против армии, — ответил граф.
Согласно закону и морскому обычаю Фримен — капитан брига, а Хорнблауэр, хоть и много выше по званию, — всего лишь пассажир. Только адмирал может без долгой и сложной процедуры отстранить офицера от командования вверенным ему кораблем, капитан, пусть даже в ранге коммодора, не может. По действующему уложению, Хорнблауэр может лишь направлять действия брига; за то, как будут исполняться его приказы, полностью отвечает Фримен. Он один вправе решать, ложиться ли в дрейф. И все же лейтенант, командующий восемнадцатипушечным бригом, не станет действовать вразрез с желаниями коммодора, особенно если этот коммодор
Едва ли не первый раз в жизни он возмечтал о чуде или о невероятном стечении обстоятельств: что Бонапарта убьет шальной пулей, или что он совершит какую-нибудь грандиозную ошибку, которая окажется роковой, или во Франции случится неслыханный недород, или маршалы, спасая себя, составят против императора заговор и сумеют привлечь на свою сторону всю армию. И он знал, что ничего этого не произойдет, что война будет продолжаться, а он до седых волос останется измученным узником в цепях дисциплины.
надежда всколыхнулась вновь, когда невольные союзники Бонапарта — Дания, Голландия и остальные — расторгли навязанный им союз. Казалось, империя падет со дня на день — и вновь всех постигло разочарование.
Весть о том, что армия Бонапарта наголову разбита в России, породила надежды на скорый мир, однако Франция не выказывает намерения сдаваться, она собирает новые армии и сдерживает натиск русских войск далеко от жизненных центров Европы. Умники указывали, что Бонапарт снижает возраст призыва, что он обложил страну тяжелейшими налогами и народ вот-вот взбунтуется, что среди генералов тоже зреет недовольство. С этих предсказаний прошло десять месяцев, а они так и не начали сбываться.
страшнее паразиты. Польская блоха кусает больно, русская — нестерпимо. Если они хуже испанских, с которыми Хорнблауэр был близко знаком лично, то это и впрямь какие-то блохи-исполины.
Хорнблауэр вспомнил наблюдение, прочитанное им в одной из книг про северные страны: чем дальше на восток, тем
глянула на него из-под полуопущенных ресниц и, отвернувшись, заговорила с соседом по другую руку, тактично напоминая Хорнблауэру, что тому пора обратить внимание на баронессу — с начала обеда он едва ли обратил к ней больше двух слов. Хорнблауэр лихорадочно начал разговор, и генерал в драгунской форме по дальнюю сторону от баронессы включился в беседу,
