Madame, когда сжигают корабли…
Книга лирических стихотворений
Светлана Анатольевна Макаренко-Астрикова

© Светлана Анатольевна Макаренко-Астрикова, 2015

© В. Горбачев, фотографии, 2015

© Людмила Маркова, иллюстрации, 2015

Редактор C. А. Макаренко-Астрикова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Портрет Светланы Макаренко-Астриковой. «Кармелита». Коллекция автора. Фотошоп. Автор Людмила Маркова.

Письмо к Орфею. Предисловие автора

…Ты помнишь? В том древнем мифе об Орфее и Эвридике, Орфей вел за собою Любимую прочь из царства Аида, в надежде вырвать ее навсегда из лап смерти. Воскресить. В надежде снова быть с нею рядом. В нашем с тобою мифе мы четко, определенно, меняемся ролями. Миф переписан заново. Нами, простыми смертными. Ты, любимый Орфей, ушедший от меня в неведомые мне – пока что – дали или выси, а, может быть, и в подземные пещеры – (воображение вольно быть с тобою везде, как не больно мне, живущей, отрываться от Тебя!), – идешь своим Путем.

Заповедав мне окликать тебя, звать, запоминать, удерживать в памяти твои черты, оттенки голоса, прикосновения, аромата, жеста, слова, смеха, взмаха ресниц…

Как сокровище, пленившее душу навсегда. Душу, трепетную, шаткую, ласковую спутницу в мире земном, непрочном… В мире, где ты был со мною так недолго.

Орфей… Почему я называю тебя Орфеем? Античным героем, легендой из неведомого мира, который колышется во мне с детства, как морская волна, и пропадает в Небытии, зыбком и призрачном. Был ли он? Не был? Я не могу сказать точно.

Но ведь как только я увидела тебя, узнала, ощутила, приняла, ты сразу стал для меня Орфеем – светло, прохладно, непреложно. Категорически.

Вкаждой строке, звуке, ноте, шепоте, полутоне тебя, я видела и ощущала всю суть твою именно, как Орфея – поэта: в грифельно – ясной прозрачности строк твоих писем, которые, чуть позже – стали стихами… Посмели стать.

…Как же, когда они пришли, воплотились в строфы, эти стихи? Определенного, категорического, императива не было в их движении, похожем на танец. На медленное, томящее танго. Фокстрот. Блюз. Они не имели сначала четкого профиля, адреса… Я могла их читать кому угодно. Когда угодно. Потерявшему. Обретшему. Отчаянному. Нежному. Отрекающемуся. Влюбленному Ревнивому.. Любому. Всякому.

Все и повсюду воспринимали этот мир и миф строф – своим личным пространством.

Но вот появился Ты. Ворвался в мою жизнь прохладным и мягким облаком. Облаком нежного ливня над жесткой и жестокой пустыней.

И постепенно оно стало только твоим. Это, колеблемое ветрами Души, пространство. Пространство рифм. Лишь твоим. Истинно – твоим.

Такой непреложный, властный, «римский», победный, захват меня устроил. Вполне. Строфы, начертанные судьбой, так легко и тотчас же, непокорно, но непреложно – обрели адресата. Любовь обрела адресата навсегда. И никогда больше его не потеряет. Это я могу и смею обещать тебе твердо. И до и – после.

Да….. Захват был тихим и постепенным. Полным. Вселенским. Посреди удивления и отчаяния. Неверия и улыбки. Посреди встреч и расставаний…

Так, море, исподволь, затапливает пустынный пляж. Так, жадный пламень слизывает хрупкие крошки с рассыпающегося в костре забвения палимпсеста. На свитке этом уже почти стерлись, исчезли очертания букв.

Но стоит только мне взять в руки перо, осторожно прорисовать кончиком овал, тильду, омегу, альфу, эпсилон, кси.. что еще, что?? – как все возвращается снова.

Смысл, тайна, насмешливо – ясный, чуть капризный, ритм строфы….. В ней – так полно и так свежо все: очертания твоей улыбки, насмешливой, но теплой и настолько мудрой и нежной, что я тотчас же прощаю легкое желание поддразнить….. Если есть что и было что – прощать…

Солнечный всплеск твоих глаз, тень твоих ресниц, Бархатные, немножко томные, дразнящие, певучие ноты в голосе. Обретающие – мгновенно – стальную, металлическую, серебряную жесткость, и точность, разящую, алмазную, если то – нужно было!

…Плавный взмах, всплеск, чарующий, и в вечности, жест твоей кисти, пальцев, хрупких, танцующих, удивительно длинных, музыкально – нервных, теплых.. Пульсирующая ямка на шее, чуть в стороне от родинок, горячая и тоже – нервная, слегка взлохмаченные, непокорные волосы, подвижный рот, твердый подбородок, очерченный болью и силой воли… Все, все возвращается снова, мой Орфей. Возвращается, чтобы – остаться.

И обретает Вечность. И обретает жизнь. Дыхание. Звук. Мерность пространства. Ясность его. Ибо это – подвластно строфам. Всегда было подвластно. Древнее волшебство.

Все строки этой маленькой книги наполнены тончайшими оттенками и полуоттенками чувств, которые понятны каждому, которые пережиты – каждым..

Или почти что – каждым. В той или иной мере. Страсть, ревность, тепло касания, нежность мысли, узнавание. Другого, любимого, – до дрожи: ресницами, дыханием, сердцем, которое плавится на огне пережитого, в тишине Вселенной. Потери. Обретения. Сомнения.

В тот самый миг, час, секунду, когда пишутся строфы. Едва – едва, неслышно. Только очерчивается контур, абрис и дыхание чувства. Рождение его. Рождение Любви. Ее неизбывная, яркая, полная, яростная жизнь. Жизнь, которую Ты всегда обожал. До конца… И в боли, и в прохладе Ухода.

Говорят, что непреложных истин на свете очень мало. Среди них – та, что Любовь – сильнее смерти. Я всегда верила в это.. Поверь и Ты…

Иначе мне трудно будет выполнить свою необычную миссию. Миссию Эвридики, выводящей Орфея из Ада. Воскресающей его. Такого еще не было никогда, мой герой!

Миф, древний и прочный, как сталь, гулкий и полный раскатистого эха, как волны Эгейского, вечного от сотен тысячелетий, цивилизаций, моря, мы, вместе, переписали заново. Посмели переписать. Посмели – стать. И – встать. В полный рост. На краю Вечности. В середине ее. В самом центре, Для того, чтобы – остаться. Вспомниться. Вернуться. Снова и снова. До последнего глотка. До последней строфы и буквы. Как альфа и омега. Начало и конец. Или, вернее, бесконечность. Любви. Дыхания. Нежности. Жизни. Строфы….

Стихи из лирико-иронического цикла «Мадам»

«Мадам, так увядают розы…»

 

Мадам, так увядают розы,

Как вздох полуночных ветров.

Себя казня обрывком прозы,

На снег роняя тени слов.

Запомнить аромат пытаюсь

Ловя в чернилах лик луны…

Я в вас влюблен… И в том – не каюсь!

О Вас шальные вижу сны.

А аромат уснувшей розы,

Окутывает ветра бег

Казня себя обрывком прозы.

Пишу комками снега.

Снег —

Растает поутру…

 

«Мадам, рождественский снег…»

 

Мадам, рождественский снег

Горчит корицей вино….

Как плавен костра разбег,

Как горько все и смешно!

Мадам, рождественский сон.

И сладость холода губ….

И ветер в зиму влюблен,

Взбешен, непокладист, груб…

Он ноты прошлого рвет

В клочки, как сердитый Бог.

Прищурясь, строфу прочтет.

Но в ней – непонятен слог.

Оборван…. Горчит вино.

Сладчайшим виденьем дней…

 

«Мадам, заснеженный райский сад…»

 

Мадам, заснеженный райский сад

И профиль змея – древесной сажей.

И снова строфы наземь летят…

В них горечь яда, размер – не сглажен

Мадам, оставленный райский сад

Укрыты снегом ручьи и тропы..

И абрис крыльев слегка помят

Промерзший ангел, озябнув, топал,

По соли снежной, зажав в горсти,

Испепеленное Вами сердце…

Его бы голубю принести

Как крошки хлебные… И согреться

Нежнейшим пеплом, растертым в прах…

 

«Мадам, я вас почти не знаю…»

 

Мадам, я вас почти не знаю…

Перчатки Вашей на снегу

Я тонкий след запоминаю

Ваш абрис – вспомнить не могу…

Мадам, я Вас почти не знаю.

Но губ замерзших тонкий вкус…

Я с наслажденьем ощущаю

Снежинок падающих блюз…

Мадам, я грешный, Вас не знаю!

Не смею знать и окликать…

Строфу дыханьем согреваю

Полтакта занося в тетрадь…

 

«Мадам, мне снится, что я жив!»

 

Мадам, мне снится, что я жив!

Мне только снится.

Как нежно Вы склонились надо мной

Я был не рыцарь. О, совсем не рыцарь!

И грубой отличался прямотой.

А Вы, Мадам…. Все заливались смехом,

Кусая губ изнеженных края!

Меня дразнили. И в своих доспехах

Пылал в досаде, задыхаясь, я…

Мадам, мне снится, что я – жив.

Мне жизнь – снится.

Без Вас она, поверьте,

Просто – глюк. На мониторе.

Ваша тень ресницы

Вычерчивает смайлик…

Я ловлю… Его.. Любовь ловлю.

Без оправданий. Так рубят саблей

Шелковый платок… Мадам, мне снится

Мой предел желаний… Поцеловать Вас.

Дух мой изнемог… Я просыпаюсь..

Кофе – ядом стынет.. Сопит в сейвскриве

Сонный монитор.. Моя любовь

Навряд ли Вас покинет…

А строки неудачные

В костер. Delete…..

 

«Мадам, этот запах фиалок – остывшая нежность…»

 

Мадам, этот запах фиалок – остывшая нежность…

Ладони ребром рассекается воздух, и капли рябины,

Как кровь, что пульсирует где то в висках, и у горла,

И в сердце ворвется горячим потоком,

Как Вами забытое кофе… Остывшая нежность

Меня обожжет.. ненадолго… Но уголь души

Вас согреет немного.. О, счастье.

Пригрезилось мне, как песчинка…

Как запах фиалок в морозном

тумане

Январском…

Его – не бывает на свете…

 

«А дневники – духами пахли…»

 

А дневники – духами пахли…

Их нет, изорваны они…

А меж листов – тот голосах ли?

Нельзя вернуться нам в те дни…

А дневники – жасмина одурь…

И сумрак липовых аллей.

Минутой нам казались годы

И в вечность нес нас соловей…

О как раскатисты напевы,

Что изменяли блеск реки…

Зачем, мадам, в порыве гнева,

Свои сожгли Вы дневники?

Они духами чудно пахли,

Как Ваше тело… и платки

Вы это помните? Ах вряд ли,

Какая глупость – дневники!

 

9.07.00.

«Мадам, целуя Ваши пальцы…»

 

Мадам, целуя Ваши пальцы

Ваш давний раб, заклятый враг

С упорством гордого страдальца

Я расправляю белый флаг

На самом краешке свирели

Ловлю дыханьем ноту «ля»

Мадам, вчера Вы дивно пели!

Не для меня! Мученье – для

Мадам, целуя Ваши пальцы,

Строфу оправлю в сладкий яд

Безумной ревности.. Касаться.

Ловить движенье наугад

Запоминая форму пальцев,

И в слабости себя виня

Прочь уходить, стремясь – остаться

Строфу сомнением дразня…

 

«Мадам, берегами ладони касаетесь неба…»

 

Мадам, берегами ладони касаетесь неба…

Как кошка, крадется луна, зависая, в лакунах,

Пробелах, и клавишах туч, облизнувшись

На звезды… Касаетесь неба, мадам!

Этот берег ладони, остудит мне лоб,

И прохладный сиреневый иней

Мне в горло, как льдинка, строкой упадет…

Я коснусь ею неба… Царапая душу себе,

Выметая осколки цезурой.1

 

«Мадам, нынче было виденье мне…»

 

Мадам, нынче было виденье мне…

Коснулись меня, мимоходом, ладонью,

Нежнейшей, как пух.. Отпечатком в стене,

Калиновой бусиной на заоконье,

Истертою меткой на тонком платке,

Ваш профиль сиял.

Но со скучною миной

Следил кот за мухою на потолке.

Коту, видно, тоже – видение было.

Он лапой махнул, оцарапавши нос…

Ваш профиль исчез в рюмке водки рябинной..

Мадам, я не пьян! Но летит под откос

Усталое сердце.. Ведь было… виденье

Уснувшему рыцарю легкой строки?

И чуть позабавился Бог

С Вдохновеньем

Играя сонату в четыре руки…