Если, конечно, они смогут дожить до этого светлого часа.
Лиза не была художницей и не могла нарисовать портрет мужчины, посмевшего нагрубить Полине.
Макар глубоко затянулся, чтобы хоть как-то взбодрить себя.
Слишком все это серьезно, чтобы дурачиться.
– Подруга у тебя здесь, я так понимаю…
От боли у Севастьяна померкло сознание, а Макар продолжал бить его затылком о пол, второй раз, третий… Он мог бы его убить, если бы отчаянное упрямство не взорвало Севастьяна изнутри.
– Я смотрю, хорошо вы здесь окопались.
– Эй, ты идешь? – донеслось из кухни.
Может, и не очень горячо, но ведь от всей души.
