Дэниэл Кахелин

Когда наступает ночь

Сборник рассказов

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Дэниэл Кахелин, 2018

«Когда наступает ночь…» — первая книга 16-летнего автора. Это сборник рассказов и миниатюр, в которых привычный мир раскрывается с неожиданной стороны.

Дэниэл Кахелин окончил гуманитарный лицей в 15 лет и стал студентом филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова.

16+

ISBN 978-5-4493-5182-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Когда наступает ночь
2. Одиночество
3. Осенний дождь
4. Ветер
5. Кошка
6. Когда наступает ночь
7. Осень
8. Сны
9. Рисунки карандашом
10. Охотники за звездами
11. Про ночь
12. Кошмар
13. Мертвый лес
14. Познание
15. Шизофрения
16. Клад
17. Договор братьев-месяцев
18. Надежда
19. Фонарщик
20. Ошибка
21. То самое чудо
22. Конец света
23. Чудесный эликсир
24. Туман перемен, или длинная история

Одиночество

— Ха-ха! Наконец-то! Я тебя так давно ждал, проходи скорее. — Его лицо расплылось в довольной улыбке, открыв при этом странные, острые как бритва зубы. — Давно не виделись, верно? Так давно, что я даже забыл, как ты выглядишь!

Каждая фраза сопровождалась жестами, взмахом руки с необычными знаками на ладони, щелчком тонких и длинных пальцев или отвратительным причмокиванием.

— Ну что же, нам есть что обсудить. Ведь мы так давно не виделись! Ты все пропадал со своими новыми друзьями, неужели у тебя не было времени встретиться со мной? Не желаешь ли чаю?

Я не помню, когда все это началось, слишком много времени прошло с тех пор. Жил я один, это было тяжело, но терпимо. Я не желал больше с кем-либо общаться, ведь это лишь пустая трата времени. Так думал я раньше. Но судьба не прощает таких ошибок.

И оно все-таки пришло. Оно пришло ко мне в дом внезапно. Тогда я подолгу любил сидеть в кресле и, глядя в открытое окно, читать какую-нибудь увлекательную книгу. Это скрашивало мои серые дни и могло продолжаться бесконечно. Оно пришло без стука, без лишних звуков и разговоров. Оно просто пришло и уселось в соседнее кресло. Я тогда вовсе не удивился его приходу. Мне было не до этого — ведь я перечитывал давно забытого и некогда завлекшего меня в свой мир приключений Жюля Верна. Я не обращал на его присутствие ровно никакого внимания. А оно не создавало мне никаких проблем: не было слишком любопытным или болтливым, что так присуще людям. Тогда оно было лишь обычным черным пятном от пролитого чая на подлокотнике кресла. Я также не удивился, когда оно преобразилось в старую шляпу, которая преспокойно лежала все на том же подлокотнике.

Однажды, когда я сидел за очередной книгой и читал, уже даже не вникая в суть написанного, мое внимание привлек внезапно раздавшийся громкий хлопок. Я оторвался от чтения и взглянул на соседнее кресло. В кресле сидела полная копия меня. Все отличие было лишь в старой шляпе, небрежно сдвинутой на самый затылок. Существо радостно улыбалось и хлопало в такт настенным часам. Целых два дня оно молчало, лишь только беспрестанно улыбаясь. Признаюсь, в тот момент мне было немного не по себе от всего этого. Я даже думал сходить к психологу, но входная дверь странным образом исчезла из поля моего зрения, и мне пришлось вновь вернуться к чтению.

Так прошло целых два дня. Они тянулись мучительно долго и были такими же серыми и пасмурными, как всегда. Но на следующий день что-то переменилось. С самого утра третьего дня я почувствовал что-то непривычное. Возможно, причиной являлся громкий звон посуды на кухне. Не до конца проснувшись и не осознавая всю комичность ситуации, я поплелся в сторону кухни. Передо мной вновь стояло «оно» — все та же полная копия меня, но только в изношенной шляпе. Оно аккуратно помешивало сахар в небольшой чашке с теплым чаем. Впервые за все время копия заговорила: «Привет! Не желаешь ли чаю?» Не дожидаясь ответа, оно протянуло мне руку. Я удивленно пожал ее, все еще не до конца понимая, что происходит. Рука была холодной, цепкие длинные пальцы неприятно сдавили мою ладонь. Я не уверен, что когда-нибудь забуду это странное рукопожатие. «Я Одиночество! — с довольным видом произнесло оно, учтиво приподняв шляпу. — Ты ведь любишь чай?»

Моя жизнь преобразилась, и привычный ее ход сильно изменился. Меня уже больше не смущала дверь, которая то и дело исчезала, стоило только мне направиться в сторону выхода. Ну и пусть, желание выходить на улицу все равно давно прошло. Я совершенно забросил чтение книг и все меньше смотрел в окно. Ведь там ничего не было — лишь мрачные тучи, затянувшие небо, да посеревшие стены соседних зданий. Целые дни напролет я общался с моим новым знакомым — Одиночеством. Мы не обсуждали погоду или политику, как это принято у людей. Никакой литературы и музыки, которая так сейчас популярна. Ничего. Лишь чай да разговоры о том, как же все-таки чудесно быть одному.

Любимым занятием Одиночества было бить посуду.

«На счастье!» — радостно кричало оно, разбивая очередную тарелку.

Я долго не мог понять, зачем это нужно. Но со временем и я вошел во вкус. Мы часами могли стоять у окна и кидать посуду. Смотреть, как она стремительно летит вниз, а затем разбивается вдребезги. Я не знал, зачем я это делаю, но мне это нравилось. Одиночество было в восторге, оно просто торжествовало! Улыбка, не сходящая с его лица в такие моменты, внушала необъяснимый страх. Это была уже далеко не улыбка, а ужасная ухмылка, открывающая острые зубы. Проворные пальцы не переставая брали новые тарелки и чашки — все, что только могло биться. Вот уже полетела вниз и моя любимая чашка, некогда подаренная мне моей девушкой. Мне все меньше нравилась эта идея. Темнота сгущалась вокруг меня, а хитрое Одиночество менялось на глазах.

В тот день небо было чуть яснее, но дождь лил как из ведра. В ожидании я сидел у своего компьютера, слушая отвратительный смех Одиночества, которое стояло у окна и, довольно потирая руки, смотрело, как маленькая птаха тщетно пыталась скрыться от губительных капель дождя. На душе было гадко, нужно было срочно искать выход. Я в полной мере осознал свою ошибку. Одно новое сообщение высветилось на мониторе ноутбука. Сердце мое замерло. Выход был найден! Все могло бы измениться в одночасье.

У моего давнего институтского друга намечалась свадьба — торжественное событие для него и мое спасение из сложившейся ситуации. С надеждой я бросился собираться. Мне нужно было уйти отсюда. Любой ценой, лишь бы уйти. Входная дверь услужливо появилась передо мной. Я дернул за дверную ручку, и что-то острое впилось в мое плечо. Самая страшная вещь на свете не желала отпускать меня, но и я не намерен был сдаваться. Своими длинными холодными лапами Одиночество всеми силами пыталось оттолкнуть меня от двери. Причмокивая и хрипя, оно пыталось закрыть единственный путь к спасению. Надежда в моем сердце не угасала, и я боролся как мог. Одиночество оттаскивало меня все дальше и дальше от двери. У меня не было больше сил, чтобы цепляться за дверную ручку. Может быть, это и спасло меня. Я до сих пор не знаю, что именно послужило моим спасением: до последнего не угасающая надежда на победу или же разочарование в том, что проигрыш очевиден.

Поддавшись желанию поскорее покончить с этим, я разжал руку. Тварь явно не ожидала такого исхода и, не удержавшись, повалилась на перевернутое в борьбе кресло. Неловкий шаг назад к открытому окну, нелепое движение в попытке спастись — и порождение хаоса уже летит вниз, подобно моей любимой чашке. Стремительно падает вниз, уменьшаясь в размерах и вновь становясь лишь обычной старой шляпой.

Любые, даже самые темные времена рано или поздно проходят, но я знаю, что создание, которое я встретил, нельзя победить ни одним из известных человеку способов — избавиться от него невозможно, а забыть навсегда не в силах никто. И вот вновь я иду к давно забытому, но все еще мешающему мне спокойно жить Одиночеству — самому моему сокровенному страху и самой большой опасности. Иду в надежде не просто забыть про него, не просто научиться уживаться с ним, а покончить с ним раз и навсегда!

— Не желаешь ли чаю? — спрашивает меня оно с улыбкой, оскалив свои блестящие и смертельно острые зубы.

— О, нет, — отвечаю я с мрачной ухмылкой. — Есть вариант получше.

Осенний дождь

Шел дождь. Нет, даже не дождь — ужасный ливень. Огромная стена из капель, возвышающаяся до небес. Большинство людей сидели по домам и, уныло похлебывая невкусный чай, смотрели очередной выпуск этих однотипных и вечно куда-то спешащих новостей. А то самое несчастное меньшинство, вооружившись зонтами, со всех ног бежало домой, чтобы, как и другие, броситься к телевизору и заварить себе немного грустного осеннего чая.

Но один человек выделялся среди других. Он шагал не спеша, без зонта, то и дело оглядываясь по сторонам, взглядом ища что-то в потоке людей. На лице его была еле заметная улыбка. Внезапно он остановился и замер в ожидании неизвестно чего. Он вскинул руки к небу и звонко засмеялся. Его смех раскатился по всей улице, словно мяч, отскакивая эхом от посеревших и намокших стен домов.

Все это время за его действиями удивленно наблюдал кот, сидевший на подоконнике и пристально вглядывающийся своими зелеными глазами в запотевшее стекло окна. Он потянулся и, промурлыкав что-то, подумал: «И как он может быть счастлив? Да еще и в такую противную погоду. Вероятно, просто сумасшедший». А где-то в своих теплых домах сидели люди, пили гадковатый чаек, делая звук телевизора громче, дабы всеми силами не слышать усиливающийся звук дождя.

Ветер

Он тихо идет по дороге, мягко ступая на влажную от минувшего дождя землю. Он идет не спеша, в неизвестном направлении, не оставляя за собой следов. Лишь только еле заметное помахивание хвостом выдает его раздражение. Он злится, разбушевался не на шутку. Но он изо всех сил старается не показывать этого. И вместо того чтобы остановиться и подумать, он предпочитает идти вперед.

Солнце давно скрылось за горизонтом. Едва заметные без солнца тени спрятались в дупла деревьев, дожидаясь наступления следующего дня. Давая возможность ночным теням выбраться на волю. Теням, которые вечно преследуют Луну. Они ходят за ней по пятам и не дают ей покоя до наступления утра. Дождь, недавно прошедший над землей, никак не может уснуть. Он словно одинокий путник странствует от края света к краю ночи. Ему не дает покоя бессонница. Из-за нее он постоянно плачет и тоскует. Тоскует по тем добрым временам, когда он был вправе руководить своей судьбой, временам, когда он еще мог не заливаться горькими, бесконечно холодными слезами, а просто жить. Ветер, едва уловимый, свистящий в ушах и неосязаемый призрак — единственный друг дождя. Он ходит по земле бок о бок с дождем, опершись на него, и тихо шепчет невнятные слова. Слова, которые способны разрушить все, даже самые крепкие оковы. Его не мучает бессонница, он сам выбрал такой путь. Ему просто понравилось быть несчастным, и он настолько к этому привык, что перестал о чем-либо задумываться, он просто стал идти. Идти вперед навстречу печали, не оглядываясь назад. Вечный, неизменно печальный спутник дождя.

Кошка

Я проснулась. Я словно очнулась после долгого сна. Впрочем, так и есть. Все вокруг как в тумане. Глаза мои постепенно привыкают к темноте. Тьма вокруг меня расступается, и я ясно начинаю осознавать сложившуюся ситуацию. Все проясняется. Кто я? — спросите наверняка вы. Я точно не знаю. Знаю только одно: я — кошка. Да-да, обычная кошка. Одна из тех обычных кошек, которые в позднее время шастают по помойкам, ловят мышей, ищут себе еду. Или, может, одна из тех, что играет декоративную роль, всячески ублажая и умиляя своих хозяев: словно египетская императрица, гордо восседающая на своем пьедестале и простым мяуканьем приводящая людей в неописуемый восторг.

Как я тут оказалась? — конечно же, зададите вы мне вопрос. Я и сама толком не знаю. Помню только, как я уснула в теплой и уютной комнате, наполненной добротой и спокойствием. Помню веселое маленько личико существа, вечно смеющегося и пытающегося всячески играть со мной. Люди обычно называют их детьми, хотя это такие же люди, но только меньше и глупее. Еще помню суровое усатое лицо старика. Люди называют так человека пожилого, умудренного опытом и набравшегося душевного умиротворения. Его усы были покрыты чем-то белым, может быть, даже сметаной. М-м-м… Сметана. Это придавало еще больше суровости его старому лицу. Но его глаза выдавали его добродушный характер. Они казались большими, заметно отсвечивали при свете, а еще светились, точно так же, как и мои в темноте. Он часто и долго гладил меня, пуская странный сладковатый дым — очень резкий и непривычный для моего носа.

Вы, может быть, и не знали, но мы — кошки — довольно умные создания. Гораздо умнее вас, людей. Ведь мы все понимаем.

Еще помню девушку. Если присмотреться, то она была гораздо моложе старика и немного старше ребенка. Она передвигалась не очень быстро и ходила задумчивой. Казалось, она постоянно была в каком-то необъяснимом раздумье. Казалось, она ни на секунду не переставала о чем-то размышлять. Иногда она ласково гладила меня, но делала это, словно не замечая меня, смотря куда-то вдаль.

Я не помню ее лица. Ведь мы — кошки — редко запоминаем лица, но зато мы гораздо лучше помним запахи. От нее пахло фруктами. Я не знаю, что это. Но знаю, что это наверняка что-то очень вкусное. Я лежу на полу и слышу, как тихо, нехотя, тикают часы на стене. Становится все темнее. В новом месте ни шороха. Даже мыши нигде не скребутся. Тут совсем нет запахов. Хотя нет. Есть один. Едва уловимый, манящий запах. Запах, который под силу ощутить лишь только одной кошке. Запах тишины.

Когда наступает ночь

Темно. Лишь узкая полоска света видна из-под двери. Обычная дверь, а ведь умеет сдерживать такую неуловимую вещь, как свет. Дверь не дает ничему ни попасть внутрь комнаты, ни выбраться из нее. Эдакая ловушка для наивных, которые надеются, что дверь способна защищать.

Комната — надежная крепость, способная устоять перед любым штурмом. Окно — не менее важный атрибут комнаты — источник света, отпугивающий тьму и заставляющий ее искать новое пристанище. Оно гораздо эффектнее любой, даже самой яркой лампы. Но вот одна загвоздка: ведь окно-то может быть занавешено — надежно запечатано тяжелыми шторами, цель которых — не дать проникнуть ни единому лучику света. И вот тогда наступает настоящее торжество темноты. Ведь теперь она может сгуститься плотным кольцом вокруг кровати.

Кровать-лодка в океане, состоящем из лоскутков тьмы, — единственное, что способно держать опасность на безопасном расстоянии. Но ведь в любой лодке может оказаться пробоина.

И, наконец, хозяин комнаты — моряк, способный управлять лодкой; самодовольный король, засевший в своей неприступной крепости, уверенный в своей непобедимости и безопасности. Будь то взрослый или ребенок. Ведь крепость совершенна. Она никогда не сдастся врагу, выстоит штурм и, конечно, не впустит никого без ведома короля. Но даже самые мудрые короли могут ошибаться. Ведь крепость может и не выпустить.

И вот теперь, когда все предельно понятно, а время близится к ночи, можно начать нашу историю. Людей всегда тянуло к чему-то непонятному, необъяснимому и мрачному. Так же, как пещерных людей тянуло к огню, хотя это не самый лучший пример. Ведь огонь-то уничтожает тьму. И вот это самое загадочное и непонятное находилось в шкафу.

Нет-нет, это не куртки, висящие на вешалках и ждущие своего часа. Это не увлекательные книги, рассказывающие нам сказки. И это даже не Нарния, скрывающая в себе целый мир. Речь идет о более мрачном предмете. Предмете, из-за которого в комнате наступают сумерки, как только на город опускается ночь. Вы никогда не задумывались, почему в комнате всегда гораздо темнее, чем на улице? Потому что на улице каждую ночь загораются фонари? Нет, старый фонарщик давно отошел от этой должности. Может быть, стены мешают пройти свету внутрь? И снова нет. Окно? Оно тут ни при чем. Шторы? И даже они в этом не виновны. А вдруг это и есть тот самый старый шкаф, не ведущий в Нарнию, не заполненный куртками и не предназначенный для книг? Да-да, все дело именно в нем и только в нем. Лишь он виноват в этом, только он знает, в чем дело.

И он хранит эту тайну до тех пор, пока на нем висит тот самый дряхлый замок, покрытый ржавчиной, лишенный замочной скважины.

Осень

Осень — прекрасное время. Время, наполненное одиночеством, смутными мыслями и несбыточными мечтами о светлом будущем. В это время мир для тебя переворачивается. Его изнанка не дает покоя из-за несправедливости, осознания того, что изменить уже ничего нельзя. Неудачные события угнетают и затягивают в осень. Дожди, вечные проводники этого времени года, лишь все усугубляют. Твое сердце со временем опустошается, становится холодным и пустым. Мысли становятся беспорядочными, неопределенными, на время все для тебя теряет смысл. Ну а впрочем, осень ничуть не хуже зимы, но, увы, чуть-чуть хуже лета.

Сны

Сны — странная штука. Если вам ночью приснился хотя бы один сон, то вам крупно повезло. А если они снятся вам почти каждую ночь? Это просто чудесно, ведь именно благодаря снам ночь становится короче, а утро яснее и бодрее. Сны бывают самыми разными: одни, пожалуй, самые красочные, рассказывают нам невероятные истории, содержащие неповторимые события и уникальный сюжет, который, увы, забудется, как только наступит утро. Другие предлагают полнейшую ерунду, смешанную с кусочками реальных событий. Третьи наполняют наше сознание страхами, именно из-за них мы просыпаемся в холодном поту и с чувством необъяснимой тревоги. Некоторые сны заходят за пределы ночного мира и вырываются в мир реальности, пугая нас или оставляя приятные воспоминания, а иногда и едва уловимый след их присутствия.

Но все это только сны. Необычные и загадочные, но всего лишь сны. Наверно, каждый из нас, просыпаясь рано утром от противного звука будильника, мечтал вернуться в этот чарующий и манящий в свои глубины мир. Но, к сожалению, реальность непреклонна, и остается только надеяться, что когда-нибудь тебе выпадет шанс снова вернуться обратно.

Рисунки карандашом

Я аккуратно провожу изящные плавные линии остро отточенным совершенно новым карандашом. Я рисую. Я не художник, и «рисовать» — это громко сказано. Однако рисование карандашом меняет все. Не обязательно быть художником или долго учиться этому мастерству — важно лишь рисовать карандашом.

Из-под него выходят самые разные творения: огромные дворцы и маленькие лачуги, кровожадные драконы и великие войны. Человеку, хоть раз взявшему в руки карандаш, доступны чудесные и безграничные миры.

Словно наркотик, карандаш начинает управлять твоей рукой самостоятельно, и ты уже не в силах прекратить рисовать. Это уже не просто непонятные картинки — все превращается в зарождающиеся произведения искусства. Ты не рисуешь, нет, ты пишешь, пишешь по белой, как облако, бумаге. Прорисовываешь каждое действие в своем новом мире, созданном только тобой и живущим только благодаря тебе и карандашу.

Далее возникает странное противостояние — битва между добром и злом, светом и тьмой, драконом и рыцарем! Ты не знаешь, на чьей ты стороне, и не можешь понять, правильны ли твои действия. Ты против карандаша, но без него ты ведь никто. А он без тебя — лишь кусок деревяшки с грифелем. Вместе же вы единое целое: творцы нового мира, созданного из простых линий на гладкой белой бумаге. Ты уже зависишь от этого. Назад пути нет, а будущего ты все равно не узнаешь. Ты властен управлять лишь карандашным миром, но, увы, не способен предугадать, что случится в настоящем.

— Весьма интересная история, — растягивая слова, проговорил профессор в белом халате и очках, надвинутых на самый кончик носа. — Боюсь, вам нужно будет пройти еще пару тестов, а пока вам придется остаться у нас до тех пор… э-э-э… пока мы не уладим вашу проблему со странным противостоянием между вами и карандашом. Весьма любопытно, весьма, — снова произнес профессор, держа в руке старенький огрызок карандаша и с задумчивостью глядя куда-то вдаль.

Охотники за звездами

— Смотри! Смотри! Падает!

— Что падает? — не отрываясь от газеты, задумчиво спросил дед.

— Ну вот же, уже скрылась за лесом! Звезда! Такая яркая! — восклицал маленький внучек, стоя у окна на цыпочках и облокотившись на крепкий деревянный подоконник.

Лицо деда внезапно приняло удивленный вид. Он отложил газету и подошел к окну.

Неужели и впрямь звезда? Такая яркая и теплая. Ее тепло ощущается на много километров вокруг.

— Вон там! — указал ребенок в непроглядную темноту древнего леса.

— Вижу-вижу, — с улыбкой произнес дед. — Вон как блестит, — указал он в пустоту.

— Пойдем найдем ее! — закричал малыш. — Деда, ее нужно отыскать, ведь потухнет!

— Нет… — странно задумавшись, но не желая портить ощущение тайны, произнес дед. — Лучше садись. Я расскажу тебе историю.

— Какую? — с восторгом спросил внук.

— Про звезду, — с таинственной улыбкой продолжил дедушка. — Эту историю поведал мне мой дед, а ему — его. Это старая история, однако каждое слово в ней чистая правда, — со странным блеском в глазах начал рассказывать дед. — Есть такие люди, для которых падение звезды — это заветный момент. Момент, который они так ждут. Зовутся такие люди охотниками за звездами, и мой дед был из их числа. Однажды, когда я был такой же маленький, как ты, я тоже заметил в ночном небе звезду. Она была такой красивой и светлой, а ее тепло было таким необычным, я помню его до сих пор. Ведь ни один костер не греет так, как звезды. Мой дед стоял рядом со мной и, положив руку на плечо, тихо спросил, не хочу ли я пойти и найти эту звезду. Я, конечно же, с радостью согласился, и мы отправились в лес.

— Ну почему мы тоже не можем пойти и найти звезду?! — перебил рассказчика внук.

— А вот сейчас и узнаешь, — ухмыльнулся дед. Потом неуверенно добавил: — Поздно уже, истлела, наверно, вся.

С этими словами он еще ближе приблизился к оконному стеклу, словно пытаясь что-то разглядеть в завораживающей ночной темноте, и продолжил свой рассказ.

— Дед взял ружье, и мы отправились с ним на поиски звезды. Было тепло, а воздух был настолько чист, что голова шла кругом. В лесу было темно и тихо, но чем ближе мы приближались к звезде и чем дальше уходили в лес, тем светлее становилось. Наконец нашему взору предстала удивительная картина — настолько удивительная, будто она сошла со страниц сказки. На поляне все деревья светились холодным тусклым сиянием и то и дело мигали, как испорченная лампочка. Перед нами в небольшой ямке лежала звезда, ее чистый свет освещал всю поляну, а ее жар мог бы обогреть не один дом в холодную зиму. Сама звезда выглядела далеко не так, как ее принято рисовать. Это был вовсе не пылающий золотой многоугольник.

Дед сказал мне стоять на месте и не подходить ближе. «Прежде надо немного поговорить с ней», — прошептал он. А сам взял ружье и уверенным шагом направился в сторону раскаленной звезды.

Дед что-то долго шептал, сидя на корточках и разглядывая медленно тлеющую звезду. Я стоял и завороженно смотрел то на деда, то на деревья вокруг, которые начали светиться ярче. Внезапно дед вскочил, а вокруг звезды заклубился едкий чернеющий дым, который стал сгущаться кольцом, словно защищая ее. Дед схватился за ружье и несколько раз выстрелил, выкрикивая что-то странное и непонятное мне. К небу поднялся столп искр, а дым постепенно начал таять. Затем дед махнул мне рукой, и я с восторгом подбежал к небольшой ямке, которую оставила звезда. Я увидел маленький уголек, который едва ли можно было назвать звездой. Лишь изредка он вспыхивал, но тут же снова потухал. Лишь то странное, проникающее в самую глубь тепло все еще оставалось. Только тогда я заметил, что свечение деревьев прекратилось, а волшебная и таинственная атмосфера плавно рассеивалась. Я перевел взгляд на деда и еще долго удивленно смотрел на него. Лицо его выглядело уставшим и задумчивым.

«Вот и вся звезда, — тихо прошептал он. — Несговорчивые они, эти звезды, этим они и необычные. Верить в них нужно, а не каждый человек на это способен — разве только ребенок».

Мы еще долго так сидели в ночном лесу возле тлеющей звезды, словно это был костер, а мы двое путешественников, побывавших в волшебном и незабываемом приключении.

Про ночь

Бывает, приснится страшный сон — такой пустой, но вместе с тем непередаваемо жуткий. Проснувшись, ты сперва сядешь на край кровати и невольно задумаешься. Задумаешься, забыв обо всем вокруг — о столь позднем времени, о кромешной тьме, окутывающей тебя, словно теплое шерстяное одеяло, и даже внезапно забудешь о том самом сне, пробудившем тебя. Ты будешь долго так сидеть, смотря в темноту перед собой. А если тебе посчастливилось, и твоя кровать располагается у окна, то будешь смотреть в глубокую и тихую ночь, которая царит на улице. Ночь — это странное время. Или даже не время, а нечто другое? Что-то необъяснимое и непонятное. Настолько привычное, но вместе с тем странное и столь необычное. Приходящее снова и снова и вновь накрывающее все своим темным покрывалом, украшенным яркими звездами и светящимся светом луны. Проснись ты хоть от кошмара, от странного звука или от ощущения, что на тебя кто-то смотрит, она все равно будет рядом. Она никуда не уйдет до рассвета. Она будет незримо присутствовать возле тебя, вокруг тебя и рядом с тобой. Абсолютно везде. Ведь это ее время — самое долгое и загадочное, чарующее и вместе с тем пугающее.

Много слухов ходит о ночи. Слухи самые разные, но сходящиеся лишь в одном: ночь далеко не друг, но люди уже очень давно научились с ней уживаться. Разгневай ночь, и она сыграет с тобой злую шутку. Ночь обидчива — ведь она бережет свое время. Она не день, времени у нее не так уж и много. Полюби ночь — и она станет твоим защитником, никогда не спящим и не покидающим. Лишь только с наступлением рассвета ночь наконец уступит свое место утру. Она неторопливо закутается в свое темное покрывало, вышитое бледным лунным светом с уже угасающими звездами, и так же медленно уйдет, зная, что вернется вновь, принеся с собой сон и немного темноты вперемежку с холодными звездами…

Кошмар

«Нет страха перед тем, чего не может быть, что нереально и невозможно понять. Тебя не может быть — ты лишь плод моего усталого воображения. Уйди, я закрою глаза, и ты исчезнешь. Ты просто перестанешь существовать», — все это он шептал подобно молитве. Он хорошо помнил заветные слова, которые уже не раз спасали ему жизнь. Но даже самые надежные, заученные наизусть путем долгих тренировок слова иной раз могут не сработать. Крепко зажмурив глаза, забившись в угол и трясясь от страха, точно так же, как в детстве, он все продолжал шептать, в надежде, что проклятый морок наконец-то исчезнет. Он был прижат к стене, он больше не мог безнаказанно лгать и уверять себя в том, что его в действительности не существует. Ведь он есть, более того — он уже здесь.

Еще будучи ребенком, он старался скрывать свои страхи, не верить в них и надеяться, что они не настигнут его. Он был замкнутым и необщительным, но в отличие от других он не старался создать свой собственный мир и не пытался фантазировать. Он не был склонен верить в глупые сказки — ведь с ранних лет отец приучал его быть реалистом. Отец — человек, которого он так сильно боялся и которого не в силах был ослушаться. Человек, внушавший ему неописуемый страх и ужасную, непередаваемую ненависть.

Даже когда он был еще мал, он уже не боялся темноты. Он знал, что в темноте нет ничего жуткого. Темнота — это лишь отсутствие света. Повзрослев, он все еще искренне верил, что, будучи непреклонным реалистом, он полностью защищен от всего плохого, что только может приключиться с человеком. Он не мог допустить даже мысли о том, что рано или поздно придет тот самый час, когда его привычная картина мира мгновенно перевернется, его понимание и здравое восприятие окружающего значительно пошатнется, а сам он станет обычным безумцем — таким же, как и его отец.

Он научился видеть то, что не дано было видеть другим. В порыве гнева он начинал слышать отвратительные голоса. Сначала они лишь шептали, но постепенно осмеливались переходить на крик. Будучи в глубокой печали или, как это принято называть, депрессии, он начинал видеть причудливых созданий — возможный источник странных голосов. Все они окружали его, столпившись вокруг плотным кольцом. Существа кружили свои странные хороводы и напевали песни на непонятном ему языке. Они жгли костры, сжигающие его несчастное сердце изнутри, они терзали его усталый, совершенно не умеющий фантазировать мозг. Все они были лишь в его голове, и в такие моменты ему хотелось рыдать от боли, а лучше — умереть, мгновенно прекратив эти мучения.

Он не считал свое безумие опасным. Он уверял себя, что это только усталость и все странности со временем непременно пройдут. Сваливая свою нервозность на работу в ночную смену, он думал, что все это поправимо. Стоит лишь дождаться прихода утра, как все беды исчезнут. Хотя бы на время. Целыми днями он в беспамятстве бродил по библиотекам в поисках ответов. Он перечитал множество книг, и ни в одной из них не было разгадки его странного бреда. Он не желал верить в свое безумие и, пытаясь сохранить хотя бы крупицу здравомыслия, напрочь отказывался верить во все происходящее с ним. Он пытался обращаться к психологу, но голоса становились невыносимыми, а голова в эти моменты раскалывалась от боли, словно на нее надевали обруч или стучали небольшим, но довольно увесистым молотком.

Ночью все становилось гораздо хуже. Жуткие видения становились явью. Чудовища окружали его повсюду и не давали возможности выбраться из плотного кольца отвратительных тварей. Они давили на него со всех сторон, ему некуда было бежать, а самое главное, он все еще отказывался верить в них. Гораздо хуже было, когда загадочные создания не приходили. Это не давало ему покоя. Не находя себе места, он бродил взад и вперед в томительном ожидании. Он ждал их, чтобы наконец понять причину. Понять, почему они преследуют его. Именно тогда он придумал слова, которые хоть немного успокаивали его.

Они стали для него привычной реальностью, и так проходила каждая ночь. Он мирился с этим, терпеливо, подобно охотнику, выжидая и ища ответы, все больше присматриваясь к поведению своих кошмаров, которые мучили его и без которых он уже не мог жить.

Эта ночь была одной из самых темных для него. Он сидел в своем кабинете и с задумчивым видом листал очередную книгу об оккультной магии, в которой так тщательно искал причину всей чертовщины, превратившей его в седого безумного старика. В своем отражении он все больше узнавал отца. Необъяснимый ужас уже несколько месяцев не давал ему вернуться к своей прежней простой жизни — жизни, в которой все было понятно и имело четкое определение и значение. Он стремился к жизни, где не было места необъяснимому и тем самым чуждому и отвратительному для него. Лицо его было мрачным, но вместе с тем и напуганным. Оно выражало какую-то бесконечную грусть и невыносимые страдания.

Услышав тихий стук в дверь, а точнее легкое, едва слышное постукивание острых коготков, он вздрогнул, помедлил пару секунд и с большой осторожностью достал из ящика письменного стола заряженный пистолет, заранее подготовленный для встречи — встречи, которой он так жаждал и так боялся.

Стук в дверь прекратился. Послышалось хорошо знакомое ему с детства покашливание — вернее, тот жуткий хриплый кашель, который мог принадлежать лишь одному человеку — человеку, который давно лежал, засыпанный сырой землей. Тот, чье существование он мог только отрицать.

Мертвый лес

Тихо вокруг. Слишком тихо, чтобы это было правдой. Лес не бывает тихим никогда. Он живет и шумит, он дышит и постоянно растет. Тихий лес — мертвый лес: лес, не отмеченный ни на одной карте, давно уже не существующий.

Холодные и хрупкие деревья, скрывающие в себе страх и пару десятков сонных пауков, прячущихся и все еще надеющихся спастись от смертельного холода. Мороз и мрачный жнец поселились в этом лесу, нет здесь больше согревающего все живое света или хотя бы снега, покрывающего все вокруг белым одеялом.

Лишь голые, едва уцелевшие деревья, давно уже лишившиеся листвы, да множество страшных коряг и прогнивших пней. Что же случилось в этом некогда красивом месте, когда-то наполненном счастьем и теплом? Лес, в котором когда-то было полно сказочных зверей и рос огромный ветвистый дуб с золотой цепью, заросший тайнами и скрывающийся от посторонних глаз под пеленой загадочности. Некогда здесь бродил взад и вперед задумчивый ученый кот, рассказывающий волшебные истории и знающий наизусть огромное количество различных книг.

Все исчезло, словно ничего никогда и не было вовсе. Зловещая темнота поглотила лес, когда-то являющийся жемчужиной в перстне старого мудрого короля. Больше не сиять и не переливаться тысячами красок магическому кольцу. Не знающий жалости некромант объявил войну этому королевству, и весь воздух там пропах горьким запахом болотной тины и могильным холодом. Там выполнили свой последний долг благородные рыцари зеленого ордена и сам старый лесной царь. Не стало некогда могучей вечнозеленой и мирной империи, процветающей и ни разу не применившей острый холодный клинок против других.

Это было смертельной ошибкой для королевства, что было скрыто зеленой листвой и раскидистыми могучими деревьями. Прекрасное царство гармонии пало под гнетом хладнокровного и давно похоронившего глубоко в земле свое сердце, а вместе с ним и душу некроманта.

Теперь остался лишь черный пустырь, окутанный туманом, вечным запахом смерти и некогда пролившейся там невинной крови.

Познание

Солнце давно скрылось за горизонтом. Осталась лишь серебряная луна да темный, как зимняя ночь, океан. Я лежу на песке, глядя на звездное небо, скрывающее в себе многочисленные тайны и загадки, которые, возможно, никогда не суждено разгадать. Я слышу шум прибоя — тихий и успокаивающий. Все вдруг как будто остановилось… Мои наручные часы давно перестали идти, а я так и не могу встать с мокрого и холодного как лед песка. Я не в силах поднять даже руки, у меня не получается позвать на помощь. Звук, как расплавленный металл, застыл в моем горле, через которое я всегда был не прочь пропустить кружку рома. Слова больше не срываются с языка, подобно свободным чайкам. Что же случилось? Ответ предельно прост: я умер.

Надо мной мрачной тенью нависла Смерть — мой старый друг, от которого я так давно бегал и с кем так тщательно избегал встречи. Вот уже несколько часов, а может, и больше (я давно потерял счет времени) я лежу неподвижно на диване из колючего песка, покрытого тонким слоем льда. Мои ноги омывают холодные волны. Я чувствую абсолютный покой, которого мне так не хватало при жизни. Рядом со мной сидит Смерть. У нее нет знаменитой острой косы, которой она жнет души умерших, как это принято описывать в различных легендах. Ее облик вообще значительно отличается от образа, который так тщательно придумывали люди. В руках у Смерти древние песочные часы — одно из самых первых и надежных изобретений для измерения времени. Часы наполнены каким-то необычным и неописуемо красивым светом. Возможно, это сияние мы и называем душой. Свет постоянно меняется и превращается в различные образы. Когда смотришь на него, перед глазами пролетает вся прожитая жизнь, каждая песчинка воспоминаний собирается в единое целое — во что-то большее и совершенно непостижимое для моего разума.

Я в последний раз гляжу на прекрасное ночное небо, цепко держащее и ни на секунду не отпускающее луну. Смерть протягивает мне руку, и мне становится так легко. Чувство небывалой и непривычной легкости сменяется ощущением магического тепла, которое постепенно заполняет всю мою сущность. Я с легкостью протягиваю руку Смерти. Я больше не чувствую холодного льда. Время вновь начало идти, хотя у меня больше нет часов. Я ощущаю непонятную печаль и удивление, в котором можно найти бесконечное счастье, а вместе с тем и непривычный доселе страх просвещения. Все проясняется. Темнота бесконечного небосвода, на котором держатся звезды, уже больше не кажется такой загадочной.

— Стоп, подожди! Неужели ты думаешь, что читатели поверят в это? Что ты действительно побывал на том свете и открыл тайну звезд мрачного свода?! — с восторгом спрашиваю я у своего собеседника, поведавшего мне столь невозможную и удивительную историю.

— Не обязательно слепо во все верить, — со снисходительной улыбкой отвечает он. — Достаточно просто попытаться понять смысл услышанного, даже не будучи в том или ином месте, а затем все станет предельно ясно. В этом и заключается вся соль.

— Так это все правда? — едва слышно шепчу я, почему-то заранее зная ответ на свой столь недалекий и совершенно нетактичный вопрос. Я лежу на песке, мои ноги омывают холодные волны…

Шизофрения

— Не зли меня! — выкрикнула она, яростно сжав руку в кулак и потрясая им перед самым моим носом. Жалкое зрелище, но она верила, что это выглядит устрашающе. Она топала ногами и истерично стучала по столу, но я был все так же нем и просто смотрел на нее непроницаемым взглядом. Я понимал, что все зашло слишком далеко, но продолжал молчать, осознавая всю нелепость сложившейся ситуации.

— Шизофрения снова не может взять себя в руки? — прозвучал тихий и спокойный голос над самым моим ухом.

— Да, но сегодня я ей просто так не дамся, — так же едва слышно произнес я.

— Рано или поздно она все равно совладает с тобой. Ты ведь ее уже видишь, а это не к добру. Чего же ты ждешь?

— Я хотя бы смогу немного потянуть время, — задумчиво постукивая кончиками пальцев по оконному стеклу, ответил я своему незримому собеседнику.

Не зная, куда смотреть и откуда исходит голос, я закрыл глаза и опустился в кресло.

— Тебе лучше обратиться к врачу. Он может помочь тебе.

— Из тебя не самый лучший советчик, внутренний голос, — усмехаясь, сказал я. — Сомневаюсь, что врачи мне поверят, если услышат всю правду. Я разговариваю со своим сознанием, а в гостях у меня надолго засела истеричная дамочка Шизофрения. Абсурдно.

— Как знаешь. Я думал, ты умнее. Лучше бы ты начал действовать сейчас, а не сидел сложа руки, ожидая, что все само собой пройдет. Но дело твое.

Я сидел над одной из книг и, не вникая в смысл написанного, рассеянно перелистывал страницы. Одиночество было лишь началом, всего лишь предвестником большой беды. Дальше все стало гораздо хуже. Появилась она — одна из страшнейших напастей человеческого разума. Она высосет из меня все соки, возьмет меня измором и не успокоится, пока не превратит меня в беспомощного овоща или опасного безумца.

— Проклятая шизофрения! — растягивая слова, крикнул я. — Живым ты меня не возьмешь, просто так ты меня не получишь! Убирайся!

— Дорогой, боюсь, ты не сможешь мне ничем помешать. Слишком поздно — я уже не никуда не уйду, — слегка шепелявя, слащавым тоном промурлыкала Шизофрения.

Безликая, не имеющая образа, она внушала страх и оставляла после себя неприятный, какой-то жуткий осадок, который с каждым днем становился все хуже. Шизофрения буквально поглощала меня, найдя брешь, надежно зацепившись и пустив корни в моем разуме.

Я давно уже не выходил на улицу — слишком боялся, что люди увидят, каким я стал и в какое чудовище превратился. О да, она умеет изменять людей до неузнаваемости. Чертово психическое расстройство не только медленно убивает мозг — оно стремительно разрушает привычную тебе внешность. Смотря в зеркало, ты больше не видишь своего лица. Ты видишь лишь…

— Ты вообще ничего не видишь! — громко рассмеялась своим истерическим смехом Шизофрения, прервав мои размышления, которые, как оказалось, я озвучивал вслух.

Мрачно посмотрев в сторону ненавистной мне Шизофрении, я резко встал с кресла и решительно направился в другую комнату. Гадкое создание не давало мне покоя и не отпускало меня ни на минуту. Лишь когда ко мне вновь возвращалось сознание и своим успокаивающим голосом заводило со мной разговор, шизофрения хотя бы ненадолго отступала.

— У меня появилась идея — не самая лучшая и, пожалуй, последняя, — холодно и как всегда спокойно проговорил внутренний голос.

— Надеюсь, ты не посоветуешь мне снова обратиться к врачу, — со странным, непривычным мне блеском в глазах произнес я.

— Нет. Я вижу, что болезнь все-таки овладела тобой. Не до конца, но я знаю, что дальше будет только хуже. Надо покончить с этим раз и навсегда. Сдайся этому паразиту! — заметно повысив голос, что было из ряда вон выходящим, крикнуло сознание. Эти слова звонким эхом отдались в моих ушах. Я с ужасом осознал всю суть страшного предательства. Голос внутри меня оказался обычным изменщиком. Единственный мой соратник, разделяющий тяжелое бремя, предал меня, перешел на сторону врага и продал своего хозяина.

— Вы все заодно… — чувствуя, как мой голос постепенно теряется и исчезает, застревая холодными комьями в горле, прохрипел я. — Ты на ее стороне. Это конец.

— Ты прав, мой дорогой друг, — тысячами голосов шептала шизофрения, разрывая на кусочки мое сознание и довольно улыбаясь пустым, бесконечно огромным, сделанным из кусочков зловещей тьмы ртом. — А теперь пора спать. Ты проиграл эту битву. На колени, жалкий человечек!

— Ну уж нет, — отрывисто, уже не слыша своего голоса, попытался выкрикнуть я.

Глаза чудища испуганно расширились, когда я прислонил холодное острое лезвие к своему горлу, готовясь выполнить последний обет и выбрать единственный оставшийся путь — любой ценой избавиться от самой жуткой и страшной твари на свете, не сравнимой ни с одной из существующих или выдуманных человеком бед. Слова, так и не появившиеся на свет, быстро таяли, превращаясь в уже никому не слышный свистящий шепот.

Клад

Солнце заходит. Скоро наступит время, когда тот, кто не в состоянии более существовать, выйдет навстречу судьбе. Скоро, очень скоро, гораздо быстрее, чем я мог представить.

Я шел по холодному песку, погруженный в собственную паутину мыслей, усталый от царствующей целый день жары и многолюдности. Вечерняя прохлада, шум морского прибоя и холодный, больше не жгущий ноги песок. Превосходно! Час, которого я так ждал, наконец-то наступил.

До назначенного места осталось пройти совсем немного. Впереди меня ждало исполнение желаний. Клад. Древний клад с несметными богатствами. Кто бы мог подумать, что легенды не врали. Ведь на то они и легенды.

Сказка про клад, спрятанный на видном месте, который когда-нибудь найдет каждый, оказалась чистой правдой. Тяжелая старая лопата врезается в мокрый от соленых волн песок. Несколько минут яростного копания, раскидывания камней — и я буду у цели. В глаза бьет яркий слепящий свет, и я с трудом могу разглядеть фигуру седовласого старика. Его встречали многие — точнее, встретят все — встречи этой не избежать. Он протягивает руку и зовет меня за собой. Яркий свет больше не ослепляет, а скорее наоборот, все проясняет.

Я подхожу к самому краю вырытой мной ямы и лечу вниз. Укрываемый холодными волнами, я успеваю найти заветный клад. Таинственный подарок, который в свое время найдет каждый — смерть.

Договор братьев-месяцев

— Ну здравствуй, Сентябрь, — недовольно пробурчал он тихо.

— Рад встрече, брат Август, — прошептал в ответ Сентябрь, и еще недавно зеленые кроны деревьев приобрели множество разноцветных оттенков.

— Давно не виделись, — сквозь зубы процедил Август и громко вздохнул.

— Уж год прошел, — сухо заметил осенний месяц. — Пора мне занять пост.

— Подожди немного, — заволновался Август. — Время еще не пришло!

— Оно пришло — так что поторопись.

Сентябрь улыбнулся, и подул пронизывающий ветер.

— Дай мне еще хотя бы пару дней! Ты не можешь так поступить, — жалобно попросил летний месяц и, еще раз умоляюще взглянув на брата, покрепче закутался в шаль.

— Нет. Прости, мне жаль.

Сентябрь громко стукнул о землю крепкой дубовой тростью, и плащ Августа, покрытый сочной и яркой травой, мгновенно пожелтел и сделался ужасно старым. Тысячи разноцветных листьев вихрем полетели вниз. Холодный поток ветра взял последний месяц лета в плотное кольцо. Крупные слезы стремительно покатились по загорелым щекам Августа. Упав на одно колено, он с грустью произнес: «Как всегда. Каждый год одно и то же».

— Ты прав, — склонился над ним Сентябрь и покровительственно опустил тяжелую руку ему на плечо. — Так будет всегда. Даже спустя много веков круговорот времен года не изменит свой ход. Смирись же с этим!

Вестник осени снял с головы Августа зеленую украшенную цветами корону. В его руках она приняла облик колючих и сухих веток, на шипы которых были насажены различные грибы. Крупные грозди вмиг засохших и почерневших ягод превратились в угощение для птиц, которые тут же, словно верные стражи, сели Сентябрю на широкие плечи. Плотная мантия, украшенная хмурыми тучами, серебряным дождем, неопрятно волочилась по земле вслед за своим хозяином. Приближающаяся осень чувствовалась все сильнее.

— Ты прав, брат, — вытирая слезы, ответил Август. — Ход времени не изменить. Но я ведь ничуть не хуже моих летних братьев! Ты всегда приходишь так рано, а я мог бы дать другим еще столько всего хорошего. Ах, если бы ты только исполнил мою просьбу и уступил на время свое место. Сколько радости я мог бы принести!

— Ну что ж, если это принесет пользу, я не вправе тебе мешать, — усмехнулся Сентябрь. — Я позволю тебе еще раз вернуться сюда через пару недель. Пусть это станет твоим законным правом. Да будет так!

И словно в подтверждение своих слов Сентябрь стукнул посохом о землю. И теперь каждый год в конце сентября на короткий, но значимый для всех период времени тяжелые тучи отпускают светлое небо. Ясное солнце вновь нежно согревает землю, а природа вдыхает чудесный летний аромат. Бабье лето — последний подарок Августа — ненадолго вступает в силу, хотя бы на время отстраняя неизбежное наступление суровой осени.

Надежда

Было время, когда все мы были другими. Будущее нам казалось чем-то новым, удивительным, светлым и манящим. Мой дед всегда говорил: «Даже в серые дни, когда небо заполнено тучами, не нужно сдаваться. Надо следовать определенному курсу». Но как он ошибался.

Может, для него эти слова что-то и значили, ведь он был моряком. Но у любого моряка есть маяк. Маяк, который даже в шторм, когда небо сливается с водой и невозможно отличить одно от другого, будет светить. Но для меня эти слова не значат ничего. Ведь я не моряк, и мне им никогда не стать. У меня нет маяка, нет намеченного курса, нет надежного штурвала, благодаря которому я мог бы управлять своим кораблем. Но у меня есть больше. У меня есть надежда.

Фонарщик

Темнеет. На город плавно опускается вечер. В небе загораются звезды. В домах зажигаются теплые огоньки. Крохотные снежинки затеяли свой дивный хоровод. Они беззаботно кружатся, держась за руки и создавая причудливые узоры. Они что-то напевают, но их тоненькие голоса заглушаются торжественным пением верующих. Старый фонарщик не спеша идет по заснеженной улице. Замерзший снег скрипит под сапогами старика. Один за другим он зажигает фонари, тихонько приговаривая: «Горите, освещайте другим путь». Он делает это почти каждый вечер. Но этот вечер особенный, праздничный. В этот раз фонарщик зажигает огни не для себя. Он уже немолод и уже не так хорошо видит, свет ему уже не помогает. Он делает это для других людей, не ожидая благодарности и не прося ничего взамен. Просто так. Однако, зажигая фонарь, фонарщик чувствует облегчение. В его сердце тоже вновь зажигается огонь. Ведь он чувствует себя прежним и не таким одиноким. Особенно сейчас. Его лицо покрыто морщинами, ноги не дают ему опоры. Он уже слишком стар, точнее, его тело. Но душой он чувствует покой. Какую-то безмятежность и легкость. Он исполнил свой долг, он был полезен другим, он был нужным.

Старый фонарщик медленно подходит к крыльцу своего дома — почти такого же старого и дряхлого, как и он сам. Опираясь рукой на ветхие перила, он присаживается на одну из ступенек, кладет рядом с собой фонарь и задувает свечу. Старик усаживается поудобнее и закрывает глаза. Он вспоминает всю свою жизнь: себя, лучшие времена, свою молодость и своих близких, которые давно покинули его. Глаза его наполняются слезами от воспоминаний, но это не слезы печали. Он улыбается, что-то шепча, и засыпает под тихое, еле уловимое пение снежинок.

Ошибка

— На что вы надеетесь? На окончательное исправление ошибок?

— Да, — тихо произнес я

— То есть вы не хотите дождаться момента, когда ошибки исправят вас?

— Так точно, не хочу, — вкрадчиво пояснил я.

— Пусть будет так, — отчетливо произнес тот же голос. — Надеюсь, вы не пожалеете о выбранном пути.

Странный трещащий звук, монотонный и едва слышный голос доброжелателя, резкий, заглушающий все вокруг свист тормозов, и наконец долгожданная темнота, сопровождающаяся лишь тишиной.

Я с трудом открываю глаза. Все вокруг как в тумане. Сильно болит плечо, однако боль быстро утихает.

— Смотрите, он очнулся! — раздается удивленный возглас женщины.

Я слегка приподнимаюсь и оглядываюсь по сторонам. Пелена, застилавшая глаза, постепенно исчезает. Впереди я вижу новенькое такси, но с заметно покореженным бампером и разбитой фарой.

Какой-то пожилой мужчина протягивает мне руку, при этом что-то возбужденно говоря. Я наконец встаю на ноги и, отстраняя руку старика, медленно продвигаюсь сквозь собравшуюся толпу зевак. Ко мне со всех ног спешит грузный мужчина, вероятнее всего, это и есть водитель такси. Он размахивает руками и пытается разогнать толпу, мешающую ему пройти ко мне. Он выкрикивает извинения, к которым то и дело прибавляется ругань.

— Вы? — немного хриплым голосом произношу я.

— С вами все в порядке? Вы живы? — кричит запыхавшийся водитель, подбегая ко мне.

— Я задал вопрос, — с незнакомой и чуждой мне интонацией проговорил я. — Это вы меня сбили?

— Я, — жалобно произносит таксист. — Так с вами все в порядке, может, помощь нужна?

— Нет, — задумчиво прошептал я. — Ведь я больше не совершаю ошибок, это недопустимо. Ведь их так сложно исправлять.

На моем лице непроизвольно появляется странная улыбка — улыбка, больше похожая на ухмылку или даже оскал.

— Простите, что? — удивленно спросил мужчина, слегка отпрянув.

— Ведь это вы моя ошибка? Я прав? Ведь из-за вас я проведу остаток дней в инвалидном кресле?

— Но я ведь… Вы ведь… Вы целы, я вас не сбил… — заикаясь произносит мужчина, с недоумением смотря на меня.

— Лучше бы вы были моим палачом и сбили меня насмерть, — продолжаю я. — Но я же не могу оставить ошибку неисправленной.

В моем голосе слышатся нотки жалости, но я изо всех сил стараюсь этого не замечать.

Все это время притихшая толпа людей с интересом слушала наш разговор. Теперь собравшиеся люди непонимающе переглядывались. Внезапно из толпы послышался голос старика, который так рвался помочь мне встать:

— Молодой человек, уж не знаю, о какой ошибке вы говорите и что вам нужно исправить, но я бы посоветовал вам сначала хорошенько отдохнуть. Вы явно устали.

— Но я не могу, — с грустью сказал я. — Я здесь, чтобы исправить ошибку. А ошибка стоит прямо передо мной.

Из толпы вновь послышался голос. На этот раз это был какой-то паренек.

— Какая ошибка? — выкрикнул он. — О чем вы сейчас говорите?

— Что вам сделал этот мужчина? — спросила стоящая возле паренька девушка.

Все это время водитель находился в стороне и, растерянно озираясь, пятился в сторону такси. Увидев это, я опустил руку в карман куртки и достал оттуда пистолет. Я направил его на таксиста и пристально посмотрел ему в глаза.

Люди вокруг вновь затихли. Лишь старик умоляюще смотрел на меня.

— Ты… ты… безумец! — прокричал таксист. — Ты не можешь убить меня! За что?!

Я усмехнулся.

— Именно из-за тебя я стал калекой. Твоя ошибка теперь стала и моей ошибкой. Мне нужно исправить, — только и смог сказать я.

Послышался выстрел.

Таксист посмотрел на меня и тихо исчез в сгущающейся темноте.

— Вы исправили свою ошибку, — раздался голос. — Вы убрали виновника ваших проблем. В той реальности вас уже не собьет пьяный водитель такси, и вы не будете прикованы к коляске. Вам стало легче от этого? Вы лишили человека жизни в обмен на вашу жизнь, — продолжил голос.

Я молчал. Мне нечего было сказать.

Голос вновь заговорил, но уже тише:

— Ваша жизнь — это книга. Какую реальность вы напишете, такой она и станет. В следующий раз попробуйте лучше. Например, окажитесь на месте водителя такси и успейте притормозить. А если не выйдет, сделаете человека калекой или получите холодную пулю в грудь. Пройдете одну реальность — откроете другую. Все предельно просто.

На секунду я задумался. Какую реальность выбрать? Кем быть и как не стать ошибкой или ее исправителем?

— Любая реальность на ваш выбор, — насмешливо произнес голос.

— Но любая реальность — ошибка! — выкрикнул я.

— Так и будет. Нет ошибок — нет реальностей. Такова жизнь, — отчетливо проговорил голос. — Так что выбирайте реальность и действуйте!

«Нет реальностей, нет ошибок, — мысленно повторил я. — Любая реальность. Не стать ошибкой и не стать исправителем. Не совершить ошибку и открыть другую реальность, пройдя предыдущую. Голова от этого кругом».

Ослепительный свет, ветер свистит через открытое окно, громкая музыка и странное ощущение от алкоголя, ударившего в голову…

То самое чудо

Говорят, что зимой наш мир меняется. Привычная нам реальность искажается, принимая другие, загадочные и необычные черты. Все вокруг приобретает совершенно другой образ, предметы меняют форму, а их тени становятся все длиннее и необъятнее… Плавно опускающиеся сумерки — это лишь начало торжества. Зажигающиеся фонари словно молчаливые стражи распахивают тяжелые ворота, стирая границы реальности. Не всем дано застать этот миг. Но те, кто сумел хоть раз увидеть, уже никогда не забудут то самое мгновенье, когда два мира сливаются воедино, объединяя жителей здешнего и того. Чудеса, которые мы так ждали, воплощаются в реальность. Все наши желания в одну секунду могут стать явью. Разве не об этом мы мечтали? Чарующий и манящий волшебный мир, будто сошедший со страниц сказок, которые читали нам наши матери. Мир, где возможно все. Где каждое слово может превратиться в воробья, доказывая народную пословицу. То место, где наши мысли действительно материальны.

Но, увы, есть одно условие: мы действительно должны знать, чего хотим. И не просто хотим, а что желаем и жаждем всем своим сердцем. То самое, от чего мы можем внезапно проснуться ночью, о чем мы постоянно думаем и во что искренне верим. Именно то, о чем мы мечтали и ради чего готовы жить. Возможно, если искренне поверить, есть великий шанс найти то, что нам так дорого, что давно закралось в наше сердце и что не дает нам покоя. Лишь один миг — заветная мечта, чудесный шанс и чудное мгновение, оставляющее после себя лишь воспоминания.

Каждому из нас доводилось идти по улице зимним вечером. Каждый из нас знает, что магия существует. Даже самый отъявленный скептик не может отрицать существование чуда. Каждый, абсолютно каждый из нас верит в чудеса. Кто-то больше, кто-то, может, и меньше, но точно верит. Ведь чудеса — это частичка души. Часть, которая делает нас живыми.

Что же вы сидите, читатель? Неужели вам не хочется воплотить в жизнь свою мечту? Поглядите в окно, вы видите снег? Разве это не первый признак зимних чудес? Ну а что же вы тогда сидите? Возможно, тот самый заветный миг давно уже настал!

Конец света

Я не знаю, что творится с нашим миром. Никто из нас не знает этого. А те, кто знают, давно лежат в земле и спят глубоким беспробудным сном. Почти каждый год ходят слухи, что следующий год станет последним. Телевизионные новости, газеты, книги, фильмы — все твердят об одном: это конец. Не иначе как миру надоело свое существование. Он готов уничтожить себя сам и не понять этого, лишь бы приблизить долгожданный конец света. Словно это не апокалипсис, а сладкий пирог. Большинство людей думают лишь об этом. Но увы, не каждому дано быть Юлием Цезарем, а значит, думая об одном, они совершенно забывают о другом. Приближая финал, человек забывает о настоящем. Постепенно он откладывает все свои дела, забывает о своих родных, собирает свои вещички и терпеливо ждет конца. Возможно, нет такого понятия, как конец света — ведь конец у каждого свой. Мы все начали забывать о том, что главное в этой жизни. Мы забыли, что можно к чему-то стремиться, что можно мечтать, что можно не сидеть сложа руки, а начинать поиски. Начинать искать суть и смысл. Искать истину, отсеивая ложь. Хотя…

К чему все это? Ведь можно просто сидеть в ожидании приближающегося конца, который и так неизбежен…

Чудесный эликсир

— Пойдем! Ты можешь выбрать любую. Смелее.

Его бархатный голос заполнял все вокруг, доходя до самых сводов церкви.

— А это законно? — робко спросил я. — Разве так можно?

— Непременно, — с улыбкой ответил он, поправляя ниспадающие длинные угольно-черные волосы. — Это вполне законно, но только один раз.

— Один раз? — переспросил я. — Всего один? А дальше?

— Дальше? А что ты сам будешь делать дальше? — понизив голос, задал самый важный вопрос мой собеседник.

День подходил к концу. Некогда сияющий и поражающий своей красотой солнечный диск плавно опускался вглубь синего океана. Он уже никогда больше не проснется и не поднимется из мрачных подводных глубин, не засияет вновь, даруя новые жизни, и уже никогда не поделится своим теплом. Мир подходил к своему закату, неизбежно приближающемуся и поглощающему все живое. Неизбежность и печальный финал, которого все так давно ждали и который застал всех врасплох.

Я шел по безлюдным улицам с небольшой сумкой наперевес, то и дело ускоряя шаг и изо всех сил стараясь не смотреть вокруг. Моя голова была заполнена грустными мыслями. Они словно разгневанный пчелиный рой бились о черепную коробку, стараясь вырваться наружу. «Не стоит думать о плохом», — монотонно звучал в голове хорошо знакомый голос — голос отчаяния и безысходности, так вовремя приходящий на выручку и звучащий только тогда, когда не оставалось ни песчинки надежды. Он всегда приходил мне на помощь, когда сознание тщательно искало план спасения, и не давал зародиться страху и панике.

Наконец я увидел то, что искал, — полуразрушенное жалкое подобие террасы, когда-то служившей кафетерием и уютным местом для отдыха. Перевернутые стулья и круглые столики были раскиданы, а зонтики, уберегающие посетителей от солнечного зноя, сломаны. Со стороны это выглядело так, будто злой и эксцентричный великан в порыве гнева решил разрушить никому не мешающий небольшой ресторанчик, аккуратно примостившийся среди громад многоэтажек.

Найдя едва уцелевший раскладной стул и с трудом вытащив его из-под перевернутых баков с водой, я наконец-то занял удобную позицию и принялся раскладывать содержимое сумки. Я бесцеремонно выбрасывал все ненужное: множество блокнотов, бережно хранимых мной ранее, но теперь уж не имевших никакой ценности, старенький мобильный телефон, от которого в нынешней ситуации мало толку, и просто хлам, казавшийся мне значимым и незаменимым в обычной жизни.

Наконец среди всего этого я нашел то, что мне было по-настоящему нужно: небольшой флакон с бесцветной, не имеющей запаха и даже не светящейся в темноте жидкостью — ничем не примечательной и совершенно обычной.

«Законно, но только один раз» — вспомнилась мне произнесенная незнакомцем фраза. Чудодейственный напиток, о котором ходило столько легенд и который так все жаждали отыскать — именно его я держал в руках на заре человечества. Эликсир абсолютного бессмертия, о котором я мог бы только мечтать, не встреть я так удачно того человека в церкви, столь любезно передавшего мне секрет вечной жизни.