Говоря о преждевременности человеческого появления на свет, когда субъект не выживает без заботы и поддержки со стороны другого живого существа, более взрослого и развитого, чем он сам, мы так или иначе вводим в нашу речь понятие «другого». Для Лакана это понятие имеет принципиальную важность, равно, как и деление на «большого» и «маленького» другого.
Следуя за Спинозой и Кожевым, Лакан ставит в центр субъекта Желание. Вот что пишет Кожев: «Само, стало быть, бытие человеком, бытие, себя сознающее, скрывает в себе и необходимо предполагает Желание» 183, а вот что в более лаконичной форме заявляет Лакан в одиннадцатом семинаре: «Желание является сущностью человека».
аналитики примыкали к Лакану не только ради его теории, а для того, чтобы избегать любой формализации и давления со стороны «ортодоксов»; в конечном счете это не мешало им выбирать самостоятельный путь, опираясь на Лакана (Гранов, Лапланш) или отрицая его (Грин).
Это положение позволяло ему критиковать МПА, называя ее членов бюрократами, формалистами, тупицами и менеджерами человеческих душ. Не пройдет и десяти лет, как эти нападки ему аукнутся.
Слишком многие соблазняются «Лаканом», а не его учением и пытаются подражать ему, в том числе в технике работы. С другой стороны, невозможно понять семинары и тексты без того, чтобы не соотнести их с фигурой автора, ведь так устроен психоанализ — он выстраивается вокруг фигуры своего создателя.
Лакан окончательно утвердился в роли лидера «свободомыслящих» аналитиков; к нему присоединились аналитическая молодежь, интеллектуалы всех мастей и направлений. Лакан стал событием континентальной мысли, при этом остался эксцентричным, ироничным, колким. Ему нравилось совмещение противоположностей — аристократичная надменность и революционный новояз в духе русских фамилий, его называли Lacanov. Лакану уже тогда нельзя было сказать «нет» безнаказанно.
И действительно, дух сочинения во многом полемический. Лакан не только проповедовал, он и обличал, как и святой Павел: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать» (8:2). В этом главное содержание текста. Становится заметным влияние Хайдеггера, а также структуралистов Романа Якобсона и Леви-Стросса. Лакан заигрывал с католиками, пытался угодить коммунистам; его цель — захватить как можно большую аудиторию, тем самым легитимизировав себя и свое учение. «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (6:12
Возможно, это наиболее правильное определение «лаканизма» — свобода от какого бы то ни было давления, довлеющих авторитетов. Это свобода читать Фрейда так, как тебе вздумается, делать выводы такие, какие ты посчитаешь верными, не оглядываясь на дамоклов меч ортодоксов. То есть лаканизм — это скорее метафора, собирательное понятие для многих теоретиков, слишком общее, чтобы подразумевать единую, явно выраженную теоретическую линию.
Его регулярный семинар — настоящий подвиг, равно как и увлечение феноменологией, которой он любил бравировать среди коллег, тем самым вызывая у них раздражение, но все равно оставаясь на хорошем счету. К различным интеллектуальным экспериментам добавлялось чувство стиля — Лакан любил красивые вещи, книги, одежду и приятное времяпровождение в кругу знакомых и друзей
