Оглавление

1. Тарфу
2. Тарфу

Тарфу

— Слышь, мелкая…

Дашка вздрогнула. Горячий пепел посыпался между пальцами, обжигая нежную кожу. Перед ней стоял детина размером с хороший двухдверный холодильник, в дубленом тулупе, со съехавшей на бок шапочке, покрывающей бритую голову. Дашка сделала глубокий вдох. Прерванный ритуал всегда выходил боком. Кивнула незнакомцу, стараясь смотреть без вызова.

— Огоньку не найдется? — подмигнул двухдверный и достал из кармана помятую папиросу.

Дашка протянула ему зажигалку. Сейчас начнется.

— А чё это у тебя? Зачем сучч-ок жжёшь?

— Это типа сигарет, — прикинув, что рассказывать ему правду не стоит, она выбрала самое понятное объяснение. — Никотина нет, но типа вышел, подымил, — Дашка пожала плечами. — Привычка.

— Завязала, — понимающе закивал бугай, — понимаю.

Он протянул ей зажигалку. Но когда она потянулась чтобы взять, спрятал её в кулаке. — А чой-то у тебя на голове?

Дашка внимательно посмотрела на бугая. Он казался обычным парнем, который живёт по соседству, таких обычно зовёшь, когда нужно поднять на этаж новый диван, а вот в гости не пригласишь, потому что глаз у них острый, цепко подмечающий всё, что плохо лежит. Но таким доверяешь, думаешь — видно же, на что способен. Ближе не пущу, но так-то не опасен он, путь будет.

Дашка видела куда больше. Она видела, что вокруг лысой головы, едва прикрытой вязаной шапкой, вьётся серая дымка.

— Когда она умерла? — спросила Дашка отчётливо, так что слова получились отдельными, резкими, будто у диктора в телевизоре. Она уверенно забрала зажигалку и засунула её в карман.

Парень вздрогнул. Дашка почувствовала удовлетворение.

— Кто? — казалось, будто на него вылили ведро воды.

— Мама твоя, или… бабушка? — Дашка всмотрелась в тень за спиной бугая, и тут же отпрянула, охнув, прежде чем он успел ответить. Теней за плечами парня было несколько. Всю её уверенность как рукой сняло. Парень забрал с дюжину жизней, может, больше, души ведь не всегда оставались с убийцей.

— Ты чё, из этих, как их, экстрасенсов? — нахмурился парень.

— Типа того, — пожала плечами Дашка. Не сводя глаз с бугая, она бережно завернула палочку Пало Санто в мятую бумагу.

— И чё ты там про меня увидела? — с вызовом произнёс бугай.

— Мама у т-тебя умерла, ил-лии бб-бабушка, не пойму, н-но очень ты её любил, много она для тебя значила. — Со всем сочувствием, на которое была способна, произнесла Дашка.

— Матушка моя жива ещё пока, — проговорил бугай. — Херня это все. Ты мне вот лучше скажи, ведьма, что в будущем меня ждёт?

Дашка медленно открыла рюкзак. Свет в тамбуре мигал, но даже в темноте Дашка видела, как мечутся вокруг головы бугая тени, как они безмолвно кричат, надеясь, что их услышат.

— Тебя ждёт сюрприз, — проговорила она, пряча в рукаве изящные ножницы с тонкими длинными лезвиями.

— А хочешь, ведьма, я расскажу тебе, что тебя ждёт? — Он навис над Дашкой, упёрся ладонью в стену за её спиной, так близко, что теперь она могла чувствовать его запах: смесь табака, кислого с горечью, пота, мазута и мороза. — Тебя ждёт долгая, мучительная смерть от рук того, кто больше и сильнее тебя, того, кто схватит тебя за твои эти патлы, — он усмехнулся, наслаждаясь моментом, — и протащит по снегу в то место, где всё только начнётся… Ты будешь кричать, плакать — вы все плачете, — умолять, может даже обоссышься, а потом… Хаха, потом ты потеряешь надежду и тогда…

Дашка чиркнула ножницами по воздуху рядом с тем местом, где у бугая должен был быть пупок. Мужчина вздрогнул, тряхнул головой и сделал шаг назад. Казалось, он сам не понимал, что происходит.

— Будьте осторожны, двери закрываются! — прошипели динамики.

— Я что-то… — Он глянул на Дашку, — Мы знакомы? — Сам покачал головой. — Чёт нехорошо.

Двери в тамбур захлопнулись. Парень стянул с себя шапку и со стоном привалился к стене.

— Качнуло, чуешь? Не пойму, поехали, или это крутит меня?

Дашка сделала шаг вперёд и быстро провела ножницами рядом с сердцем бугая.

— Эй, ты чо, мелкая? — вздрогнул бугай и тут же обвис, словно ниточки, за которые его держал невидимый кукловод, опали. — Не понял, — произнёс он совсем другим голосом.

Последняя нить из тех, что видела Дашка, обвивалась вокруг головы бугая. Она была плотной, похожей на пуповину.

— Вам нехорошо? — она шагнула ещё ближе.

Свет мигнул, звякнули ножницы и бугай со стоном опустился на корточки. Дашка отступила назад и стряхнула ножницы, как если бы это был ртутный градусник.

— Это я… Я не… как же? — проговорил он, будто каждое слово давалось ему с трудом, — Но я… я же не хотел…

— Не хотел, — согласилась Дашка.

— Я не мог, это же не я… Или я… За это же… меня посадят? Или… но я не хотел ведь… убивать… — он вопросительно посмотрел на девушку.

Дашка спрятала ножницы в рюкзак и присмотрелась к бугаю, который казался совсем не таким большим и близко не таким страшным. Духи убитых им женщин вились вокруг него и кричали, зная теперь, что будут услышаны. Бугай обхватил голову руками.

— Что же я наделал?

— Я не знаю, — пожала плечами Дашка.

— Я не мог, я не мог, я бы… Это не я, я так бы не стал, это как… вот этими вот руками… — бугай заплакал.

— На следующей станции обычно патруль дежурит, — проговорила она, стаскивая перчатки, — прямо на перроне. Обрадуешь их с утречка пораньше.

Дашка открыла дверь из тамбура и, не оборачиваясь, пошла по вагону, высматривая свободное место. Она искала место у окна, по ходу движения поезда, и чтобы рядом — хотя бы напротив, куда упирается взгляд, — не было никого. Но вагон был полон разномастной публики: рыбаки с торбами, студенты (эти выйдут не скоро, вон какие большие у них сумки, домой едут, к маменьке), рабочий люд с хмурыми серыми лицами.

Она прошла стайку студентов, над которыми в воздухе парили каракули, напоминавшие маленькие торнадо, нарисованные чёрной ручкой. За ними — полногрудого контролёра, который читал женский роман, и носил на голове серое вещество, похожее на кисель. Контролёр выглядел безобидным, и Дашка хотела было присесть к нему (не станет же он сидеть всю дорогу на месте), но тот поднял на неё глаза, и серое вещество на его голове выпустило в стороны желеобразные щупальца. Дашка вежливо кивнула и пошла дальше.

За контролёром сидели рыбаки, от которых на пол-вагона несло холодом и рыбой. Хотя ни с тем, ни с другим они сегодня столкнуться ещё не успели, вся их одежда, а может и кожа пропиталась этим запахом, который у Дашки вызывал стойкую ассоциацию с покрытой льдом тушей кита, которую она видела когда-то в детстве. Она прошла насквозь пару вагонов, прежде чем смогла найти для себя подходящее место — полупустой вагон, напротив — спит, прислонившись к окну, маленькая чистенькая старушка в нарядном платочке.

Опустившись на деревянную скамейку, Дашка вытянула ноги и прикрыла глаза. Стук колёс складывался в слова, от которых Дашка привычно попыталась отмахнуться. Но мысли не слушались её, и как это обычно бывало, если она давала слабину, слова неслись, как гладкая поверхность пластинки под иглой, сами по себе, без контроля, по давно знакомому кругу.

— Те, кому надобно оно будет, помосчь твоя, сами тебя найдут, — раздался в голове голос бабушки.

Дашка вздохнула и зажмурилась, пытаясь сдержать поток воспоминаний.

— А как они узнают, что я… Ну это… Могу… Ну, видеть… — спросила маленькая девочка в Дашкиной голове.

Дашка тряхнула головой и отвернулась к окну.

— Так это ж кто помосчь ищет, ему и сам Боженька помогает. Он на тебя им и укажет, — проговорила бабушка.

Дашка усмехнулась. «Боженька»! Как давно она не слышала этого слова!

— А я как пойму, кому помочь? — продолжал между тем детский голосок.

— Так как же? Вот человек скажет «помоги», тогда и узнаешь.

Дашка покачала головой.

— Если б это было так просто, баб Зин, — она прикрыла глаза. — Если бы твой Боженька и правда хоть кому-то помогал.

За нитчатой изморозью, покрывшей окно, мелькали голые стволы деревьев. Поезд скользил меж заснеженных ск