автордың кітабынан сөз тіркестері  Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века

Натали Земон Дэвис

можно ли засчитывать голема вместо человека, недостающего для миньяна, т. е. кворума мужчин, без которого не начинают религиозной службы. (Цви Гирш ответил, что нельзя [66].)

Примерно в 1714 г. Мария Сибилла выпустила голландский перевод своей двухтомной «Книги о гусеницах», использовав старые гравюры на меди и дополнив книгу более поздними наблюдениями, но одновременно сократив текст и сделав его менее личностным. «Очень способная девушка из семьи нюрнбергской знати» исчезла вместе со своим садом и многими другими лирическими пассажами [726].
Мария Сибилла также обрела неофициальный титул, узаконивавший ее аномальное положение: художницу стали называть «юффрау Мериан» («барышня Мериан») — так обычно обращались к молодой незамужней женщине, но в некоторых случаях это было уважительное обращение к живущей самостоятельно даме зрелого возраста

Но вот, после почти двухлетнего пребывания в Суринаме, не в силах более выносить жару («она чуть не стоила мне жизни», — писала Мериан коллеге-натуралисту [651]), Мария Сибилла завершает свое путешествие. 18 июня 1701 г. они с Доротеей уезжают, нагруженные свернутыми в трубочку пергаменами с рисунками, заспиртованными бабочками, бутылями со змеями и крокодилами, еще не раскрывшимися куколками и множеством круглых коробок с предназначенными на продажу засушенными насекомыми

Однако через пять-шесть лет Мария Сибилла изменила свой взгляд на лабадистов и, уехав из общины, окунулась в порочный мир Амстердама. Дело в том, что в 1690 г. умерла ее мать и Мериан обрела шанс заново обдумать свои планы. Возможно, ее, как Петруса Диттельбаха, стала тяготить духовная иерархия Валты, тамошнее увлечение дисциплиной и надзором.

Истинное раскаяние вело к тому, что Ивон называл нищетой духа, т. е. к отрешению от всего мирского. Для начала следовало отрешиться от гордыни, от похвал, которые ученые люди расточали твоим талантам и твоей самобытности. Отрешиться от роскоши, от изящных нарядов и драгоценностей, которые Мария Сибилла надевала в гости к нюрнбергской знати. Все это нужно было отбросить от себя, как змея сбрасывает кожу, и заменить грубым балахоном Валты. Нужно было отказаться от своего имущества, от домов во Франкфурте и на Мильхмаркт-штрассе, от тяжб из‐за наследства, от собранных коллекций прекрасной живописи. Все вещи следовало незамедлительно отдать общине для совместного пользования, а чтобы быть принятым в «первое сословие», надо было распроститься со всем имуществом, принадлежавшим тебе в греховном мире

еще во Франкфурте, на фоне семейной распри. Там же Мария Сибилла была в свое время крещена как лютеранка и, подобно всем родным, вступила в брак в евангелической церкви. Там же возникло движение пиетистов, сплотившихся вокруг Филиппа Якоба Шпенера, который с 1666 г. был франкфуртским пробстом и в 1675 г. издал свой труд Pia desideria («Благочестивые желания»), где призвал к обновлению лютеранской веры и к действенному воплощению ее по всей Германии.

Публикация «Книги о гусеницах» была событием, «примечательным» для женщины, как объяснял читателям Кристоф Арнольд в стихотворении, предварявшем издание 1679 г.: «примечательно, что женщины тоже осмеливаются / весьма рассудительно / писать о том, над чем ломали голову многие мужчины» [552]. Сама Мериан лишь однажды пользуется своим особым положением женщины (возможно, не совсем искренне): описывая насекомых на лебеде, она вдруг делает вид, будто слышит читательский вопрос, не нанесут ли серьезный урон природе тысячи появившихся в тот — 1679‐й — год огромных гусениц. «На что, со свойственным мне женским простодушием [meiner weiblichen Einfalt], отвечаю: урон уже произведен и очевиден во множестве объеденных плодовых деревьев и других растений»

ее новая книга, не похожая на прежние: в 1679 г. появилась «Книга о гусеницах» (Raupen) или, точнее, «Необычайное превращение и уникальный цветочный корм гусениц… рисованных с натуры и гравированных на меди»; собственно говоря, вышел первый том этого издания, за которым в 1683 г. последовал второй [523]. На каждой из ста гравюр (по пятьдесят на том, в черно-белом или цветном — ручной раскраски — варианте, в зависимости от желания и состоятельности покупателя) [524] было изображено одно или несколько насекомых на разных стадиях развития: в виде гусеницы или личинки, в виде куколки, с коконом или без, как взрослая бабочка или муха — в полете или в неподвижности (зачастую показанные в обоих положениях)

она продолжала наблюдать за насекомыми, отыскивать гусениц, зарисовывать их — в собственном саду, в садах друзей, в крепостном рву вокруг близлежащего Альтдорфа, — а затем приносить в свою мастерскую и кормить подходящими листочками, отмечать происходящее с гусеницами и по мере изменений снова изображать их, карандашом и красками.
Казалось бы, Мария Сибилла вела жизнь, идеальную для художницы той поры. Ничто не предвещало ни бунта, ни метаморфоз. Первая книга, вышедшая под именем «Марии Сибиллы Греффин, дочери Маттеуса Мериана Старшего» и изданная ее мужем, также не содержала никаких сюрпризов. Этот трехтомник, который печатался с 1675 по 1680 г., носил название «Книги цветов» (Blumenbuch) и представлял собой вполне типичное собрание офортов — без текста — с изображением отдельных цветов, букетов, венков и бутоньерок [520]. Цветы и сидевшие на некоторых из них гусеницы, бабочки, пауки и прочие живые создания были выписаны тщательно и очень красиво (это был способ разрешить противоречие между «природой и искусством», Kunst und Natur, о котором говорится в предваряющем книгу стихотворении),

Отец умер, когда Марии Сибилле исполнилось всего три года, и вскоре мать снова вышла замуж. Ее вторым супругом стал вдовец Якоб Маррель, художник, писавший натюрморты, гравер и торговец произведениями искусства