— Тебе не случалось видеть во сне, что стакан падает, а потом внезапно просыпаться потому, что где-то в доме упал стакан?
— Случалось, — признался он. — Однажды мне приснилось, что Марко плачет в кроватке, а потом он в самом деле заплакал.
— В действительности ты, разумеется, не стал ясновидящим, произошло нечто противоположное: Марко заплакал раньше, чем ты проснулся, но твой спящий разум на долю секунды опередил восприятие, позволив тебе вовремя отреагировать. — Затем он добавил: — В сновидениях не бывает «прежде» и «потом». Во сне времени не существует.
— Время — проекция бодрствующего разума, вроде тиканья твоих часов, — заключил Джербер, начиная понимать, что таится под словами сомнолога. — Во сне можно путешествовать во времени.
У тебя двадцать шесть белых носков, восемнадцать черных и шестнадцать красных, и все перемешаны в ящике, который стоит в темной комнате: сколько носков нужно вынести из комнаты, чтобы могла получиться пара одного цвета? Мальчик ответил «три», утверждая, что если два первых окажутся разного цвета, третий с каким-то из них составит пару. Хотя Джербер никогда не был силен в математике, он вдруг осознал, что обоснование ответа верное, но результат неточен. Правильно было бы «четыре носка»: согласно статистике, на один больше, чем три заданных цвета.
У тебя двадцать шесть белых носков, восемнадцать черных и шестнадцать красных, и все перемешаны в ящике, который стоит в темной комнате: сколько носков нужно вынести из комнаты, чтобы могла получиться пара одного цвета?
— Три, — тут же отвечаю я. — Если два первых носка — непарные, достаточно соединить какой-то из них с третьим.
Практически никто даже вообразить не может, что десять процентов жизни проводит в темноте. Даже днем. Ибо, если подсчитать, сколько раз в среднем человек моргает, получится именно такая цифра.
По меньшей мере четыре секунды каждую минуту мы погружены во тьму, напомнил себе Пьетро Джербер. И даже не замечаем этого, хоть порой и выполняем задачу, требующую максимальной концентрации: например, бреемся опасной бритвой или ведем машину.
Давно известно, что автоматическое сокращение век призвано увлажнять глаза и избавлять их от загрязнений, к примеру, частичек пыли, рассеянных в воздухе. Но мало кто знает, что оно несет и еще одну важнейшую функцию: дает мозгу «отдохнуть». Действительно, в долю секунды между смыканием и размыканием век мозг получает передышку, безо всякого ущерба для действий, в которые он включен: грубо говоря, мы не порежемся бритвой и не устроим аварию на дороге, поскольку наш ум «продолжает видеть». Но если прервать или замедлить такой элементарный процесс, то сильно пострадает восприятие времени и пространства. Одна из излюбленных пыток флорентийских инквизиторов в Средневековье называлась «аббацинация» и состояла в том, что еретикам отрезали веки, чтобы заставить их признаться. В самом деле, очень скоро те начинали видеть демонов и злых духов, но вся их ересь состояла лишь в том, что они теряли связь с окружающей действительностью.
